Марш Теней, стр. 55

14. Белое пламя

Первой мыслью Баррика было: этот человек похож на скованное цепью животное, испуганное и жалкое. Вроде медведя, которого привели в замок на празднование дня Перина и заставили танцевать в Тронном зале. Придворные смеялись, и сам принц тоже веселился, глядя на неуклюжую походку зверя. Медведь сердился и фыркал, как человек, когда хозяин хлестал его кнутом по неуклюжим лапам. Только Бриони не смеялась.

«Она любит животных больше, чем людей. Будь я собакой, она не отходила бы от моей постели, когда я болел!»

Баррик вспомнил, что и отец не смеялся. В тот день они были вместе: Олин царствовал в Южном Пределе, Кендрик находился рядом, жизнь шла своим чередом. Теперь все переменилось, а после лихорадки даже мысли стали странными и зыбкими.

Баррик сделал усилие и попытался взглянуть на Шасо именно так, как (по мнению юноши) смотрит правитель на предавщего его вассала. Несмотря на сковавшую его цепь, туанец больше походил на льва, чем на медведя.

«Нельзя заставить плясать цепного льва», — думал принц.

— Нужно взять с собой стражников, — предупредил близнецов Авин Броун. — Он опасен.

— Но ведь вы с нами, — с любезной улыбкой возразила Бриони. — Вы опытный воин, лорд комендант.

— Я очень благодарен вам за лестные слова, принцесса, однако смею напомнить, что и Шасо — очень хороший воин.

— Но он в оковах, а вы нет. К тому же он безоружен.

Шасо пошевелился. Баррик никогда не мог определить, сколько лет главному оружейнику, но сейчас тот выглядел стариком: кожа на лице обвисла, на щеках проступила седая щетина. Ему дали чистую, но старую и поношенную одежду. Если бы не мускулы, по-прежнему рельефно выступавшие на руках и на спине, его можно было принять за нищего из Иеросоля или какого-то другого южного города.

— Я не стану нападать, — подал голос Шасо. — Я не паду так низко.

Баррик еле сдержал приступ гнева.

— А моему брату ты говорил то же самое, перед тем как убить его? — воскликнул он.

Шасо посмотрел принцу в глаза. Его темное лицо посветлело, словно на нем осела пыль с каменных стен. А может быть, заточение в темном подземелье обесцветило кожу.

— Я не убивал вашего брата, принц Баррик, — сказал он.

— Но что тогда произошло? — спросила Бриони, сделав несколько шагов к Шасо. Она остановилась прежде, чем Броун схватил ее за руку. — Я была бы рада поверить вам. Что же случилось?

— Я уже все рассказал Броуну. Когда я уходил от Кендрика, принц был жив.

— Но ваш кинжал в крови, Шасо. И нашли его в вашей комнате.

Старый туанец передернул плечами:

— Это не кровь принца.

— Чья же она? — Бриони подошла еще на шаг.

Баррик заволновался: теперь Шасо мог с легкостью дотянуться до сестры. Все трое знали, что движения туанца были быстрыми, как у кошки.

— Расскажите нам хотя бы об этом, — настаивала Бриони. Несколько мгновений Шасо молча смотрел на нее, потом его губы изогнулись, но в этой улыбке не было ни веселости, ни радости.

— Это моя кровь. Моя собственная. Баррик снова начал злиться.

— Он рассказывает сказки, Бриони. Знаю, тебе хочется ему верить, но я не позволю делать из тебя дуру! Он был в комнате Кендрика. Наш брат и двое его стражников убиты, раны нанесены изогнутым ножом, который мы нашли в комнате Шасо, причем нож испачкан кровью. Он даже соврать правдоподобно не может!

Бриони помолчала.

— Баррик прав, — проговорила она. — Вы хотите, чтобы мы поверили невероятному.

— Я ничего не хочу. Мне все равно, — ответил оружейник.

Но движения его рук выдавали волнение. Шасо положил ладони на колени, и Баррик видел, как он сжимает и разжимает кулаки.

Теперь и Бриони утратила спокойный тон.

— Вам все равно, что мой брат мертв? Вам все равно, что Кендрика убили? Он был добр к вам. Мы всегда хорошо к вам относились.

— Да, вы, Эддоны, хорошо ко мне относились. — Он переменил позу, и цепь звякнула. Авин Броун встал рядом с принцессой. — Ваш отец победил меня на поле брани и оставил в живых. Он хороший человек. Потом он привез меня в свой дом, как собаку, найденную на улице, и заставил служить ему. Очень хороший человек.

— Ты хуже собаки, неблагодарная тварь! — выкрикнул Баррик. Перед ним стоял другой Шасо — не тот, кого он знал раньше. Нынешний мрачный человек жалел себя. Тем не менее именно он мучил Баррика, из-за него принц вечно чувствовал свою неполноценность. — С тобой никогда не обращались как со слугой! Тебя сделали лордом! Отец дал тебе землю, дом, почетную должность!

— В этом и проявилась его жестокость. — На лице Шасо вновь блуждала пугающая пустая улыбка, словно зияющая рана на темном лице. — Моя прежняя жизнь была потеряна. Словно лодка, сорвавшаяся с привязи. Король дал мне новую жизнь, богатство и почет. Я не мог его ненавидеть. А позднее… Что скрывать — позднее я сам продал свою свободу. Из нас двоих я был худшим предателем, но это не значит, что я его простил.

— Он признал себя предателем! — воскликнул Баррик и шагнул вперед, чтобы схватить Бриони за руку.

Но она оттолкнула его.

— Пойдем! — настаивал принц. — Он же признал, что ненавидел нашу семью. Мы услышали достаточно.

Он больше не хотел оставаться в подземелье, куда не проникали солнце и свежий воздух. Это место было пропитано страданием. А еще принц понял, что Шасо хранит тайны более опасные, чем клинок, и более страшные, чем убийство. Баррик хотел, чтобы старик замолчал.

Бриони заговорила не сразу.

— Я поняла не все ваши слова. Но если в вас сохранились хоть какие-то остатки преданности нашей семье, вы обязаны рассказать нам правду. Если это ваша кровь, как она попала на нож?

Шасо медленно поднял и показал руки. Перекрещивающиеся порезы на его запястьях почти затянулись.

— Я сам себя поранил.

— Но почему?

Он лишь покачал головой.

— Скорее всего, это сделал Кендрик или один из стражников, защищаясь, — заметил Баррик.

— Разве на оружии стражников была кровь? — спросила сестра. — Я что-то не помню.

Разговор о крови заставил Бриони побледнеть. Еще полгода назад Баррик обязательно придумал бы, как отвлечь ее, сгладить неприятное впечатление от обсуждения ужасных вопросов. Но сейчас он чувствовал себя опустошенным, душа перегорела — остались пепел да зола.

— У вашего брата вообще не было оружия, — ответил за принца Авин Броун, — что делает убийство еще более подлым. Тела стражников изуродованы, и уже нельзя сказать, осталась ли кровь на их клинках.

— Вы нам ничего не объяснили, — снова обратилась Бриони к Шасо. — Если хотите, чтобы вам поверили, расскажите, откуда у вас раны и как все произошло. О чем вы говорили с Кендриком? Что вызвало такие последствия?

Главный оружейник покачал головой.

— Это останется нашей тайной — моей и покойного принца. Она умрет вместе со мной.

— Не говорите пустых слов, лорд Шасо, — предостерег его Авин Броун. — При короле Олине у палача было гораздо меньше работы, чем во времена прежнего монарха, но его топор по-прежнему остро наточен.

Главный оружейник посмотрел на Баррика, затем перевел взгляд на Бриони и ответил:

— Если вам нужна моя голова, возьмите ее. Я устал жить.

— Да будьте вы прокляты с вашим упрямством! — воскликнула Бриони. — Неужели вы предпочтете умереть, чем рассказать правду? Что за странное понятие о чести, Шасо? Если что-то может спасти вашу жизнь, заклинаю, скажите мне об этом!

— Я сказал правду: я не убивал вашего брата. Я не причинил бы ему вреда, даже если бы он приставил кинжал к моему горлу, потому что поклялся защищать короля и его семью.

— Не причинил бы вреда? — переспросил Баррик. Он снова почувствовал усталость и слабость: гнев его стих, словно замерший в отдалении гром. — Странные вещи ты говоришь. Вспомни, сколько раз ты сбивал меня с ног, причинял мне боль, Синяки, полученные по твоей вине, еще не сошли.