Марш Теней, стр. 34

Бриони молча покачала головой. Оставалось лишь наблюдать, как стражники пытаются преодолеть сопротивление Шасо. Баррик прав: оружейника сильно шатало. Он либо напился, либо повредился умом, но с ним, даже без оружия, было тяжело справиться.

Впрочем, безоружным Шасо оставался недолго. Он вырвал алебарду у одного из стражников и ударил противника рукоятью, потом обрушил ее на голову другого, тщетно пытавшегося воспользоваться моментом. Уже двое солдат лежали на полу. Комната была слишком мала, чтобы сражаться на пиках. Шасо прижался спиной к дальней стене и стоял там, тяжело дыша. Руки и лицо старика покрывала засохшая кровь, едва различимая на его темном лице.

— Капитан, — распорядился Броун, — приведите лучников.

— Нет!

Бриони бросилась в комнату, но комендант удержал ее за руку, несмотря на яростное сопротивление.

— Простите, моя госпожа, — выговорил он сквозь стиснутые зубы, — но я не допущу, чтобы погиб еще один из Эддонов.

Неожиданно мимо них в комнату кто-то проскользнул. Это оказался Баррик. Броун едва успел произнести несколько раздраженных слов, как Баррик был уже за порогом.

— Шасо, — закричал он, — брось оружие на пол! Старик поднял глаза и отрицательно покачал головой.

— Это ты, мальчик?

— Что ты наделал? — Голос принца дрожал. — Боги проклянут тебя!

Шасо призадумался, потом улыбнулся горькой и страшной улыбкой.

— Сделал то, что нужно было сделать, то, что считаю правильным. Вы убьете меня за это? За честь своей семьи? Какая ирония судьбы.

— Сдавайся! — велел ему Баррик.

— Пусть стражники возьмут меня, если смогут. — Пьяный смех Шасо звучал ужасающе. — Мне безразлично, умру я или нет.

Некоторое время стояла гробовая тишина. Бриони онемела от отчаяния. Теперь темные крылья, предвещавшие несчастье, окрасились уже не черным, а кроваво-красным. Они распростерлись над замком Эддонов и над всеми его обитателями.

— Ты обязан своей жизнью моему отцу. — Голос Баррика звенел то ли от душевной муки, то ли от страха, то ли еще от чего-то — Бриони не понимала. — Пристало ли говорить о чести, когда ты готов отказаться от нее и убить невинных людей вместо того, чтобы сдаться?

Шасо уставился на принца. Он отошел от стены, на миг потерял равновесие, но в следующий момент снова вскинул алебарду.

— Это говоришь мне ты, мальчик? Ты напоминаешь мне о чести?

— Да, я. Отец спас тебе жизнь. Ты клялся, что будешь верен ему и его наследникам. Мы — его наследники. Сложи оружие и вспомни о чести, если ты еще не забыл значения этого слова. Будь мужчиной.

Главный оружейник посмотрел на него, потом на Бриони — и рассмеялся. Лающий смех постепенно сменился тяжелым, прерывистым дыханием.

— Вы еще более жестоки, чем ваш отец и ваш брат, — сказал он и швырнул алебарду на пол, а в следующее мгновение снова покачнулся.

На этот раз он споткнулся и упал. Стражники тут же бросились к нему. Они навалились на старика и держали его, пока не убедились, что он не притворяется. Шасо потерял сознание — то ли от вина, то ли от усталости.

Солдаты за руки и за ноги подняли его с пола. Это потребовало усилий: главный оружейник был крупным мужчиной.

— Отнесите его в застенок, — приказал Броун. — Хорошенько закуйте в цепи. Когда он очнется, мы с ним серьезно поговорим. Хотя у меня нет сомнений, что мы нашли убийцу.

Когда Шасо несли мимо Бриони, он открыл глаза и посмотрел на девушку, пытаясь что-то сказать, но не сумел и лишь негромко застонал. Потом его глаза снова закрылись. От него сильно пахло вином.

— Такого не может быть, — прошептала Бриони. — Я не верю.

Феррас Вансен, капитан гвардейцев, нашел что-то возле скромной кровати Шасо. Он бережно взял эту вещь, обернув в обрывок какой-то ткани, и с видом слуги, которому доверили королевскую корону, подал находку близнецам и коменданту.

Это оказался изогнутый туанский кинжал размером в полруки — все видели его в ножнах на поясе у Шасо. Ручка, отделанная узорчатой кожей, и острый клинок, всегда отполированный до блеска, сейчас были забрызганы кровью.

9. Свет бледных крыльев

— Тоби! — громко позвал врач, едва переступив порог дома. Он не знал, что делать — рыдать, кричать, биться головой о стену? Слишком долго пришлось сдерживать чувства. — Будь ты проклят, где ты прячешься?

Двое других домочадцев — старый слуга и домоправительница — радовались, что гнев хозяина обрушился не на них. Они только что прибежали с площади между Вест-Грин-стрит и Вороновыми воротами, где в свете факелов собрались встревоженные горожане.

— Да, господин? — Тоби появился, вытирая руки о халат. Чавен недовольно поморщился при виде черных пятен на его одежде и удивился тому, что молодой человек приступил к работе в такой ранний час. Обычно Тоби трудно было заставить заняться делами, даже когда солнце высоко сияло на небе.

— Принеси мне чего-нибудь выпить, — приказал Чавен. — Хотя бы вина, этой торвианской гадости. На столе в спальне есть открытая бутыль. Милостивые боги, мир разваливается на части!

Молодой человек не сразу выполнил приказ.

— Теперь может… начаться война? — спросил Тоби, и за его обычной угрюмостью явно прятался страх.

Чавен пожал плечами.

— Война? О чем ты говоришь?

— Госпожа Дженникин и Гарри говорят, что старший принц умер. Убит. А отец рассказывал мне, что, когда умер старший брат Олина, чуть не разразилась война.

Врач с трудом подавил желание выругать туповатого помощника. Мальчишку можно понять: сейчас все напуганы, и сам Чавен не испытывал подобного отчаяния со времен Улоса.

— Верно, Тоби, старший принц мертв. Но когда умер Лорик, брат Олина, наша страна процветала, и ей ничто не угрожало. К тому же наследник был мал, и у честолюбивых аристократов с их марионетками оставалось достаточно времени, чтобы попытаться захватить трон правителя Южного Предела. А теперь регентом, по-видимому, станет Баррик, потому что никто другой не захочет брать на себя ответственность за происходящее в королевстве. И все будут благодарны принцу за то, что он заменит отца хотя бы на время.

— Значит, войны не будет? — Тоби будто не заметил открытого сарказма Чавена, словно тот говорил на чужом языке. Он не решался посмотреть хозяину в глаза и поэтому опустил голову, как упрямый баран, не желающий проходить в ворота. — Вы говорите правду, хозяин? Вы уверены?

— Я ни в чем не уверен, — ответил Чавен. — Ни в чем. Так что иди и принеси вина, кусок сыра, хлеб и вяленую рыбу. А потом оставь меня, мне нужно подумать.

Чавен задвинул портьеры на окнах. На улице было темно, хотя уже чувствовался утренний бриз. Рассвет должен был рассеять смятение, но этого почему-то не случилось. От вина лучше не стало, лишь свело скулы. Сегодня ночью многие испытали ужас, узнав о смерти регента, но из всех присутствовавших в замке один Чавен знал, что Граница Теней сдвинулась. Врачу казалось, что он стал свидетелем катастрофы. Она только началась, но в скором времени наберет силу — и тогда ее не остановить. Однажды Чавену довелось побывать в эпицентре бедствия (правда, не в Южном Пределе), и ему не хотелось бы пережить это снова.

Прежде чем отправиться спать, необходимо получить ответы на некоторые вопросы. Очень необычные вопросы.

С того момента, как врач увидел мертвое тело Кендрика, его терзала одна и та же мысль. Она преследовала его как наваждение, она была гораздо сильнее, чем та потребность в вине, которую он только что удовлетворил. Чавен пытался побороть эту жажду, он не хотел сдаваться так скоро и в то же время говорил себе, что сегодняшняя ночь — исключение, когда правила не действуют. Врач говорил себе: то, что он сейчас узнает, спасет его собственную жизнь и, возможно, даже спасет королевство.