Лишенные веры, стр. 27

Рикардо надел шляпу и исчез в шелесте своего бело-шоколадного костюма.

– Что случилось? – спросил я.

– Понятия не имею, – ответил Мак. – Мы пошли в офис, немного взбодрились, вернулись сюда и сели. Салли сказала, что хочет «водкатини», «ну еще один, дорогой». Этот Кэб Кэллоуэй [122] сказал, что с нее хватит, это вывело ее из себя. Она сказала: «Боже, ты меня достал», – потом повернулась ко мне и начала рассказывать об операции, которую только что сделала на своих титьках. «О, – заметил я, – похоже, они неплохо постарались!» – или что-то в этом духе, ну, чего ждут от человека в таких случаях? «Спасибо, – сказала она, – я их уменьшила, они были слишком большими, но теперь, думаю, все о'кей. Хочешь взглянуть?»

– И, клянусь, она собиралась вытащить их прямо при всем честном народе! Может, никто бы ничего и не заметил, в таком-то месте, – добавил Мак, кивая на парочку вульгарных трансвеститов, – однако заметил наш чертов герой-любовник, и ему это совсем не понравилось. Да ты и сам видел.

– Да я и сам видел, – согласился я.

20. ДЖЕФФ СМОТРИТ НА ЖИЗНЬ ПРОСТО

Субботний вечер выдался весьма странным. То есть вечер-то был совершенно нормальным, вот только образ моей жизни в последнее время сделал его странным. Я отправился поужинать с Маком, Джеки и подругой Джеки по имени Сиобан, черноволосой зеленоглазой девушкой из Лимерика, социальным работником. Мы пошли в этот эксцентричный ресторан на Кэмден-Хай-Стрит, где подавали стейки и пирожки с печенью. Пару лет спустя хозяйка, пожилая леди, умерла, и он закрылся.

Мак пребывал в отличном настроении, его рассказы изобиловали шутливыми судебными разбирательствами, невероятными веселыми анекдотами из жизни в Стренджвэйс и совершенно непристойными байками из рок-бизнеса. Теперь я иногда вспоминаю этот вечер: свечи догорают, официант сидит за соседним столиком и беседует со своими приятелями, по меньшей мере двое из них, кажется, из «Madness» [123], мы пьем кофе и солодовый напиток. Джеки прильнула к плечу Мака, я не могу расслышать, что она ему шепчет, но он улыбается, а я разговариваю с Сиобан о фолк-музыке, одной из тех вещей, о которых обычно не удается нормально поговорить, потому что глаза твоего собеседника стекленеют или он смеется, но с ней все оказалось по-другому. И если за все то лето нам выпало хоть немного счастья, это было оно.

После ничего не произошло. Джеки и Сиобан поймали возле ресторана такси и уехали в Хокни. Мы с Маком перелезли через ворота и вернулись по берегу канала Не знаю, как Мак, а я в ту ночь спал лучше, чем за все прошедшие недели.

На следующий день, в воскресенье, я пребывал в таком воодушевлении, что даже занялся настоящими, жизненными делами – например, поменял простыни и сходил в прачечную. В полдень Мак приготовил карри, которому недоставало утонченности вкуса, зато оно являло собой усовершенствованную мазо-брутальную версию изящного искусства индийской кухни.

– В каком разделе Мадхур Джеффри [124] ты это нашел? – поинтересовался я. – Глава, посвященная карри как биологическому оружию?

– Не, – ответил Мак, – я просто уронил чили.

Но ничто не длится вечно, природа терпеть не может мирную жизнь, и в понедельник утром, как только я пришел на работу, снова позвонил Росс. Он казался вымотанным и издерганным.

– Джефф, слушай, извини за пятницу. Я все выходные проторчал на этих репетициях. Но мне надо поговорить с тобой, есть проблемы, и, кстати, ты видел Фрэнк?

– Нет, я думал, что ты…

– Нет, нет, послушай, это чрезвычайно важно! Если свяжешься с ней, позвони мне. У нас в пятницу показушный концерт. Приходи, там и поговорим, хорошо? Звякни Джилл из записывающей компании. Она скажет тебе, когда и где, и, пожалуйста, если увидишь Фрэнк…

Телефон замолчал, прежде чем я смог пробормотать о'кей или сообщить ему, что увижусь с ней следующим вечером.

Правда, в любом случае, не уверен, что стал бы ему об этом говорить.

21. ДЖЕФФ УХОДИТ ИЗ ПАБА

В четверг вечером, в десять минут седьмого, когда я пришел в «Кембридж», чтобы встретиться с Фрэнк, я по-прежнему не понимал, что за чертовщина творится вокруг. Я поговорил с Шоном, и он сказал, что ничего не слышал от Минто. Сказал, что сообщил о них полиции, но они оказались странным образом не заинтересованы в этой версии.

– Гнали всю ту же чушь насчет огромного количества ограблений магазинов в Уэст-Энде, не поверите, сэр! Чертовски верно, я и не верю…

Я позвонил в компанию Росса, чтобы узнать про показуху, и мне возразили, что это не показуха, а Событие, и если я хочу присутствовать там, надо ждать на автобусной остановке перед Музеем науки, откуда флотилия автобусов будет развозить прессу по местам секретного назначения.

– Это будет потрясающе! – заявила Джилл. В чем я, однако, сомневался.

Зато все эти размышления хотя бы отвлекли меня от мыслей о Фрэнк. До последнего часа в магазине, когда я обнаружил, что слушаю записи Леонарда Коэна [125], что само по себе было дурным знаком. Я умышленно пришел в паб пораньше, чтобы успеть выпить до появления Фрэнк и подготовиться. Но она уже сидела в углу и читала «Белый отель» [126].

Кажется, она обрадовалась, увидев меня. Встала и обняла. Сказала, что ночь слишком хороша для сидения в кинотеатре. «Давай снова погуляем, как на прошлой неделе, мне очень понравилось».

Так мы и сделали. На этот раз держались северной стороны реки. Пошли на восток вдоль Стрэнда, мимо театров, в которых играли печальные комедии, а имена артистов казались смутно знакомыми благодаря телевидению, удивительно, что все они переключились на мюзиклы. На полпути свернули на аллею, где обнаружили самый крошечный паб в Лондоне, «Нелл Гвинн». Сидя там с бутылкой «пилса», я вспомнил волшебный таинственный тур Росса. Фрэнк не отреагировала.

– Звучит забавно, – равнодушно сказала она.

– Да, похоже на то, – ответил я, в глубине души разочарованный отсутствием вражды в ее голосе.

Вернувшись на Стрэнд, мы пошли дальше на восток, миновали Альдвич, спустились к готическим фантазиям «Тэмпл», где киноленты застыли в летних сумерках. Вернулись на Флит-Стрит, прошли офисы «Сан» на Бувери-Стрит, а потом Фрэнк сказала: «Я хочу есть, давай сядем на автобус». Мы сели на номер 9 и доехали до станции Ливерпуль-Стрит, где боковыми улочками пробрались к Брик-Лейн.

Вокруг царила темнота, но на самой Лейн кипела жизнь. Из магазинов доносилась музыка из фильмов, дети-бенгальцы толпились около Свит-Центра. Я посмотрел на часы. Десять пятнадцать.

– Давай перед едой еще выпьем, – предложил я – мне всегда жаль впустую тратить бесценные часы продажи спиртного – и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь «Семи звезд».

Через минуту после того, как мы вошли в паб, Фрэнк начала хохотать. Я заказал два «пилса» и поинтересовался, что вызвало у нее такое веселье.

– О, – простонала она, – в последний раз, когда я была здесь, я пыталась танцевать под Джима Ривса [127] на столе для пула!

– Подо что именно? – чрезвычайно заинтересованно спросил я. – Не под «Bimbo»?

– Нет, даже не знаю. Кажется, под «Can't Help Falling in Love With You».

– Тогда это Энди Вильяме [128], – не смог удержаться я.

– Джефф, – спокойно произнесла Фрэнк, – это неважно.

– Нет, – согласился я и помолчал. – Значит, ты хочешь уйти отсюда?

– Да нет. Просто это забавно. Надо обязательно рассказать Чарли, что я была здесь.