Канун Дня Всех Святых, стр. 30

Глава 7

Жертвоприношение

Примерно час спустя Джонатан открывал дверь Ричарду.

— Послушай, — воскликнул он, — что стряслось? Ты как с того света вернулся. Садись-ка и выпей.

Ричард действительно был бледен до синевы и, подойдя к креслу, почти упал в него. Ни уютная теплая мастерская, ни участливый тон Джонатана не могли избавить его от леденящего ужаса, поселившегося где-то глубоко внутри. Ричард ощущал его с того момента, как покинул дом в Холборне. Когда Джонатан принес выпивку, он передернул плечами и диковато огляделся. Художник с беспокойством спросил:

— Ты в порядке? Вот возьми, выпей.

Ричард выпил и ненадолго затих, прислушиваясь к себе, а потом заговорил:

— Лучше уж я тебе все расскажу. Или я свихнулся, или… Да нет, не мог же я так ошибиться. Либо я прав, либо сошел с ума. Только не говори, что мне померещилось, а на самом деле я встретил знакомую барменшу…

— Хорошо, — сразу согласился Джонатан, — не буду.

Рассказывай, что хочешь, я всему поверю. Идет?

Ричард собрался с духом и начал рассказывать. Говорил он медленно, и старался быть точным. Он без конца дополнял свои ощущения и переживания, и при этом старался выглядеть как можно беспристрастнее. Раз или два он даже попытался острить, но шутки не получались, и он оставил это занятие. Чем ближе рассказ подходил к концу, тем невнятнее становился рассказчик. Джонатан по обыкновению сидел на столе и наблюдал за ним.

— Я видел, как она вошла. Они смотрели друг на друга и улыбались. А я подумал, что знаю теперь, как выглядит богохульство. Ничего в нем нет ни привлекательного, ни интересного. Кровь стынет в жилах, и все. Это — нездешнее, просто иногда оно случается и здесь. Верно тебе говорю, случается. У меня в глазах потемнело, я понял, что просто не вынесу этого. Понимаешь, я же чувствовал: еще немного, и я тоже стану, как они. Но тут мы все встали и пошли по тому самому коридору. Я думал только об одном: лишь бы никто меня не тронул. В прихожей все пошептались, расшаркались, а потом — глядь, кроме привратника никого и нет. Я увидел наружную дверь и направился прямо к ней. И тут он меня окликнул. Веришь ли, я даже оглянуться не мог. Встал столбом и стою — сам не знаю почему. Наверно, еще не отошел от этого кошмара. А снаружи торчит эта мерзкая рука и указывает мне за спину. Тут он заговорил своим проклятым шелестящим голосом и сказал…

— Ничего, ничего, все в порядке, — сказал Джонатан, когда Ричард со второй попытки все-таки совладал с голосовыми связками. — Крепись.

— Извини! — отозвался Ричард, потирая горло. — Так вот, он сказал: «Я не стану удерживать вас, мистер Фанивэл. Возвращайтесь поскорее. Когда я вам понадоблюсь, я буду готов. Если захотите повидать жену, я приведу ее к вам; не захотите — буду держать ее от вас подальше. Передайте своему другу, что я скоро пошлю за ним. До свидания». С этим я и ушел.

Он поднял глаза и поглядел на Джонатана. Кажется, друг его пребывал в затруднении, он явно не знал, что сказать. Помолчав, Ричард продолжил еще тише:

— А вдруг он действительно сумеет?

— Что сумеет? — мрачно спросил Джонатан.

— Вдруг он что-нибудь сделает с Лестер, — тщательно подбирая и выговаривая слова, ответил Ричард. — Давай пока оставим Бетти, она-то живая. А Лестер мертва. Что, если он в самом деле властен над мертвыми? Не забывай, одну я видел. Я видел, как эта женщина, Мерсер, вошла к нему в зал через стену. Она-то точно мертва, и вид у нее был как у мертвой. Нет, она вовсе не походила на труп. Во всяком случае, не больше, чем ты или я. Но только в ней было куда больше ее самой, чем в нас обоих. Как будто все в ней окончательно определилось. Если он заставил ее прийти, то вдруг он может и Лестер заставить? Если он это сделает, я убью его.

Джонатан, глядя в пол, задумчиво проговорил:

— Нет, я бы не стал этого делать. Если… если он и впрямь занимается подобными штучками, то, подумай, велика ли разница, жив он или мертв? Я бы не стал его убивать.

Ричард поднялся и начал расхаживать по комнате.

— Понимаю. Да, наверное, ты прав. Но я все равно не позволю ему трогать Лестер… — говорить ему становилось все труднее. — Или покончу с собой, — неожиданно заключил он.

Джонатан покачал головой.

— Мы ничего не знаем об этом, — мягко сказал он. — Ты никогда не будешь знать наверняка — увидишься ты там с ней или нет. И в любом случае, это грех.

— Подумаешь, грех! — раздраженно отмахнулся Ричард и смолк.

Джонатан собирался заметить, что если существуют души, то, пожалуй, есть смысл признать и существование грехов, но в последний момент решил промолчать.

Взгляд его упал на собственную картину с онасекомившимися душами, некоторое время он разглядывал ее, словно видел впервые, а потом резко произнес:

— Ричард, я не верю. Может, он и способен загипнотизировать этих несчастных, но Лестер ведь не из таких, правда же? Я не верю, что он сможет управлять ею, если только она сама ему не позволит, а я как-то не могу представить, чтоб она ему позволила. Насколько я помню, она не из тех женщин, которые любят, чтобы ими управляли?

Ричард перестал мерить шагами комнату. Слабая тень улыбки мелькнула у него на губах.

— Нет, — сказал он. — Хотел бы я посмотреть на мистера Саймона, если он только попробует управлять Лестер. И все же, — лицо его снова помрачнело, — знаешь, самолета для кого угодно может оказаться многовато, а тогда у него есть шансы…

Они стояли рядом и смотрели на сплошные жесткокрылые спины. Эвелин Мерсер была одной из них, но не затерялась ли среди них и Лестер? Не эта ли участь предназначалась Бетти? Их женщины взывали к ним, каждая из своего заточения, они нуждались в помощи, их нужно было спасти. Коридор в железной скале открыт — не заманит ли он их благословенные головки?

Нет, эти царственные создания никогда не склонятся перед полоумным пророком. Но все-таки что же делать?

Агностицизм, которым Ричард так гордился, мгновенно исчез, стоило Эвелин выступить из стены. Ричард даже не вспомнил об этой потере. Джонатан начал подумывать о том, чтобы поискать священника. Однако история выглядела слишком дико, к тому же он не представлял, что тут может сделать священник. Ни один священник не сможет указывать Саймону, так же как не сможет изгнать бесов из Бетти или вернуть к жизни Лестер.

— Да будь оно проклято, — проворчал наконец Джонатан. — Не одну же эту картину я написал. Давай посмотрим вторую, ту, что не понравилась Саймону.

— Какой в этом толк? — вяло проговорил Ричард, но все-таки обошел мольберт вслед за другом. Он никак не мог избавиться от ощущения, что стоит один среди толпы насекомых. А вдруг и Лестер где-то и как-то тоже оказалась втянутой в их стаю — такое же трусливое, неразумное насекомое, только и отличающееся от остальных желанием держаться к нему поближе. Если так, если это вдруг станет так, тогда — конец любви, всему конец, и навеки. Да не бывать этому! Чтобы покончить с их прошлым, Саймону пришлось бы полностью изменить самую сущность ее природы. В обличье женщины, или насекомого, или жуткого гибрида женщины и насекомого — она все равно останется самой собой. Он знал это, так же как знал, что хочет быть с ней, несмотря ни на что, несмотря на весь ужас — если только выдержит!

Может быть, нужен какой-то договор с отцом Саймоном, может, он должен заменить Лестер там, где она оказалась? Ох и рассердилась бы она на него за это! Ему ли не знать — случись такое на самом деле, спор вышел бы не шуточный; гордость схлестнулась бы с гордостью, а любовь — с любовью. Пожалуй, нечестно было бы поступать так без ее ведом», но ведь если она узнает, вовек не согласится. Мысль промелькнула в сознании прежде, чем он успел осознать, о чем думает. Вот если бы он правда сделал это, то уже вряд ли смог бы о чем-нибудь думать, чудовищный метемпсихоз моментально овладеет им и исчезнет. Его уже просто не заметишь.

Ричард глядел прямо перед собой и медленно осознавал, что смотрит в глубины света. Мощное сияние второй картины изливалось на него с полотна. Странно, что он не ощущал его, когда смотрел в прошлый раз. Какая энергия! Он забыл Саймона и скопище его духовных жертв, он забыл Лестер, в сознании, как звездочки, вспыхивали отдельные ее черты — ладонь, лоб, глаза, губы. Раскрашенный холст стал центром Вселенной.