Лучшие подруги, стр. 48

В день рождения я встала очень рано. Помахала рукой Мелиссе, которая величественно сидела на подоконнике в белой нижней юбке. Она помахала фарфоровой рукой в ответ. Я сбросила одеяло с дельфинами и, раскинув в стороны руки и ноги, разлеглась на кровати, как на пляже.

— Поздравляю тебя с днём рождения! — сказала я себе. — И тебя тоже, Алиса!

Оттопырила мизинец и большой палец, будто зажала в руке телефонную трубку, и тихо пропела:

— С днём рождения нас! С днём рождения нас! С днём рожденья, дорогие Ал и Джем! С днём рождения нас!

За дверью послышалось сопение, и в комнату вошёл Бешеный Лай, чтобы первым меня лизнуть и поздравить. Я его погладила и нащупала свёрток, привязанный к ошейнику. В нём оказался пакетик с шоколадным драже и записка:

С днём рождения! Гав-гав! Твой Бешеный Лай.

У него был почерк, как у Джека.

Я крепко обняла пса и поделилась с ним драже…

— Что здесь происходит? — спросила мама, зайдя в халате ко мне в комнату. — По-моему, вам обоим шоколад противопоказан. Смотрите, чтоб мама не узнала, а то вам не поздоровится!

Я захихикала, а Бешеный Лай облизнулся.

— С днём рождения, милая Джемма! — поцеловав меня, сказала мама.

Она вручила мне сверток в розовой гофрированной бумаге, перевязанный ленточкой в горошек. Я его потрясла, чтобы определить, что внутри.

— Осторожно! — сказала мама. Сквозь розовую бумагу я смогла прочитать слово «набор». Кажется, мама всерьёз приняла моё желание больше походить на девочку. Я попробовала нацепить вежливую улыбку и содрала бумагу. Потом улыбнулась по-настоящему — от уха до уха. В коробочке оказалась не персиковая пудра и бальзам для губ, а настоящий сценический грим. Целая палитра разных красок — ярко-оранжевых, красных, ядовито-зелёных, тёмно-синих… Я с восторгом уставилась на них и представила себя пиратом, человеком-пауком, Дракулой, Королём Львом… Передо мной возникла целая вереница сценических образов. Нашёлся даже тюбик чёрной краски, чтобы нарисовать усы для Толстяка Лэрри.

— Ах, мама, какая прелесть! — воскликнула я и бросилась к зеркалу, чтобы сразу начать гримироваться.

— Послушай! Ты ещё даже не умывалась!

— Умываться надо после, правда?

Я спустилась вниз к праздничному завтраку в образе вампира — с бледным-пребледным лицом, фиолетовыми глазами и струйками крови, стекающими с подбородка. Школьная форма слегка подпортила общее впечатление, поэтому я закрыла её простынёй, точно погребальным саваном. Все с криком от меня отпрянули, как я и планировала. Мама испекла праздничные оладьи (отклонив моё предложение о помощи). Я полила свой оладушек клубничным вареньем и притворилась, что это кровь.

Огляделась по сторонам в надежде найти и другие подарки, хотя нужно было умываться и через десять минут бежать в школу. Кэллум увидел, что я вращаю глазами, и расхохотался:

— Ладно, ладно, мой подарок в коридоре.

Велосипед!

— Ах, Кэллум! Ты замечательный! Новый велосипед!

— Ага! Конечно! Только велосипед не совсем новый. Он принадлежал Айеше. Мы его ободрали и заново покрасили. Тебе нравится?

— Не то слово! — сказала я, попробовав на нём прокатиться.

— Джемма! Слезь сейчас же с велосипеда! Испортишь ковёр и стены! — закричала мама.

— Спокойно, мама! Я знаю, что делаю! — воскликнула я, выпустив руль из рук.

Вдруг меня испугал почтальон, когда просунул в почтовый ящик кучу писем и открыток. Новый велосипед с грохотом повалился на пол. Мне не удалось совладать с рулём.

— Не обдери краску! — вскрикнула мама,

— Ах, Джем, не ломай велосипед, пока ты на нём не накаталась! — закричал Кэллум.

На этот раз мне повезло — велосипед остался цел и краска не пострадала.

Просмотрела письма — счета, опять счета, открытки от старых тётушек и двоюродных сестёр… Не было лишь той открытки, которую ждала.

Ещё раз просмотрела всю почту… А вдруг пропустила? Хотя почерк Алисы разглядела бы даже с противоположного конца комнаты. Я отправила ей открытку, которую смастерила сама, — коллаж с нашими фотографиями, начиная с той, где мы сидим на высоких креслицах перед первым праздничным тортом. Алиса осторожно слизывала сахарную глазурь, а я, вся перепачканная — даже в волосах был крем, — громко плакала и просила ещё кусочек.

Вырезала уйму воздушных шариков и тортов из маминых журналов и наклеила их в промежутках между фотографиями, украсив композицию серебряными звёздочками.

Получилась слишком тяжёлая и липкая открытка, но я надеялась, что она понравится Алисе, как и большая пушистая подушка в форме сердца, мой подарок, которую нашла в одном из маминых каталогов. Она была очень розовой и пушистой. Казалось, подушка подойдёт к её новой комнате. Для девочки без денег это был дорогой подарок, но мама открыла мне счёт в банке и сказала, что я смогу выплачивать долг каждую неделю. Подушка-сердечко съела все мои карманные сбережения, чуть ли не до следующего дня рождения, но игра стоила свеч.

Я попробовала не переживать по поводу того, что Алиса мне ничего не прислала, даже открытку, но не смогла сдержать слёз, когда смывала вампирский грим, хотя, может быть, в глаза мыло попало.

— А куда ушёл вампир? — спросил Джек, когда я вышла из ванной.

— При дневном свете он улетает, — всхлипнула я, вытирая глаза.

— Жаль. Ему бы понравился мой подарок, — сказал брат, протягивая мне сверток в блестящей чёрной бумаге.

Сорвав обёртку, я увидела чёрный клеёнчатый кошелёк с зубастыми летучими мышами.

— Спасибо, Джек! Классный подарок! — воскликнула я.

—Открой! — сказал Джек по дороге в ванную, куда он ровно на десять секунд забегал каждое утро.

Открыть? Внутри оказалась банкнота в двадцать фунтов!