Русская фантастика – 2016 (сборник), стр. 6
– Давай-ка на тренажер, – командует муж.
Я и сама вижу: отметка от астероида светится на самом краю экрана радара, и кому этот астероид достанется, еще неизвестно. Где-то поблизости крутятся несколько конкурентов, и вполне может оказаться, что сейчас к тому же астероиду поспешает какая-нибудь другая яхта, только она пока еще вне зоны действия нашего радара, и мы ее не видим. Тут надо поднажать!
Часов через пять стало ясно: мы успеем раньше всех. Но каких же мук стоили нам эти пять часов! Зато надо было слышать, каким голосом сообщал мне мой любимый и единственный параметры астероида! Безмерное удивление и торжество в одном флаконе.
– Грубый эллипсоид вращения, сто пятьдесят метров на восемьдесят. Слушай, а нам везет!.. Ты только погляди: он не вращается! И вектор скорости подходящий… Тяжеловат, но при таких начальных условиях – дотянем, а?
– Сам решай, – говорю я, а у самой, как подумаю, что стоит за этим «дотянем», заранее все мышцы ноют.
– А знаешь, – говорит мне муж после паузы, – это не астероид семейства Весты. Это вообще не астероид Главного пояса. Это потенциально опасный для Земли астероид. Гляди – его орбита цепляет по касательной земную. Хуже того, Земля в момент пересечения астероидом ее орбиты будет находиться в пределах коридора возможной ошибки…
– И что это значит?
– Может, нам еще и премию дадут за увод такого астероида в сторону от Земли, а?
Хорошая мысль. Бодрящая.
– Тогда фиксируй его параметры сейчас же, – говорю.
– Они фиксируются автоматически. Ты забыла, какую аппаратуру на нас жюри навесило?
Резон.
– А он точно должен столкнуться с Землей? – интересуюсь.
– С вероятностью не более одной тысячной. Пока трудно сказать точнее. Но если и не столкнется, то пролетит очень близко.
– А если не столкнется, нам премию выплатят?
– Греби давай, – отвечает муж, устав, видимо, от женской глупости. Как будто я от мужской не устала!
Не прошло и нескольких часов, как мы уже уравнивали нашу скорость со скоростью астероида и вскоре смогли увидеть его не в виде святящейся точки на экране, а «живьем».
Ну что сказать? Картофелина, только очень темная. С поверхности бугристая какая-то, как жабья кожа. Облетели мы жабью картофелину на самой малой тяге, и оба заметили: вроде что-то блеснуло. Сделали еще виток, подобрались поближе, затормозили и дали оптике максимальное увеличение. Так и есть – чей-то радиобуй. Кто-то успел раньше нас.
Лопесы. На развернутой антенне буя одиннадцатый номер крупным шрифтом.
– А почему буй не работает? – спрашиваю.
– Сам не понимаю… – Муж озадачен.
– Может, это у нас аппаратура барахлит?
– Может, и у нас…
– А где Лопесы?
– Спроси что-нибудь полегче, а?
Не помню, сколько времени мы крутились вокруг астероида и не могли ничего понять. Так и не поняли, кстати, зато на краю доступной нам зоны радиообзора объявилась еще одна яхта. Сто первый номер. Кто такие – не помним, да и не нужно нам этого знать. А нужно нам знать только то, что через шесть часов они будут здесь, если хорошенько налягут.
– Ну что, столбим? – толкаю я мужа локтем.
Он в сомнении, но вижу – склоняется к правильным выводам.
– В конце концов, – говорит, – раз буй не работает, а Лопесов нигде не видно, то что?..
– Что? – спрашиваю я.
– То этот астероид – наш. Столбим! Может, Лопесы нашли что-то получше, а буй у них неисправен…
Наш радиобуй прилип к телу астероида недалеко от буя Лопесов, и мы убедились, что наша приемная аппаратура исправна. Работает буй, извещает, что астероид нами приватизирован. Теперь – загарпунить астероид, то есть воткнуть в него дистанционно управляемый бур со сверхпрочным буксировочным фалом, после чего облететь космическую глыбу с другой стороны и вплавить в ее «корму» двигательную установку. Вообще-то эти две операции можно делать в любой последовательности, но большинство участников гонок предпочитает сразу гарпунить, хоть это менее удобно. Тут чистая психология. Буй буем, но фал вещественнее. Ничто лучше фала не скажет всей Вселенной: это наш астероид, не трогать его руками!
– Целься точнее, – наставляю я мужа, а он только щекой дергает: сам, мол, знаю, не мешай. Самостоятельный мужчина – это, конечно, хорошо, а мужчина со свойствами тяжелого снаряда еще лучше, но… Много тут есть всяких «но».
Хорошо гарпун пошел, просто загляденье. Фал за ним разматывается, как на картинке. Бац! Ой…
То ли мне показалось, то ли гарпун вошел в астероид, как горячий нож в масло. Нет, не показалось… Ушел бур в тело астероида, и дырки не видно. А только фал все разматывается и разматывается, и вот уже кончился он, дернул яхту немилосердно и повлек к астероиду…
Мужа при толчке швырнуло к переборке, ушибся, пытается встать и орет не своим голосом:
– Сброс! Сброс фала! Да сбрасывай же!..
Как будто я в два счета разберусь, на что надо нажать, чтобы сбросить этот чертов фал!
Когда разобралась, было уже поздно. Краем глаза видела: в бугристой картофелине открылся зев здоровенной пещеры, и наш же собственный фал втянул нас внутрь. Еще секунда, и померкли звезды на противоположном экране. Закрылся зев. Сглотнула нас картофелина.
4
Довольно долго ничего не происходило. Во всяком случае, достаточно долго, чтобы мы успели прийти в себя и обменяться мнениями.
– Это что, чужой корабль?
– Если только не космическое животное, – мрачно бурчит муж. – Лучше бы корабль, конечно.
Спорить я не стала. Если нас пленили чужаки, то дело может повернуться по-всякому, может, еще выкрутимся, но если животное, то вариантов только два: либо оно сразу начнет нас переваривать, либо предварительно разжует. Оба варианта мне сразу не понравились.
– А может, это наш корабль? – надеюсь вслух.
– Чей это «наш»?
– Ну… земной.
– Только очень секретный, да? Новейшие технологии? Гм… А знаешь, все может быть.
Чувствую, врет мне мой благоверный. Утешить хочет, успокоить, да только фальшивит так, что любая дура его раскусила бы, а уж я и подавно. Понимаю: дело дрянь. И от этого понимания холодок по спине пробежал.
И вот еще что странно: тяги нет, двигатели молчат, а сила тяжести есть. Это при том, что астероид, который на самом деле не астероид, до сих пор двигался по инерции. Может, конечно, он пошел на разгон уже после того как сглотнул нас, но что-то не верится. Видно, и впрямь новые технологии – только уж точно не земные.
А муж достает из специальной ниши два легких скафандра (тяжелых-то у нас отродясь не водилось) и говорит этак деловито:
– Советую одеться.
– Зачем?
– Там воздуха на час. Тут, – обводит он глазами внутренний объем яхты, – неизвестно, что будет через пять минут. А час – это уйма времени.
Ага, думаю, это если тебе еще позволят прожить этот час, – и мысленно наваливаюсь всем телом на внутренний мой фонтан и затыкаю его. Муж прав, такие мысли не к добру. Вот не стану паниковать! Из вредности!
Влезла кое-как в скафандр, загерметизировалась, автоматика кислород мне пустила. Ничего, дышать можно.
Десять минут проходит – ничего. Двадцать – ничего. А на двадцать девятой минуте все и случилось. Как дунет сквозняк! Мелкие вещи, что повсюду разлетелись, когда астероид дернул нас за фал, шевельнулись и поползли по полу, а кое-что просто взвилось в воздух – впрочем, недолго это продолжалось. Аварийный сигнал заквакал: мол, судно разгерметизировано, давление воздуха упало ниже опасного предела, но это и так понятно. То ли кто-то умудрился снаружи открыть шлюз, то ли нашу яхту вскрывают, как консервную банку. И внутренний голос говорит мне, что скорее второе, чем первое. Так громко говорит, что заглушает стук сердца, а он пулеметный, между прочим.
И тут – знаю, что вы мне не поверите, но я-то видела это собственными глазами! – та переборка, за которой камбуз, туалет и душевая кабина, вдруг ни с того ни с сего деформируется, словно резиновая, прорывается посередине, и в образовавшуюся дыру лезет к нам этакое чудище. Ростом примерно с человека, а видом как пень, и передвигается оно не на ногах, а на тонких-тонких белесых щупальцах числом сотни две, не меньше. Вперлось совершенно по-хозяйски. Муж дернуться не успел, как половина щупалец метнулась к нему. Хвать – и держат. И вид у твари донельзя самодовольный с этакой ноткой брезгливости. Вы никогда не видели самодовольно-брезгливого пня? Ваше счастье.