Брат мой, враг мой, стр. 40

– Кен, – сказал он обвиняющим тоном, – вы сердитесь.

– Вы правы, как никогда: я сержусь. Мы с Дэви ломаем голову не для забавы. Даже считая те три тысячи, что вы нам дали, у вас в выигрыше остается пять тысяч. Сто шестьдесят процентов прибыли. Какого черта вы ещё жалуетесь!

– Ну, ну, мальчик, сядьте. Сядьте, пожалуйста. Я не отпущу вас в таком состоянии. Это отразится на вашей работе. Я отлично знаю творческих людей: со столькими актерами работал, как не знать. Ну, допустим, у меня и вправду есть кое-какие недостатки. А у кого их нет? Факт тот, мальчик, что вы накануне огромного богатства, а между тем вы всё никак не привыкнете к большим цифрам. Что такое две тысячи долларов? Что такое восемь тысяч? Ерунда! Речь идет о предприятии, которое принесет много миллионов долларов дохода; через несколько лет ваш счет за сигары будет равняться двум тысячам долларов. Дэви, побойтесь бога, вы испортили сигару!

– Брось эту чертову сосульку! – рявкнул Кен, вырывая сигару из пальцев Дэви. – Вы слышали, что я сказал, Карл. Две тысячи долларов.

– Вы не хотите тут позавтракать?

– Здешние завтраки нам не по карману, – буркнул Кен. – Денег у нас еле хватит на бензин, чтоб добраться домой.

Дэви встал и, прежде чем надеть шляпу, заглянул в неё. Вслед за Кеном он пошел к машине; они молча поехали к дешевой закусочной на другом конце города. Потом натянули вязаные шапки, надели шарфы и варежки и пустились в обратный путь. До Уикершема они добрались благополучно, всего один раз чуть не попав в катастрофу.

На следующий день они получили письмо от Бэннермена с чеком на пятьсот долларов, обернутым в записку, которая гласила: «Никогда не выходите из себя по пустякам».

Дэви взглянул на записку и передал её Кену.

– Он всё ещё тебя интересует? – кисло усмехнулся Дэви.

Глава пятая

Три недели спустя последняя зимняя вьюга вихрем вздыбила унылое белое пространство вокруг сарая. Железная печка накалилась докрасна, две гудящие керосинки дышали жаром, и всё-таки Кену и Дэви во время работы приходилось натягивать на себя по нескольку свитеров.

Они лихорадочно спешили, стараясь обогнать время, потому что снова остались без гроша. Почти половина денег, в последний раз полученных от Бэннермена, ушла на неоплаченные счета, остальное они взяли себе, так как давно не получали жалованья. Эти деньги тоже пошли бы на нужды мастерской, если бы Марго не настояла на уплате срочных хозяйственных долгов. Однако через их руки прошло уже больше трех тысяч долларов. Эта сумма казалась Дэви целым состоянием. Он проверил все счета, чтобы посмотреть, куда же уплыли эти деньги. Кен написал Бэннермену, но ни он, ни Дэви не возлагали на Бэннермена особых надежд. Нужда доводила их до отчаяния, и выход был один – стараться сделать как можно больше, прежде чем наступит окончательный крах.

Сейчас они бились над чисто технической проблемой: надо было покрыть светочувствительным веществом одну сторону сетки – такой тонкой, что она казалась кружочком серебристо мерцавшего тумана. Этот процесс должен был происходить под вакуумом. Весь предыдущий день ушел на то, чтобы удалить все газообразные примеси из двенадцатидюймовой трубки. Дэви с огромной осторожностью разобрал электрическую печь, в которую была заключена трубка. Пальцы его коченели от холода, а малейшая неловкость могла оказаться роковой. Давление внутри трубки сейчас было сведено до одной стотысячной доли атмосферы. Когда оно упадет ещё ниже – до одной миллионной доли, – Кен включит крохотную электрическую печь, которая расплавит и распылит по сетке микроскопическую каплю светочувствительного металла.

Каждые пять минут Дэви прекращал разборку печи и шел снимать, показания ртутного манометра Мак-Леода. Работа требовала величайшей осторожности; глаза его ломило от напряжения. В тишине слышалось ритмичное постукивание вакуум-насоса. Кен молча следил за Дэви, стоя наготове у рукояток управления.

– Ну-ка, погляди на манометр ещё раз, малыш, – нетерпеливо приказал Кен. – Сейчас уже всё должно быть готово.

Дэви потер застывшие пальцы о грудь, стараясь вернуть им чувствительность. Любой вакуумный кран, если его повернуть в неправильном направлении, пошлет в аппарат упругую массу воздуха – и это будет такой же катастрофой, как если бы ударить по трубке молотком.

Дэви медленно повернул кран номер один. Ртуть в манометре Мак-Леода поползла вверх, превращая стеклянный минарет в серебряный, наконец ниточка жидкого металла, перескочив через все деления, помчалась по капилляру и уперлась в самый верх; послышалось тихое, но отчетливое «тук!» Манометр не улавливал воздуха во всем приборе. Давление было меньше одной десятимиллионной доли атмосферы.

В спину Дэви неожиданно ударила струя холода – он догадался, что кто-то открыл боковую дверь, но не мог обернуться, пока вся ртуть не стечет обратно в резервуар. Он вопросительно посмотрел на Кена, однако тот не отрывал глаз от рукояток управления. Дэви быстро взглянул через плечо и увидел мужчину в теплом пальто и меховой шапке, который молча наблюдал за ними.

– Мы заняты, – бросил Дэви. – Зайдите попозже.

Человек помолчал, потом принужденно рассмеялся. Видимо, он не привык к такому обращению.

– Меня зовут Брок, – сказал он и в качестве пояснения добавил: – Я из банка.

– Вы пришли не вовремя, – ответил Дэви, снова нагибаясь над испарителем.

– Следи за манометром, ты снизил на три миллиметра лишних, – сказал Кен. Он не желал ни видеть, ни слышать ничего, что выходило за пределы телемикроскопа. – Мы к вам зайдем потом, мистер Брок. Когда будете выходить, пожалуйста, не хлопайте дверью. Мы должны избегать всякого сотрясения.

– Не возражаете, если я просто посмотрю? – настойчиво-любезный голос Брока донесся с того же самого места.

– Ладно, – буркнул Кен и тотчас забыл о присутствии постороннего. Распыляющий прибор был величиной с кончик карандаша. При помощи специального механизма он медленно спускался сквозь воздушную камеру. Кен следил за его еле заметным движением через телемикроскоп, пока, наконец, прибор не принял правильного положения.

– Не включай ток, – сказал Кен, отодвигаясь от инструмента. – Сделаем перерыв и узнаем, чем мы можем служить мистеру Броку. – Он взглянул в сторону двери и продолжал тем же резким тоном: – Так чем же, мистер Брок?

– Вы, например, могли бы рассказать мне, что вы делаете, – слегка улыбнулся Брок. Дэви, наконец, рассмотрел его как следует. Это был человек лет за пятьдесят, с хитрым лицом, лысый и худощавый, как оказалось, когда он сбросил громоздкое пальто. На нем был добротный костюм из толстой шерсти, а на золотой часовой цепочке болтался зуб лося. Брок подошел ближе и, по-видимому, был разочарован тем, что они прекратили работу. – В банк поступил запрос насчет вас, и я решил посмотреть, как у вас идут дела.

– Мы никому ничего не должны, – сказал Кен. – Дней десять назад мы начисто расплатились со всеми.

– Нет, это запрос другого рода, – ответил Брок. Улыбка его была холодна. – Дело в том, что кое-кто приобрел часть доли в вашем изобретении и хочет убедиться, что тут нет жульничества. Понимаете, это недопустимо в городе, где почтенные коммерсанты ведут дела не только с помощью местных капиталов. Но если то, что тут происходит, не настоящая работа, тогда уж это такое ловкое мошенничество, какого свет не видывал.

– Мы верим в свое дело, – просто сказал Дэви.

– Вижу, что верите, – согласился Брок. – Насколько мне известно, вы приходили ко мне в июне, когда я был в отъезде. Почему вы не зашли ещё раз?

– Да незачем было, – сказал Кен; ему не терпелось снова взяться за работу. – Нашли другого человека и вошли с ним в соглашение.

– Да, с Бэннерменом.

– А вы его знаете? – спросил Дэви.

– Встречал, – сухо произнес Брок.

– Мы не пришли в банк ещё и потому, – добавил Дэви, – что не были уверены, заинтересуетесь ли вы этим делом. Банки консервативны, а тут всё же риск, по крайней мере был тогда.