Смерть на Ниле, стр. 10

Когда я возвращаюсь, Зоя уже почти спустилась по лестнице и светит фонариком на дверь перед ней.

– Когда гробницу нашли, дверь была замурована и покрыта оттисками печатей с картушем Тутанхамона, – говорит она.

– Скоро стемнеет, – кричу я ей вниз. – Может, нам следует вернуться в отель с Лиссой и Нийлом. – Я смотрю на пустыню, но они уже скрылись из вида.

И Зои нет. Когда я снова посмотрела на нижние ступеньки, то увидела там только темноту.

– Зоя! – кричу я и сбегаю по усыпанным песком ступенькам туда к ней. – Подождите!

Дверь гробницы открыта, и я вижу в глубине узкого коридора луч ее фонарика, скользящий по каменным стенам и потолку.

– Зоя! – кричу я и бегу за ней. Пол неровный, я спотыкаюсь и прижимаю ладонь к стене, чтобы не упасть. – Вернитесь! У вас книга!

Луч освещает кусок покрытой резьбой стены далеко впереди, а затем исчезает, словно она завернула за угол.

– Подождите меня, – кричу я и останавливаюсь, потому что не вижу собственной руки у себя перед лицом.

Не мелькает ответный свет, не доносится ответный голос, и вообще ни единого звука. Я стою неподвижно, одна ладонь все еще упирается в стену, и вслушиваюсь, не раздадутся ли шаги, тихий топоток, шуршание чего-то ползущего, но я не слышу ничего – даже биения собственного сердца.

– Зоя! – кричу я. – Я подожду вас снаружи. – И поворачиваюсь, не отнимая руки от стены, чтобы не потерять направления в темноте, чтобы вернуться тем же путем, каким пришла сюда.

Коридор кажется длиннее, чем по пути сюда, и я поигрываю с мыслью о том, что он будет тянуться в темноте вечно или что дверь окажется запертой, замурованной, с оттисками древних печатей, но под дверью виднеется светлая полоска, и она открывается, едва я ее толкаю.

Я на верхней ступеньке каменной лестницы, ведущей вниз в длинный широкий зал. По обеим сторонам зал обрамляют каменные колонны, и я вижу, что стены между колоннами покрыты росписью, разными сценами, изображенными сиеной, желтой краской и ярко-синей.

Это, наверное, Передняя, потому что Зоя говорила, что стены там расписаны эпизодами путешествия души в смерть, и вон Анубис, взвешивающий душу, а за ним павиан пожирает что-то, а напротив того места, где я стою на ступеньках, нарисованная лодка пересекает голубой Нил. Она сделана из золота, и в ней скорчились четыре души, их обведенные черной краской глаза устремлены на берег впереди. Рядом с ними в прозрачной воде плывет Себек, полубог-крокодил.

Я начинаю спускаться по ступенькам. В дальнем конце зала – дверь, и если это Передняя, то дверь должна вести в Погребальную Камеру.

Зоя сказала, что гробница состоит только из трех камер, и я сама в самолете видела карту – лестница, прямой коридор, затем малопримечательные камеры, ведущие из одной в другую, – Передняя, и Погребальная Камера, и Зал Суда, одна за другой.

Значит, это Передняя, хотя она и больше, чем казалась на карте, а Зоя, несомненно, прошла дальше в Погребальную Камеру и стоит сейчас у саркофага Тутанхамона, читая вслух из путеводителя. Когда я войду, она поглядит на меня и скажет: «Кварцитовый саркофаг покрыт резными текстами из »Книги мертвых".

Я спустилась на половину лестницы, и отсюда мне видно взвешивание души. Анубис с обычной своей головой шакала стоит по одну сторону желтых весов, а по другую их сторону умерший читает папирус со своей исповедью.

Я спускаюсь еще на две ступеньки, оказываюсь на одной высоте с весами и тогда сажусь.

Вряд ли Зоя задержится – в Погребальной Камере нет ничего, кроме саркофага, – и даже если она прошла дальше в Зал Суда, вернуться она должна этим путем. У гробницы есть только один вход. А заблудиться она не может, потому что у нее есть фонарик. И книга. Я обхватываю руками колени и готовлюсь ждать.

Я думаю о людях на корабле, ожидающих суда. «Это оказалось не так страшно, как они думали», – сказала я Нийлу, но теперь, сидя на ступеньках, я вспоминаю, что епископ, ласково улыбаясь в своем белом костюме, выносил им приговоры по их грехам. Одна из женщин была приговорена к одиночеству на всю вечность.

Умерший на стене выглядит очень испуганным, стоя у весов, и я задумываюсь, какой приговор вынесет ему Анубис, какие грехи он совершил.

Может, он никаких грехов не совершал, так же как священник, и напрасно боится, а может, он просто испугался, очутившись в этом месте совсем один. Была ли смерть тем, чего он ожидал?

«Смерть повсюду такая же, – сказал Зоин муж. – Неожиданная». И все выходит не так, как ты думала. Поглядите на Мону Лизу. И на Нийла. Люди на корабле ожидали нечто совсем другое: перламутровые врата, и ангелов, и облачка – все модернизированные уточнения. Приготовьтесь к разочарованию.

И как насчет египтян, которые упаковывали одежду, вино и сандалии для путешествия? Была ли смерть даже на Ниле тем, чего они ожидали? Или это оказалось совсем другим, чем описывается в путеводителе? Думали ли они, что все еще живы вопреки доказательствам?

Умерший стискивает свой папирус, и я раздумываю, нет ли за ним какого-нибудь страшного греха? Прелюбодеяние? Убийство? Я раздумываю, как он умер.

Людей на корабле убила бомба, как нас. Я пытаюсь вспомнить миг, когда она взорвалась – Зоя читает вслух, а потом внезапный шок яркой вспышки и декомпрессии, путеводитель вырывается из рук Зои, Лисса летит вниз сквозь голубой воздух, – но ничего не получается. Может, случилось это вовсе не в самолете. Может, террористы взорвали нас в афинском аэропорту, пока мы сдавали багаж.

Я поигрываю с мыслью о том, что никакой бомбы не было, что я убила Лиссу, а потом покончила с собой, как в «Смерти на Ниле». Может, я вынула из сумочки вовсе не роман в бумажной обложке, а пистолет, который купила в Афинах, и застрелила Лиссу, пока она смотрела в иллюминатор. А Нийл нагнулся к ней заботливо, бережно, и я снова подняла пистолет, а Зоин муж попытался вырвать его из моей руки, и пуля угодила в бак с горючим на крыле.

Я все еще пугаю себя. Убей я Лиссу, так помнила бы об этом, и даже в Афинах, хорошо известных плохим обеспечением безопасности, меня не пропустили бы на борт самолета с пистолетом. И вряд ли можно совершить какое-нибудь страшное преступление, а потом совершенно про него забыть, ведь верно?