Арканум, стр. 9
В девятнадцатом году на Манхэттене превратиться из уличного бандита в полицейского было несложно. У Маллина имелись определенные моральные принципы, и он не сильно колебался, если требовалось разрешить какую-нибудь сложную проблему с помощью насилия. В перевоспитание Маллин не верил и презирал идеалистов. Время от времени брал взятки, если это никому не приносило вреда. Бедняков он, как большинство копов, считал потенциальными преступниками, однако питал слабость к матерям, особенно одиночкам, которым нечем было кормить детей.
– Интересно, мать у нее есть? – Он наклонился, вглядываясь в мертвую девушку. Его густые рыжие усы подрагивали.
Маллин присел на корточки и повернул тело так, чтобы свет фонаря падал на спину. Увечья невероятные. Этот мясник искромсал ее всю, как тыкву, даже вырезал позвоночник.
Это не было похоже на пьяное изнасилование, когда жертва сопротивлялась. И на действия озверевшего наркомана тоже. На такое не способен ни один из известных Маллину бандитов Четвертого района.
Нет, это работа маньяка с особым бредом. Он оставил своеобразное послание, которое Маллин пока не мог расшифровать. К сожалению, данный случай не первый.
Мерзнущая Марта, добрая дряхлая старуха, постоянно носившая на себе десяток свитеров, занималась тем, что разыскивала сирот-беспризорников в опасных притонах Китайского квартала, трущобах Бауэри и Чатем-сквера. Несколько дней назад ее обнаружили в кювете примерно в таком же виде, как эту девушку. Детективы решили, что это дело рук кого-то из ее подопечных юнцов, у большинства из которых были неоднократные приводы в полицию и серьезные нарушения психики. Однако теперь Маллин думал иначе.
Второй случай менял дело. Но на сей раз имелся свидетель.
– Пойду посмотрю на нее, – прохрипел Маллин, вставая.
Он проследовал по пирсу за одним из своих ребят к медицинскому фургончику и негромко постучал в дверь. Вышел доктор с помятым лицом, поднятый с постели час назад. За его спиной Маллин увидел женщину, по виду проститутку. Сидит прямо. Обе руки перевязаны. Все время что-то произносит дрожащими губами.
Доктор закрыл дверь.
– Она может говорить? – спросил Маллин.
– Женщина в шоке, – пояснил доктор, приглаживая седеющие волосы.
– И все-таки?
– Поверьте мне, детектив, она несет совершенную бессмыслицу. Лучше не тревожить ее. – Доктор оглянулся на фургончик, затем повернулся к Маллину: – Она выдавила себе глаз. Понимаете? Своими собственными руками. Что же, черт возьми, заставило ее это сделать? Что она такое увидела?
– Любопытно. – Маллин слегка подвинул локтем доктора, открыл дверь фургончика, влез внутрь и сел напротив женщины.
Ее спутанные волосы цвета соломы были сухими. Только комочки засохшей крови в тех местах, где она их вырывала. Светло-зеленое платье внизу разорвано. Окровавленные перевязанные руки сложены, будто она молится. Маллин напрягся, чтобы разобрать невнятную тарабарщину, срывающуюся с ее губ.
– Яли-аш-шутата... яли-аш-шутата... яли-аш-шутата...
Он погладил колено женщины. Бесполезно.
– Яли-аш-шутата... яли-аш-шутата... яли-аш-шутата...
Маллин взял ее обеими руками за плечи и встряхнул. На пол что-то упало. Он поднял кулон на длинном кожаном ремешке. Повертел им перед ее затуманенными глазами. Это была монета, не похожая ни на одну, какие Маллин видел прежде. Монета была старинной. Он опустил ее в карман рубашки. Женщина продолжала качаться на стуле, бормоча:
– Яли-аш-шутата... яли-аш-шутата... яли-аш-шутата...
Дверь распахнулась. В фургончик сунул голову запыхавшийся помощник. Из-под его шлема струился пот.
– Детектив, у нас появилась наводка на преступника.
– Откуда?
– Как всегда, звонок анонимный.
Везение и бдительность граждан. Успех расследования зависит от этих двух факторов в гораздо большей степени, чем от способностей детектива. Но когда Маллин, покидая фургончик, оглянулся на по-прежнему объятую ужасом проститутку, он уже знал, что простым это дело не будет.
ГЛАВА 10
Фарнсуэрт Райт, неопрятный, в потрепанном костюме, выдернул из внушительной стопы рукописей одну и устроился в кресле на колесиках. Водрузил ноги на стол, послюнил указательный палец и открыл первую страницу. Прочитал предложение. Нахмурился. Второе предложение решило вопрос окончательно. Фарнсуэрт швырнул рукопись через весь кабинет. Она ударилась о книжную полку. Страницы посыпались на пол, смешиваясь с десятками вылетевших из других рукописей. Он налил себе солидную порцию виски «Джим Бим» и нацелился на очередной увесистый том. Через некоторое время в воздух полетела и эта рукопись, ударилась о книжную полку в том же самом месте и рухнула на пол. Фарнсуэрт глотнул виски. Вдруг на матовое стекло двери его кабинета упала тень, и раздался тихий стук.
Фарнсуэрт поморщился.
– Кто там, черт побери?
Дверь отворилась, вошел Дойл.
– Добрый вечер.
– Писатель? – рявкнул Фарнсуэрт.
Дойл пожал плечами:
– Вообще-то... да.
– История о маньяке-убийце. Десять тысяч строк. Рукопись должна быть на моем столе в понедельник. – Фарнсуэрт снова погрузился в чтение.
Конан Дойл постоял несколько секунд, затем пошел проверить табличку на двери, где значилось, что это кабинет Фарнсуэрта Райта, главного редактора журнала «Триллер», выходящего раз в два месяца.
Фарнсуэрт произнес:
– Деньги получите, только если мне понравится. Поняли? Три цента страница. Причем ни в коем случае не от руки, а на машинке. И не пытайтесь умничать и вставлять туда вампиров и прочую чушь. У меня уже есть пятьдесят две истории про вампиров, больше не требуется. Вы спросите, что же требуется? Отвечаю. Обычные маньяки. Не очень страшные. Так, убийцы. Ну и, разумеется, охота. Вы меня поняли? – Фарнсуэрт расправился со своим виски. – И ради Бога, захватите меня с первого предложения. Теперь уже никто не знает, как важно начало. Ударьте. Оглушите меня. Разверните свою историю прямо сразу! К черту жизнь маньяка. Мне она не нужна. Пусть он убьет девушку. А потом устройте на маньяка полноценную охоту. Не надо рассказывать, как дедушка в детстве сжег на костре его игрушки. Первое предложение. Оно должно быть – бум... и все в порядке. Ясно? Редко кто из писателей прислушивается к моим советам. Как вы сказали ваша фамилия?
– Э...
Фарнсуэрт Райт с силой хлопнул по столу.
– Они не сознают, что я должен продавать эти журналы. Захватите меня. Потрясите. Испугайте. Закрутите. Это не так сложно. Боже, первые предложения, которые я сейчас читаю, занимают полстраницы. Знаете, за сколько времени я читаю полстраницы? – Он замолчал, выудил из кармана жилета с пятнами соуса часы и щелчком открыл крышку. – Господи, уже так поздно? Вы знаете, как это сделать? В таком случае приносите свой рассказ, и мы поговорим. А пока никаких обещаний. – Он выдернул из уменьшающейся стопы очередную рукопись и прочитал первое предложение. – Боже! – Кресло Фарнсуэрта с грохотом откатилось. Рукопись постигла та же участь, что и все предыдущие. Он чуть не угодил ею в Дойла. Тот едва успел увернуться. Фарнсуэрт стукнул тростью о пол.
– Может, хватит?
Он поднял голову.
– Вот и я говорю. Хватит этого дерьма. Придумайте что-нибудь интересное. Ужасните меня. Выведите из себя.
Доил улыбнулся:
– Любезный вы мой, боюсь, вряд ли у меня что-нибудь получится. – Он протянул руку: – Позвольте представиться. Сэр Артур Конан Дойл.
Губы Фарнсуэрта задрожали, и он откинулся на спинку кресла. Попытался встать, но ничего не получалось. Дойлу было искренне жаль его, и он ругал себя за то, что так неосторожно использовал свою известность. Наконец Фарнсуэрт сделал рывок и поднялся. Засаленная прядь волос, покрывающая череп, свесилась в сторону, на лицо. Он вышел из-за стола и энергично пожал Дойлу руку.
– Фарнсуэрт Райт. Я... не могу объяснить, сэр, просто не могу. Как это получилось... какое-то... это действительно... Вы почему... Понимаете...