Дотянуться до звезд (СИ), стр. 23
Я понимала, нужно рассказать о беременности родителям, но оттягивала разговор как могла. Мне не хотелось никаких вопросов, а они непременно возникнут. Я просто не готова к этому.
Ну и когда ты будешь готова? Когда появится живот, и скрывать станет невозможно? Этот вопрос я задавала себе по сотне раз в день, но так и не находила ответа. А ведь мне давно пора устраивать свою жизнь.
Пора решить, где и на что мы будем жить, пора начать действовать. Вот только сил на это я не находила, сидела закрывшись в своей комнате, каждый день обещая себе завтра начать новую жизнь.
Тайком от родных я посетила врача, который подтвердил и беременность, и срок. Так же у меня взяли анализы, и через два дня я узнала, что все в норме. Мне выписали витамины и посоветовали лучше питаться, и поменьше нервничать. Легко сказать, когда твоя жизнь лежит в руинах, а будущее скрыто стеной непроглядного мрака.
Однако, я неоднократно ловила себя на мысли, что раздумываю о том, как будет выглядеть мой малыш. Как его будут звать. Чем мы с ним будем заниматься. Его присутствие еще совсем не заметно, но я уже люблю его. Всем сердцем. Подумать только, внутри меня новая жизнь, мой ребенок…
Решив последовать совету врача на тему больше и лучше кушать, я покинула комнату, чтобы стащить на кухне что-нибудь вкусненькое.
Съев йогурт и два черничных пирожных, я вышла в гостиную. На глаза попалась стопка журналов, и меня потянуло их полистать. Журналы были самые разные, от Космополитена, серьезных новостных и политических изданий.
Лениво листая страницу за страницей, я натолкнулась на статью, где мой взгляд зацепился за название города. Лос-Анджелес. Город, где я познала величайшее счастье, боль и страх.
«Беспрецедентная бандитская разборка закончилась десятками погибших» — гласил заголовок. Я не знаю, какой черт дернул меня к более внимательному изучению статьи, чем мимолетный взгляд, но мой взгляд зацепился за большое, цветное фото.
На фотографии были запечатлены множество тел накрытых простынями. Но я перед собой видела лишь одно.
Из под ближней простыни было видно руку. До боли знакомые часы и кольцо были на ней. Нет!
Схватив журнал, я со всех ног побежала наверх. Ни секунды, не думая, я набрала номер, который знала наизусть. Мне просто нужно услышать его голос.
Но вместо гудков я услышала «абонент недоступен». Нет-нет. Это не может быть правдой!
Но чем больше я изучала крупное фото, тем четче осознавала убийственную истину.
Его больше нет.
Блейк навсегда покинул этот мир.
- НЕТ! — заорала я, что есть мочи. Наверное, меня слышали даже в Америке.
Стены давили, казалось, комната вокруг смыкается, и в ней не хватает кислорода. Мне нужно на улицу. Немедленно.
Вскочив, я бросилась прочь из комнаты, но у лестницы столкнулась с мамой.
- Мая, что случилось? — в голосе был неподдельный страх. — Ты так кричала…
- Нет.! Оставь меня! — я не соображала, что делаю. Перед глазами калейдоскопом проносились мгновения, что я провела с Блейком.
Нет, этого не может быть! Он не мог умереть!
Но я своими глазами видела фотографию…
— Доченька, послушай… — старалась она удержать меня за руку.
— Отстань! — завизжала я и постаралась ее оттолкнуть, выбраться из хватки матери. Растерявшись, она разжала пальцы, а я, потеряв равновесие, покатилась кубарем по лестнице.
Тело пронзила острая боль, и я погрузилась во тьму…
Глава 17.
POV Мая.
Темно. Хочется пить. Где я?
Медленно ко мне приходит осознание того, что темнота — следствие закрытых глаз. Призывая на помощь все свои силы, я распахиваю глаза и тут же закрываю обратно, ослепленная ярким светом.
Затем, я снова, но уже медленно и осторожно открываю глаза. Вот теперь терпимо.
Обвожу место, где я оказалась, взглядом и понимаю — это больница. Вместе с этим открытием приходят и воспоминания. Господи, нет!
Попытка сесть приводит к вспышке боли во всем теле. Что… Почему… Я упала с лестницы!
Мой ребенок!
Пытаюсь позвать кого-нибудь, но из пересохшего горла вырывается лишь слабый хрип. Видимо, меня все-таки услышали, потому-что меньше чем через минуту в палату заходит медсестра.
— Мисс Стенфорд, как вы себя чувствуете? — интересуется женщина лет тридцати пяти.
— Пить хочу, — хриплю я.
— Конечно, — кивает она и выходит прочь.
Вместо этой женщины в палату со стаканом воды заходит мама. Она помогает мне выпить живительную влагу и после садиться на стул неподалеку от моей кровати.
В ее глазах я вижу боль. Много боли.
— Мама, — шепчу я, — Что с тобой? Почему у тебя такое лицо?
В голове проскакивает догадка, но я гоню ее прочь, не давая укорениться в голове.
- Мая, родная моя… — ее голос на миг прерывается. — Почему ты нам ничего не сказала?
Я прекрасно понимаю, о чем она.
— Что… — мне никогда так тяжело не давались слова. — Что с моим малышом?
— Мая… Мне так жаль, — начинает плакать она. — Все будет хорошо…
Она продолжает что-то говорить, но я ее не слушаю. В моем мире больше ничего не осталось. Ее слова — смертный приговор. Нет сил, плакать, нет сил, кричать, ни на что нет сил…
За что? Что я такого сделала? Почему у меня забирают все и всех?
Мой ребенок… Его больше нет. Нет последнего лучика света во тьме моей жизни.
Последняя ниточка, что связывала меня с Блейком, оборвалась. И самого Блейка больше нет.
Они ушли, умерли, оставили меня одну… Они забрали с собой все — мою жизнь, сердце, душу. У меня больше ничего не осталось…
Я, наверное, сплю. Это не может быть правдой. Не может! Сейчас я проснусь, и Блейк улыбнется мне своей голливудской улыбкой…
Но этого не будет. Его больше нет.
Больше никогда я не услышу его голос, его смех. Не увижу его глаз, не прикоснусь к его телу… Дура! Ты и так не могла всего этого делать. Он выгнал тебя. Он нашел тебе замену…
Знать, что у него была другая, было больно, но это ничто по сравнению с чувствами, которые я испытываю сейчас. Раньше я хотя бы знала, что он жив… Возможно, счастлив. А сейчас… Сейчас его нет.