Змеи, драконы и родственники, стр. 43

Здание это оказалось обычной вольхоллской харчевней, носившей упоительное, хотя и странное для здешних мест название «Дви ковбасы». (Напомните нам, чтобы мы как-нибудь на досуге пояснили, откуда взялась такая вывеска.) На открытом воздухе за грубым дощатым столом сидели закованные в железо рыцари и увлеченно обедали. От дома неслись аппетитнейшие ароматы вина и копченого мяса.

Заведение общепита в этом строении признал даже Маметов. Он толкнул Перукарникова локтем в бок и прошептал возбужденно:

– Чайхана, однако.

– Это я понимаю, – отвечал Иван. – А вот что это за форма у фрицев такая, не понимаю. Когда ее только успели ввести? Неудобно же таскать на себе груду железа. Впрочем, скажу только большое спасибо. Такой бронированный фриц будет легкой добычей. Маметов!..

– Я!

– Есть какие-нибудь соображения по поводу данного заведения?

Маметов поднял на товарища мечтательные глаза:

– Лучше твоя послушать, какой моя партизанский песня сочинять, – и шепотом, каким поют обычно юные энтузиасты в застенках врага, затянул:

Перукарников строго указал:

– Нескладно, рифмы нет. Какие же это стихи?

– Зато правда, однако, – лаконично ответил акын лесов.

Судя по выражению лица Перукарникова, его посетила очередная гениальная идея. Однако боец Колбажан, на беду свою, был плохим физиономистом.

– Маметов, – радостно зашептал Иван, – ты у нас теперь будешь поэтом-партизаном, товарищем Джань Хуньямом из братского монгольского движения освобождения.

Маметов, в принципе готовый ко всему, уточнил:

– А кого моя освобождать надо?

Перукарников неопределенно пожал плечами:

– Кого угодно, например те «Дви ковбасы» от мнимых японских захватчиков.

Акын степей и лесов проявил неожиданную рассудительность:

– Почему мнимых, однако?

Но у Ивана был готов самый верный и аргументированный ответ:

– Потому что они еще не знают, что они японские захватчики.

– Моя готова, – молвил храбрый Маметов.

– Значит, поступаем так: я даю тебе гранату, – стал набрасывать Перукарников свой гениальный план, – уже без кольца. Ты держи ее крепко, можешь двумя руками, только смотри не отпусти раньше времени. И быстро беги вон к тем придуркам за крайним столиком. Подбегаешь и спрашиваешь: водка или жизнь?

Маметов жалобно прошептал:

– Они над моя смеяться, моя водка не пить.

Перукарников воззрился на непонятливого узбека с некоторой даже жалостью:

– Пить не надо, надо со стола бутылку схватить и бегом в кусты.

Маметов знал, какой ценный продукт водка, хотя сам никогда не мог этого понять. Он попытался образумить Ивана:

– Захватчики больно драться, моя не хотеть бежать за водка.

Перукарников убедительно заговорил:

– На этот случай у тебя и есть граната, драться не придется. Просто положи им ее прямо на стол и ныряй под заборчик, а я тебя, если что, прикрою отсюда из автомата.

Маметов тоном человека, который сотнями разносил гранаты вместе с заказами к столикам посетителей кафе, столовых и ресторанов, произнес:

– Моя не дурак, сама знать, как надо, – и побежал в сторону харчевни.

Перукарников закричал вслед:

– Только не забудь сначала водку взять!

Маметов, подбежав к столику (опешившие рыцари слова не могли вымолвить при виде этого явления партизана вольхоллскому народу и только тихо помыкивали), автоматическим движением положил на стол гранату, а затем пояснил присутствующим:

– Моя водка брать!

Он ухватил бутыль и по-хозяйски потянулся к гранате, чтобы не транжирить боеприпасы почем зря, но заметил, что предохранительная дуга уже отлетела, а со стороны запала идет дымок. Какую-то секунду он растерянно метался взад-вперед, а потом с истошным криком:

– Ложись! Граната, однако! – упал на землю и быстро пополз вдоль забора.

Тем вечером в харчевне «Дви ковбасы» обедали на редкость сообразительные рыцари. Ни гранат, ни Маметова они до сего дня не видели ни разу в жизни, однако не потратили лишнего мгновения на выяснение подробностей. Дружно брякнулись кто куда – и только лязг пошел, словно рухнули жестяные бочки с горючим.

Несколько секунд спустя раздался грохот взрыва и в небо взмыли доски, камни, осколки посуды и разнообразный мусор. Недалеко от Перукарникова тяжело шлепнулась на землю копченая курица. Он хищным коршуном кинулся на нее, не веря глазам:

– Молодец Маметов, настоящий герой, прямо вылитый товарищ Джань Хуньям. – Смахнув с курицы землю, он спрятал ее в мешок. – Водичкой малость пошуруем, и будет как новая.

Из ближайших кустов ползком выбрался Маметов, таща в руках увесистую бутыль с прозрачной жидкостью:

– Зачем такой громкий граната давать? Моя уши болеть, ничего не слышать! Как теперь воевать, однако?

Перукарников поспешно отобрал у Маметова драгоценный сосуд:

– Извиняйте, товарищ Джань Хуньям, других не было.

Маметов недовольно пробурчал:

– Моя больше так глупо не делать.

Перукарников уже успел откупорить бутылку и теперь вдумчиво изучал ее содержимое:

– Спиртяга, у-ух ты! Просто замечательно. От лица нашего партизанского отряда выражаю тебе, Маметов, сердечную благодарность.

Маметов даже благодарности не обрадовался и огорченно поделился с Иваном своими мыслями:

– Нехорошо выходит: товарищ японский захватчик теперь о Маметове плохо думать.

Перукарников, принявший на грудь пару глотков, расцветал буквально на глазах:

– Забудь о захватчиках, Колбажанчик! У нас сегодня в отряде праздник, – и он торжествующе потряс пухлой копченой птицей. – Гляди, чего нам с неба упало.

Маметов кисло заметил:

– Моя плохо слышать, теперь кто хотеть к Маметову красться.

Иван подбадривающе похлопал его по спине:

– Ладно, хватит хныкать. Айда в лагерь, к нашим.

Глава, которую так и не сумели назвать

Каким образом их занесло в пустыню, когда еще пару дней назад пейзаж был холмистым, лесистым и радовал глаз изумрудной сочной травой, экипаж «Белого дракона» не только не знал, но и знать не хотел. С внутренним содроганием они думали только об одном: не дай бог, это Средняя Азия. Других пустынных районов в Советском Союзе они не изучали, да и об этом имели весьма поверхностное представление.

А пустыня была славная: с очень мелким песочком красновато-рыжего оттенка, из которого то там, то сям выпирали скальные породы вулканического происхождения. Они образовывали причудливые арки, острые пики и шпили и странные фигуры, напоминавшие абстрактную скульптуру.

А вот кактусы здесь были больше всего похожи на мексиканские, если, конечно, продолжать верить Британской энциклопедии – что очень затруднительно в том случае, когда ты уже не веришь и собственным глазам. Так вот, о кактусах… Они топорщились посреди ровного рыжего одеяла пустыни – большие, увесистые, словно огурцы-переростки. Некоторые были колючими, а иные – лысыми.

Очень часто в песке ярко выделялись выбеленные временем и солнцем кости животных и людей, а обломки предметов, явно созданных человеком, свидетельствовали о том, что некогда здесь процветала какая-то цивилизация.

Танк медленно полз по песку, огибая каменистые выступы, пики и арки, мимо взъерошенных кактусов. Надсадно ревел двигатель, разгоняя всех змей и ящериц в округе.

Внезапно гусеницы тяжелой машины начали тонуть, она замедлила свой ход и вскоре вообще остановилась.

Морунген еще не понял, в чем дело, но уже ощутил смутную тревогу: