Трави трассу!, стр. 12

Ей казалось, он заглянул в саму сердцевину ее женственности, и едва осмеливаясь дышать, она прошмыгнула в дальний конец вагона; сердце у нее готово было выпрыгнуть из груди, и восхитительная влага в меж ног едва не заставила ее кончить в тот момент, когда она садилась на лавку.

Потом, когда оба они вышли в Хэкни, он ей улыбнулся. Это была не циничная усмешка или плотоядная ухмылка – такого она почти ожидала. Улыбка была теплой, откровенной и открытой, в ней была какая-то честность. Разумеется, он заметил ее попытки быть сексуальной. Но когда он улыбнулся ей, она осознала, что он и впрямь считает ее сексуальной. Он оценил ее по достоинству.

Сразу по возвращению домой, Бернадетта заперла двери, сорвала кружевное белье и довела себя до исступления, вспоминая выражение лица молодого человека. Но теперь, две или три недели спустя, она снова сидела на работе. Снова в своей непривлекательной одежде корпела за бронированной стеклянной перегородкой в Хэкни, передовом отделении Департамента социального обеспечения. Сегодняшний день только начался, а она уже чувствовала себя измученной парадом наркоманов, душевнобольных, пьяниц и несовершеннолетних матерей, чередой проходившей перед ней. Ее тошнило, ей было больно, что общество не просто выбрасывает этих людей, но еще и пытается наказать их. Соответственно, она всегда делала, что было в ее силах, сознавая, что пусть ее полномочия невелики, но своей властью она может сделать что-то для ближнего своего, может изменить что-то для тех, у кого, не вмешайся она, не было бы что есть и кто вынужден был бы голодать.

Коллеги считали ее мягкосердечной, но они-то получали премии за то, что экономили деньги департамента. Бернадетту бесконечно выводило из себя то, что только молодые и пытались когда-либо изменить что-либо в обществе. Те, в чьей власти было бы сделать это, стремились лишь поддержать статус кво. И похоже, представители оппозиции тоже. Она снова вспомнила молодого человека из поезда. Какие у него идеалы? Какое общество он хотел бы построить?

Уилл и Брайди все еще сидели в приемной. Загудел звонок. Уилл раз в пятнадцатый поднял глаза на экран табло. Там значилось 113. Великолепно, хмуро подумал Уилл. Ждать осталось не так уж долго.

Он потянулся и зевнул, потом попытался настроиться на интервью. По горькому опыту он знал, что для того, чтобы добиться чего-либо в этом месте, нужно найти в общем и целом равновесие между патологическим насилием и униженной безнадежностью. Брайди положила голову ему на колено и прикрыла глаза, когда он почесал ее за ухом. Потом она шумно зевнула и встала, слегка отряхиваясь. Звонок снова загудел. Наконец 114.

Спина и ноги Уилла затекли от долгого сиденья на неудобном стуле, и потому он нетвердо зашаркал к пустой кабинке. Парень за стеклом выслушал вступительную речь Уилла, потом сказал:

– Позвольте мне здесь вас прервать. Думаю, на этой стадии мы ни чем не можем вам помочь, мистер, э, мистер Гудмен. Боюсь, вам придется подождать, пока офис обработки прошений в Глазго не разберется с вашим прошением в общим порядке.

Уилл был зол, что от него вот так отмахнулись после долгого и мучительного для зада ожидания в этой паршивой дыре. Он попытался настаивать на своем и потребовал встречи с кем-нибудь, кто мог бы что-нибудь сделать по поводу его прошения.

– Может, и есть кто-нибудь,… – ответил ему клерк, явно радуясь возможности сбагрить приставалу. – Я вижу, что мисс Хейл как раз свободна. Комната для интервью номер девять.

– Ага спасибо, – отозвался Уилл, не желая раздражать клерка на этой стадии щекотливых переговоров безжалостным анализом личности последнего.

– Да, она сможет вас сейчас принять. Пожалуйста, пройдите в девятую комнату, последняя дверь налево.

Уилл встал и покорно направился в указанном клерком направлении. Он постучал в дверь. Женский голос предложил ему войти. Закрыв за собой дверь, он сел на надежно привинченный к полу стул и только тут поглядел за стеклом. Когда глаза его встретились со взглядом непривлекательно одетой госслужащей, он едва из кожи вон не выпрыгнул. Это была та самая женщина из поезда. Та самая, которая побаловала его бесплатным шоу – спасибо порыву западного ветра.

Бернадетта Хейл была столь же шокирована. Она боялась вздохнуть, и ее пизда тут же горячо и влажно возжелала хуя молодого человека. Сердце громом колотилось у нее в груди, она почувствовала, что краснеет. Возьми себя в руки, женщина, сказала себе Бернадетта, потом подняла глаза и снова встретилась с ним взглядом. Они молча глядели друг на друга секунду-другую прежде, чем ей удалось наконец пробормотать:

– Мистер… э, Гудмен… мистер Гудмен…

– Уилл Гудмен. Друзья зовут меня Уилл.

– Окей, Уилл. Что я могу для вас сделать? – произнося эти слова, Бернадетта знала, то на деле она задает этот вопрос в самом широком смысле.

– Ну, – начал Уилл, – просто все дело в том, что пару недель назад я вышел из тюрьмы, я зарегистрировался, подал прошение, и все еще не получил никакого… ну, знаете, никакого ответа, и я, как видите, совершенно на мели, так что я подумал… – увидев шокированное выражение ее лица, он умолк, но довольно быстро догадался о причине ее шока: – Видите ли, меня арестовали на демонстрации протеста против автотрассы. Я ничего такого не делал, просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время, и какой-то бобби решил отделать меня для острастки. Меня даже судили за нападение на офицера полиции. Я сам этому не поверил, когда услышал. Это они на меня напали!

Бернадетта испытала чувство вины за то, что сразу же предположила о молодом человеке самое худшее. Она знала, что полиция способна на то, что называют эвфемизмом «тяжелая рука», и тут же прониклась к молодому человеку симпатией. Значит, у него все же есть идеалы.

– О, прошу прощения. Должно быть, это было ужасно… – начала она, потом остановилась, внезапно сообразив, что ее слова звучат покровительственно. – Послушайте, Уилл, дайте мне время просмотреть ваше прошение. Я позвоню в центр обработки и посмотрю нельзя ли получить ответ на ваш запрос сегодня. Я, возможно, даже смогу заполучить для вас чек, но я ничего не обещаю, окей?

Она знала, что над этим придется потрудиться, что придется напомнить кое-кому о паре должков, но ей хотелось помочь ему здесь и сейчас. Это было не все, что ей бы хотелось с ним сделать, но она решила, что если она перекачает похоть в разбирательство его запроса, это принесет больше непосредственной выгоды им обоим, чем ее прыжок через стекло дабы насадить себя на его огромный член.

– Кстати, – сказала она, – я мисс Хейл, но друзья зовут меня Бернадетта, – она ввела какие-то данные с терминала своего компьютера. – А теперь давайте посмотрим на это прошение…

10

Из Департамента социального обеспечения Уилл вышел с чеком на девяносто фунтов. Он знал, что Бернадетта, да, она настояла на том, чтобы он звал ее Бернадеттой, слегка превысила свои полномочия, чтобы выбить для него чек, и он был очень ей благодарен. Не часто встретишь в таком месте человеческое существо. Впрочем, уж кто-кто, а она была вполне человеком.

Он также знал, что на нее их предыдущая встреча повиляла также глубоко, как и на него. Вибрации, какие исходили от нее в комнате для интервью даже через бронированное стекло, это уже что-то иное. Он знал, что будь ситуация иной, все закончилось бы тем, что они вытрахали бы друг другу мозги. А теперь у него даже номера телефона не было. Он знал, где она работает, но Уилл не собирался торчать у дверей Департамента каждый вечер в ожидании того, когда она выйдет. До такого он еще не дошел.

И все же забавно, поскольку даже несмотря на самую неприглядную, какая только возможна, одежку – тяжелый коричневый шерстяной костюм, если быть точным – он знал, как она выглядит под ней, и одежда не имела значения. Он все равно считал ее привлекательной. Хотелось бы еще раз получить шанс поглядеть на эти стройные ноги и пизду, к которой так льнули красные шелковые трусы. Хотелось бы еще и потрогать, а не только посмотреть.