Лабиринт теней, стр. 40

Магара, вздрогнув, обернулась и застыла, изумленная и насмерть перепуганная.

Человек в синих одеждах улыбался, но его фиалковые глаза были холоднее льда и тверже стали…

Часть четвертая

ТАНЕЦ СМЕРТИ

Глава 22

Никому из них прежде не приходилось видеть столь полного солнечного затмения. В небе мерцала лишь тонкая алая корона. Весь мир погрузился в непроглядный мрак. Лица всадников обращены были к небу, Лисле, не умолкая, кричал, а Слэтон тщетно пытался его успокоить. Широко распахнутые светло-лиловые глаза юноши неотрывно глядели на небольшую рощицу в сотне шагов от отряда. Слэтон силился разглядеть там хотя бы что-нибудь, не понимая, чем так напуган мальчик. И вот среди смутных теней он уловил слабое алое сияние.

— Смотрите! — вскрикнул Слэтон, указывая в сторону рощицы. — Вон там!

Варо и Бростеку оказалось достаточно бросить беглый взгляд на алый отблеск, чтобы все понять. Они пришпорили лошадей. Остальные последовали за ними. Доскакав до рощицы, Варо соскочил с седла и, выхватив меч, бросился в чащу. Бростек — за ним. Остальные чуть поотстали. Слэтон и Лисле не слезали с коня, юношу била крупная дрожь.

Шагах в двадцати от опушки, в глубине рощицы, обнаружилась небольшая поляна. В самом ее центре стоял человек в какой-то странной застывшей позе. Его синие одежды, непокрытая голова и раскинутые руки светились алым светом, точно таким же, как и солнечная корона. На груди у него висела подвеска в форме сильно вытянутой буквы «М» с горизонтальной чертой внизу. Это был один из зловещих символов, вселявший ужас в сердца людей, хотя бы раз его видевших. Человек-нож что-то злобно выкрикивал, лицо его исказила яростная гримаса. В отличие от презрительного и спокойного взгляда человека-ножа из Грассмейра, в глазах этого метались страх и злоба.

Завидев вооруженных мечами воинов, он яростно зарычал, и, казалось, самый воздух содрогнулся от ужаса. Ноги всех, за исключением Варо, приросли к земле, но даже ему удалось сделать всего несколько неверных шагов. Тело его словно свинцом налилось, а руки и ноги вовсе перестали повиноваться. С его друзьями творилось то же — все окаменели. Они бранились и пытались ринуться в бой, но тщетно. Варо терпеливо ждал, скованный по рукам и ногам, а в душе у него закипала холодная ярость.

Глаза человека-ножа перебегали с одного воина на другого и вот наконец остановились на чем-то у самого края поляны. Страх его заметно усилился, и в воздухе зазвучали еще более устрашающие заклинания. Но что это? Казалось, он силится высвободиться из неких незримых пут, внезапно сковавших его движения. Пронзительные глаза его устремлены были в одну точку, где-то там, у края поляны…

Лисле закричал. Крик этот был совершенно нечеловеческим — одна-единственная бесконечно длинная нота, сама воплощенная боль… Музыка безумия! Когда поляну огласил этот вопль, каждый из воинов ощутил, что столбняк отпустил его тело. Для одного из них этого мгновения оказалось довольно, чтобы начать действовать. В воздухе просвистела стрела, пущенная метким Соколом, прочертив во тьме алую черту. Человек-нож предпринял запоздалую попытку отвести удар, но стрела угодила прямо ему в плечо. И на этот раз вонзилась в настоящую, живую плоть. Фигура в синем дрогнула. Человек-нож схватился за раненое плечо, но продолжал яростно выкрикивать заклинания, чтобы парализовать врагов, однако чувствовалось, что это дается ему все с большим трудом.

Из темноты донесся отчаянный хриплый крик Кередина:

— Пой, Лисле! Пой!

И юноша принялся, не умолкая, кричать — или петь? Голос его то звенел, едва не срываясь на визг, то звучал глуше и ниже… Все, кто слышал это пение, задрожали, однако на человека-ножа оно возымело самый что ни на есть волшебный эффект. Остатки самоуверенности покинули его, он отчаянно закричал, шаря глазами вокруг в поисках жертвы. Потом поднял здоровую руку и указал ею на Варо. Воины, внезапно обретя вновь способность двигаться, готовы уже были броситься на выручку, но обнаружили, что кое-кто их опередил.

Из темноты вынырнула Тень и стремительно, словно воплощенная ярость, кинулась на врага. В тот самый миг, когда из кончиков пальцев устремленной в сторону Варо руки человека-ножа вырвались голубые струи огня, страшные волчьи клыки сомкнулись на шее чудовища. Едва не сбитый с ног, человек-нож пошатнулся, и тонкие, словно иглы, голубые лучи пролетели мимо цели, воспламенив сухие сосновые иголки. Раздался отчаянный крик боли.

Человеку-ножу удалось сбросить с себя разъяренного зверя, хотя глубокие укусы на шее обильно кровоточили, и колдун изготовился для новой атаки. Но он снова опоздал. Свободный теперь Варо взмахнул мечом — клинок просвистел в воздухе, словно коса самой неумолимой Смерти, — и наотмашь рубанул по шее врага. Удар оказался сколь силен, столь и меток. Голова человека-ножа отделилась от плеч и взлетела в воздух. Тело несколько мгновений еще стояло, словно не зная, что делать дальше, но вот алое свечение вокруг него померкло, и оно мешком осело на землю. Мгновение спустя о землю с глухим стуком ударилась и голова…

Солнце засияло вновь, но осветило оно ужасающую картину. Из страшной раны во все стороны хлестала кровь. Варо в единый миг вымок до нитки. Вскоре вся поляна тонула в крови, но поток все не иссякал, это был настоящий кровавый потоп. Присутствующие в ужасе отшатнулись, а страшный гейзер все продолжал орошать землю красным дождем. Казалось, сама земля кровоточит. Когда же кровь наконец перестала хлестать, люди стояли чуть ли не по колено в алой жиже. Все задыхались от удушливого зловония. А глаза отсеченной головы с укором глядели на убийцу…

Дерево, занявшееся пламенем, все еще дымилось, но огонь уже потух. Кервин, заслонивший Варо от адского огня, был мертв. В пустых глазницах запеклась кровь, а тело обгорело почти до неузнаваемости. Когда люди понемногу оправились от потрясения, они оттащили труп товарища прочь от залитой кровью поляны и, не произнося ни единого слова, принялись готовить останки к погребению.

Варо стоял в одиночестве, взирая на поляну. Лицо его по-прежнему не выражало никаких чувств, но казалось, он не может сдвинуться с места. Бростеку пришлось чуть ли не силком увести его. И они вдвоем молча направились на поиски ручья, чтобы смыть с себя кровь. Некоторое время спустя, немного приведя себя в порядок, они возвратились к остальным. Слэтон и Лисле уже успели спешиться. Вопль Лисле оборвался в тот самый миг, когда человек-нож был повержен, — юноша мгновенно лишился чувств. Слэтону чудом удалось не дать ему упасть, потом кто-то помог им… Когда юноша пришел в себя, в глазах у него еще металась тень беспомощности и страха, но он был почти спокоен, даже слабо улыбнулся.

— Быстро же он оправился, — восхищенно пробормотал Вильман.

— У него и память не такая, как у нас, — объяснил Слэтон. — Сейчас он чувствует себя так, словно всего этого, — он указал в сторону поляны, — никогда не было.

— Здорово это у него вышло, — одобрительно сказал Бэйр.

— А как ты догадался, что Лисле должен петь не умолкая? — спросил Варо у Кередина.

— Мне уже приходилось видеть, как при помощи заклинаний людей парализуют, — объяснил бывший волшебник. — Правда, на такое способны были лишь самые могущественные из моих… м-м-м… коллег, да и то им удавалось совладать лишь с одним противником.

Столь будничные рассуждения о магии и волшебстве в другое время вызвали бы саркастические усмешки, но не теперь, когда все на собственной шкуре испытали силу черного колдуна.

— Существует теория, что разум любого человека является частью таинственной Сети, — продолжал Кередин, — Сети, которая охватывает весь мир. И если кто-то обладает силой, способной управлять Сетью, то вполне может воздействовать на любой разум, а через него и на тело.

— Но как же Лисле? — изумился Варо. Остальные молча обдумывали странные слова бывшего волшебника.