Хакон. Наследство, стр. 28

ПО ДРЕВНЕМУ ЗАКОНУ СТРАНЫ

Уже два года юный Хакон сидел за книгами. Чего только он не узнал о христианской вере и ее идеях. Однажды к нему мимоходом заглянул ярл Хакон.

– Что учишь?

– Песнопения.

– Зачем тебе псалмы? Ты ведь не будешь ни священником, ни епископом.

Но кем же он будет?

Хакону было сейчас девять лет, примерно столько, сколько и шумному, горластому Гутторму, внебрачному сыну короля Инги. Гутторм отличался порывистостью и вспыльчивым нравом, однако на школьной скамье был вполне смирным. Пришла пора королевскому брату Скули учить мальчиков уму-разуму. Скули сравнялось двадцать четыре года, но держался он с такой солидностью, будто ему все шестьдесят четыре. Не весельчак, хотя всегда отменно вежлив. Внешне королевский брат был весьма привлекателен, ростом высокий, стройный, в глазах светилось тепло, а густые пышные волосы вызывали всеобщее восхищение. Он умел складно говорить и хорошо знал, как принято вести себя при европейских дворах. Впоследствии, ставши герцогом, он украшал свою лобную повязку изящными розетками, по моде иноземной знати.

В жизни Скули любил порядок. Все должно быть на своем месте. На самом верху находился Бог-Отец, далее следовали Бог-Сын и Святой Дух. Затем Пресвятая Дева и римский папа, затем король и так далее, до вонючих рабов-трэллей, что спали в хлевах и сараях. Каждый человек исполнял в жизни предназначенную ему роль, для которой и рождался на свет. В своей роли королевского брата Скули ничего веселого не усматривал, он был приятным в общении, надежным молодым человеком, ревностным служителем долга, но временами на редкость скучным.

Он безрадостно занимался будничными делами королевства и воспринял свой брак с Рагнхильд дочерью Николаса как неизбежную судьбу. Отец Рагнхильд, пожилой лендрман из Гицки Николас Улитка сын Паля, водил в бой самый крупный боевой корабль короля Сверрира – «Эркесуден». Злые языки утверждали, что внешностью Рагнхильд очень походила на этот громадный корабль.

До сих пор монахи в основном растолковывали мальчикам, как устроен потусторонний мир. Теперь пришло время узнать, как обстоит с жизнью на земле. Для молодых господ, которые однажды займут свои места среди повелителей державы, это немаловажно, и королевский брат Скули отослал монахов и взял обучение в собственные руки. Он хотел, чтобы на его уроках присутствовал и сынишка Хакона Бешеного, Кнут, от рождения носивший титул юнкера, но ярл Хакон не пожелал, чтобы столь знатный молодой господин, как юнкер Кнут, сидел на школьной скамье рядом с мальчиками, рожденными вне брака. Потому-то юный Хакон и Гутторм, сын короля Инги, сидели вдвоем и дожидались Скули. Когда наставник вошел, оба встали. Королевский брат основательно подготовился к уроку и разложил перед собою густо исписанные листы пергамента, ибо все, что он намеревался сказать, требовало неукоснительной точности. И вот Скули начал читать вслух свои свитки.

– Каждой стране Господь назначил короля, дабы он ею правил. В Норвегии все короли ведут свой род от Харальда Прекрасноволосого и являются его наследниками. Он покорил всех мелких конунгов и создал единую державу. Иные из конунгов стали его вассалами, иные вместе с войском уплыли в Исландию и заселили остров. Случилось это три с половиной столетия назад. Ежели прикинуть, что всякий король вполне мог бы прожить лет восемьдесят-девяносто, получится, будто с тех пор страною правили десять-двенадцать королей, однако ж на самом деле мой брат, король Инги, тридцать второй в этом ряду. Стало быть, большинство наших королей правили не особенно долго.

Пока все было хорошо – мальчики без труда следили за ходом его мысли. И Скули продолжал:

– Король получает державу в наследство и владеет ею самолично, а власть передается в его роду из поколения в поколение и идет от Бога. Король действует по своему разумению, слово его – закон, но руководится он древним законом страны. Коли возникают сомнения, то на сей счет есть у короля законоговорители, которые могут ему поведать, как раньше поступали в том или ином случае. Повторите за мной: «По древнему закону страны».

– По древнему закону страны, – вразнобой повторили школяры, сперва Хакон, за ним Гутторм.

– Когда один король сменял другого, – продолжал Скули, – всякий раз надлежало поскорее установить, кто по рождению обладает наибольшими правами на корону Харальда. Много раз в стране из-за этого вспыхивали войны, много бед она изведала. Вот почему ныне престолонаследником может стать только первенец короля, рожденный в законном браке. Родители наследника должны быть повенчаны.

– А если они не успели повенчаться? – спросил Хакон.

– Лишь королевские сыновья, рожденные в церковном браке, могут стать королями, – твердо заключил Скули,

– Правда ли, что в свое время юнкер Кнут станет королем?

– Мы этого не знаем. Возможно.

– Его отец, Хакон Бешеный, никогда королем не был.

– Но юнкер Кнут – единственный из вас, кто рожден в браке, освященном церковью. Коль скоро нет королевского сына, рожденного в церковном браке, архиепископ и двенадцать мудрейших мужей в каждой епархии должны избрать другого, а затем их выбор должен быть одобрен на Эйратинге, Гулатинге, Фростатинге, Боргартинге и так далее. Это называется выборы короля.

Наступившая короткая пауза словно бы подчеркнула: решение о том, что новый король должен быть рожден в браке, – окончательно и бесповоротно.

До сих пор мальчики успешно следили за ходом сложных объяснений. Однако велеречивый нидаросец Скули брат короля читал и рассуждал так солидно и так уныло, что они с большим трудом сохраняли бодрость. Смышленый Хакон кое-как перебарывал сон, а маленький Гутторм уже начал клевать носом. Хакон тихонько шепнул ему.

– Раз уж Скули этак говорит, тебе надо выучиться зевать с закрытым ртом. Да и всем остальным тоже.

Скули поднял голову, и Хакон громко сказал:

– Дружинники говорят, что право наследования у королей божественное, потому что короли происходят от богов.

– Верно. Потому оно и божественное.

– Но те боги были языческие. Их теперь нету.

Скули пришлось выкручиваться:

– Твой дед, король Сверрир, говорил, что наши короли состоят в кровном родстве с императорами, папами и христианским Богом, чтобы доказать свое божественное право наследования, им не нужен Один.

А Хакон уже заготовил новый вопрос:

– Дружинники говорят, у всех королей есть особливо ценное семя, какого ни у кого нет, и поэтому они, дескать, сеют повсюду, где придется. Я вот не понимаю, отчего королям так важно самим метаться по полям со всем этим семенем?

Скули быстро перевел разговор на другую тему:

– Инглинги и Халейги – очень знатные дома и царствуют не только в Скандинавии. Нормандские властители, которые ныне правят Англией и Шотландией, ведут родословную от нашего Гангерольфа, а русские князья в Новгороде считают своим прародителем викингского конунга Рюрика. Он пришел туда из Шведской Державы, однако ж по крови был Халейгом. Потому-то в других странах власть строится в основе своей по нашему образцу.

Хакон не сдавался:

– Юнкер Кнут – никчемный и противный. Он будет плохим королем. Почему трон не может отойти к тебе или к твоему сыну Петеру? Или ко мне?

Скули смутился.

– Никто из нас не может претендовать на трон. Ты и Гутторм рождены вне брака, и королю Инги было угодно предпочесть в престолонаследии не меня, а юнкера Кнута. Наше дело – сторона, и я думаю, мы должны только радоваться этому.

– Я не радуюсь, – ответил Хакон, – и Гутторм не радуется, и ты, Скули брат короля, тоже не больно-то радостен, как я погляжу. Раз архиепископ должен выбирать, пусть на благо страны выбирает самого подходящего. А это, уж во всяком случае, не юнкер Кнут.

Скули брат короля был ошеломлен: совсем дитя, а мыслит как взрослый, и мысли-то какие – самому Скули ничего подобного в голову не приходило. «На благо страны», «самого подходящего»? Этот мальчик, ровно король Сверрир, высказал вслух немыслимую мысль, но ведь он был прав. Юнкер Кнут, конечно, еще очень юн, однако не проявляет ни малейших задатков к тому, чтобы стать по-настоящему хорошим наследником престола. Скорее даже наоборот. Умом он не блистал, и на него большей частью смотрели как на несносного ребенка.