Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны, стр. 148
До «внезапного» нападения осталось всего 45 минут. 22 июня 1941, воскресенье, 2 ч 30 мин, приграничные округа
Стояли насмерть
Весь советский флот уже полчаса как приведен в боевую готовность. А на сухопутной границе только в эти минуты началась передача ДИРЕКТИВЫ, заменившей собой приказе введении в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ-41, из штабов округов в штабы армий.
В штабы округов директива поступила только в 1.30 ночи. Это был совершенно новый, не имеющий ничего общего с ожидаемым ими приказом, документ. По свидетельству маршала Баграмяна, после получения директивы, ее еще нужно было изучить, а затем подготовить распоряжения армиям. В большинстве штабов эта работа закончилась в 2.25—2.35 ночи. И только тогда застучала морзянка — и началась передача приказов в штабы армий.
ИЗ ПРИКАЗА КОМАНДУЮЩЕГО ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА
В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять оборону основной полосы.
В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны ДЗОТов, а подразделения, предназначенные для занятия предполья, иметь позади. Боевые патроны и снаряды выдать.
В случае провокационных действий немцев огня не открывать.
При полетах немецких самолетов над нашей территорией не показываться и до тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать.
В случае перехода в наступление крупных сил противника, разгромить его. Противотанковые мины и малозаметные препятствия ставить немедленно.
Этот приказ не успеет дойти до войсковых частей.
Бойцы не успеют получить боевые патроны и снаряды. Передовые части войск прикрытия не займут предполья. И когда через 45 минут на страну обрушится «внезапный» удар, многомиллионную германскую армию на границе встретит только горстка пограничников.
На протяжении более 3000 километров советскую границу будут защищать только пограничные войска НКВД — всего 100 000 человек!
О том, как это было на Юго-Западном фронте, вспоминает маршал Баграмян: «Только в половине третьего ночи закончился прием этой очень важной, но, к сожалению, весьма пространной директивы… До начала фашистского нападения оставалось менее полутора часов…
Пока телеграмму изучали и готовили распоряжения армиям, гитлеровцы обрушили на наши войска мощные авиационные и артиллерийские удары. Эти удары, застигшие большинство частей еще в местах их постоянной дислокации, нанесли нам первые чувствительные потери…»
Все, что могло гореть, горело, — пишет Баграмян, — все было объято пламенем, взрывались склады боеприпасов, падали телефонные столбы, рвались провода, рушились жилые дома, погребая под развалинами жен и детей командиров…
И только теперь, после «внезапного» нападения, первый эшелон войск прикрытия получил приказ выдвигаться на позиции.
Вспоминает Баграмян: «Получив приказ отбросить вторгшегося противника за линию государственной границы, дивизии первого эшелона наших войск прикрытия под непрекращающейся бомбежкой устремились на Запад…»
Первыми выступили навстречу противнику передовые части стрелковых и кавалерийских дивизий 5, 6 и 26-й армий Юго-Западного фронта. Баграмян: «Для того, чтобы эти части заняли приграничные укрепления, им требовалось не менее 8—10 часов (2—3 часа на подъем по тревоге и сбор, 4—6 часов на марш и организацию обороны).
А на приведение в полную боевую готовность и развертывание всех сил армий прикрытия государственной границы планом предусматривалось ДВОЕ СУТОК! Всю мощь первых ударов гитлеровских войск, по существу, приняли на себя немногочисленные подразделения пограничников и гарнизонов укрепленных районов…»
Бойцы пограничных застав и гарнизоны укрепленных районов выполнят свой долг. Они будут стоять насмерть, биться до последнего патрона, до последней гранаты.
Баграмян: «Изумительную стойкость проявили бойцы 98-го пограничного отряда под командованием подполковника Сурженко. 9-я застава этого отряда во главе с лейтенантом Гусевым не раз переходила в контратаки и не отступала ни на шаг от границы…
Попытки подоспевших частей нашей 5-й армии пробиться к окруженной горстке храбрецов были безуспешными. Всех нас волновала мысль: удастся ли спасти их?
Ведь к вечеру у них кончатся боеприпасы. По нашим самым оптимистичным предположениям, пограничники могли продержаться максимум два дня. Но многие заставы вели бой значительно дольше…»
Пограничные заставы и огневые точки укрепленных районов — маленькие островки, окруженные со всех сторон врагами, будут вести неравный бой. Войска первого эшелона прикрытия, пробивающиеся к границе под непрерывным вражеским огнем, не сумеют спасти их.
Так было на Юго-Западном, так было и на Западном фронте.
По свидетельству начальника штаба 4-й армии Западного фронта, полковника Леонида Сандалова, прием директивы о приведении войск в боевую готовность закончился в штабе армии только в 4 часа 20 минут. И только в 4 часа 20 минут командующий 4-й армией генерал-майор Александр Коробков отдал войскам «Приказ № 1».
Генерал-полковник Сандалов: «…Но приказы и распоряжения о приведении войск в боевую готовность опоздали. Война уже началась, застав войска 4-й армии врасплох».
Война началась и застала советские войска «врасплох». Граница, фактически не была прикрыта!
Оставшиеся в живых участники этой катастрофы долгие годы будут задаваться вопросами: «Как такое могло случиться? Почему было запрещено говорить нам правду? Кто поверит, что Сталин не знал, что к границе подтянуто около 200 немецких дивизий ?»
Сегодня можно уже прямо ответить на этот вопрос — бойцы и командиры приграничных войск НКВД, принявшие на себя первый смертельный удар врага, были принесены в жертву. Они изначально должны были погибнуть в неравном бою.
Генерального сражения гауптшлахт, на которое так рассчитывал Гитлер, не вышло — главные сталинские силы в час «внезапного» нападения были далеко от границы. И об этом с удивлением доложат гитлеровские генералы в Берлин:
ИЗ РАПОРТА КОМАНДУЮЩЕГО ГРУППОЙ АРМИЙ «СЕВЕР»
«…Этот прорыв удался благодаря тому, что приграничные позиции либо оборонялись очень слабо, либо совсем были не прикрыты»
До начала операции «Барбаросса» осталось всего 15 минут. 22 июня 1941, воскресенье, 3 ч 00 мин, Рим
Как ни в чем не бывало!
Когда граф Галеаццо Чиано ди Кортелаццо разбудил Бенито Муссолини, крепко спавшего в эту ночь в своей летней резиденции в Риччоне, дуче был возмущен: «Ночью я не тревожу даже моих слуг».
Тем не менее, Муссолини заставил себя проснуться, протер глаза и внимательно выслушал важное сообщение, которое Чиано — зять диктатора, женатый на его любимой дочери Эдде, вынужден был зачитать ему среди ночи по телефону. Это было личное письмо Адольфа Гитлера.
Гитлер не счел нужным заранее информировать своего давнего союзника о точной дате начала Русского похода, как он сделал это по отношению к своему новому союзнику генералу Антонеску.
На это у фюрера были свои причины. Прежде всего, в предчувствии быстрой победы над Русским Медведем, Гитлер не хотел ни с кем делить его шкуру. Да и не все в этом, особом Походе на уничтожение мог одобрить дуче. Фюрер предпочел не сообщать Муссолини о начале вторжения, а поставить его перед свершившимся фактом.
Боясь утечки информации, Гитлер всегда сообщал итальянцам о своих действиях постфактум. Точно так же он поступил, например, и перед подписанием германо-советского Пакта о ненападении, и перед нападением на Польшу. Свидетельствует адъютант Гитлера полковник Николаус фон Белов: «В последний момент Гитлер все же сподобился на неприятное для него дело: сообщил Муссолини письмом о нападении на Польшу в ближайшие дни и о договоре.
Нам казалось, что сделать это самое время, ибо итальянцы уже не раз выражали свое раздражение по поводу того, что Гитлер всегда информирует своих союзников постфактум.