Смерть под маской красоты (сборник), стр. 55
– А я и не подозревал, – довольно заметил Кёниг.
«Заставь его говорить, – напомнила она себе. – Пусть говорит».
– Разве я первая, кого вы наказываете за обиды, нанесенные вам в прошлых жизнях?
– Ох, нет, Кейт. Ты одиннадцатая.
– Расскажите мне о других.
«Джек был прав, – подумала Эмили. – Он серийный убийца. Нужно уговорить его хвастаться».
Зазвонил телефон. Когда Кёниг взял трубку и заговорил с Джеком, Эмили поняла, что ей осталось жить несколько секунд. Джек позвонит охране, и они ворвутся в дом.
Кёниг тоже это знал. Он повесил трубку и улыбнулся девушке.
– Интересуешься, собираюсь ли я сбежать? Нет, конечно. Они заберут меня обратно в Хэвиленд. Но это не страшно. Там неплохо, а ты была последней, кого мне нужно было найти. Моя месть завершилась. Вставай.
Когда девушка встала, он затянул петлю. Эмили начала задыхаться. «Господи, пожалуйста», – молила она.
– Вставай на этот стул. – Уильям указал ей на стул, стоящий под потолочной балкой.
– Нет.
Петля резко дернулась. «Сделай что-нибудь! – крикнула она себе. – Протяни еще пару секунд. Может, они успеют…»
Небрежным движением он перебросил конец веревки через балку.
– Боишься, правда? Знаешь, Кейт, я сожалею только об одном. Мы с тобой были знакомы еще в одной, другой жизни. Тогда тебя звали Элиза Джексон. Хотелось бы знать, что случилось между нами тогда…
Эмили чувствовала, как у нее темнеет в глазах.
– Я помню ту жизнь, – прошептала она. – Я была Элизой Джексон. Я ходила к парапсихологу. Он загипнотизировал меня, и, уйдя в прошлое, я сказала, что была Элизой Джексон.
– Я тебе не верю.
– В ящике лежит магнитофон. Пленка рядом. Пожалуйста, послушайте ее. Мы были знакомы в тысяча восемьсот шестьдесят первом году.
– Я не выпущу веревку. Даже если они попробуют вломиться в дом, тебе это не поможет.
Кёниг полез в ящик, достал магнитофон, одной рукой вставил кассету и нажал на кнопку.
Эмили видела за окном лица. Охранники. Но Кёниг тоже их видел. Он молниеносно обернул конец веревки вокруг левой руки, напрягся и потянул ее к себе.
Эмили не могла вздохнуть. Она вцепилась в веревку, затянутую на шее, чувствуя, как поднимается вверх, как ее ноги отрываются от стула.
«Меня зовут Элиза Джексон». Магнитофон был включен на полную громкость.
Уильям Кёниг замер, выпустил веревку и бросился к магнитофону, а комнату наполнил голос Эмили, мечтательный и задумчивый.
– Мы встречались в другой жизни! – завопил Кёниг.
Секундного замешательства было достаточно. Стекло разлетелось. Охранники ворвались в комнату. Один схватил Уильяма. Второй мягко поднял Эмили с пола, куда та упала, когда Кёниг выпустил веревку, и снял петлю с ее шеи.
На преступнике защелкнули наручники.
– Я хочу услышать запись! – кричал он. – Я должен знать, что ты мне сделала, Элиза Джексон!
Эмили посмотрела Кёнигу в глаза.
– Не знаю, что могла тебе сделать Элиза Джексон, – сказала она, – но мне она только что спасла жизнь.
Странности творятся в последнее время…
Чтобы вспомнить их имена, Фреду Рэнду не требовалось смотреть в список людей, которых он будет вынужден убить. За пятнадцать лет эти имена были вырезаны в его сердце. Он вернулся на Лонг-Айленд из Флориды, надеясь узнать, что они тоже страдали, что их уютный эгоцентричный мирок изменился, что жизнь жестоко обошлась с ними.
«Я бы мог это принять, – подумал он. – Я бы смирился с этим. Я вернулся бы обратно, в Сент-Огастин, и прожил там остаток жизни».
Но, к его разочарованию, все эти люди жили хорошо, даже слишком хорошо.
Дженевьева Бакстер. Известна друзьям как Джен. Она была первой в списке подлежащих наказанию, поскольку с нею проще всего. Она внесла свой вклад в цепочку событий, которая закончилась трагедией, разрушившей его жизнь. Сейчас Джен было семьдесят пять, несколько лет назад она овдовела. Печально, но при ближайшем рассмотрении это нельзя считать достаточным наказанием. Он следил за ней несколько недель и сейчас прекрасно представлял ее распорядок дня.
Судя по всему, Джен вела насыщенную жизнь. Двое ее детей жили в соседних городках. Она активно участвовала в делах своей церкви, Богородицы Утешительницы.
«Мне нет утешения», – подумал он.
Шесть внуков.
Джен жила в доме, который некогда делила с мужем. Симпатичная имитация тюдоровского стиля – любимые дома среднего класса в 50-х в пригородах Лонг-Айленда.
Фред знал. Пятнадцать лет назад он сам жил в таком доме, несколькими городками дальше.
Днем Рэнд стоял в супермаркете на соседней кассе с Джен Баркер и слышал ее разговор с кассиром. Сегодня вечером она собиралась пойти на концерт одной из своих внучек.
Она больше никогда не увидит остальных.
Винни д’Анджело. Второе имя в списке. После случившегося Винни получил выговор за ненадлежащее исполнение обязанностей. Правда, это не помешало ему через год получить повышение. Он ушел в отставку с должности начальника службы безопасности «Лонг-Айленд молл», того самого торгового центра, в котором ценой его лени стала жизнь. Сейчас он проводил зимы в Северной Каролине. Но в марте возвращался в Вавилон и спускал свой катер на воду. Винни был заядлым рыбаком.
Отсюда до Вавилона было полчаса езды. Фред следил за Винни на причале, видел, как тот бойко отдает швартовы и запускает мотор.
У Рэнда уже имелся план. Он возьмет катер, подплывет туда, где рыбачит Винни, и сделает вид, будто у него заглох мотор. А потом, когда Винни, отзывчивый Винни, предложит взять его на буксир, у него появится возможность сравнять счет.
Лейтенант Стюарт Клинг из полиции Мэнхассета может оказаться самым крепким орешком. Тогда он был наглым молодым копом, которого заботила квота по выписанным штрафам за превышение скорости, а не предотвращение убийства. У него не будет шанса предотвратить собственную смерть.
И последняя… как ни печально… Лайза Монро Скэнлон. После нескольких недель слежки он вдруг решил заговорить с ней. Сделал вид, что ужасно удивился, когда столкнулся с нею в торговом центре «Айленд». Он все еще сомневался, была ли эта встреча хорошей идеей, но небрежно поддерживал разговор, даже упомянул, что заехал сюда из Флориды по делам, а завтра собирается обратно.
Лайза стала дизайнером интерьеров, вышла за Тима Скэнлона и сейчас балансировала между работой и детьми.
– Сплошные хлопоты, зато много веселья, – с улыбкой сказала она.
Много веселья. «Кто бы сомневался», – подумал он.
И ее родители в порядке. Заботливые дедушка с бабушкой…
Разве это не прекрасно?
Когда он шел к машине, во рту было кисло от желчи.
Не будь Лайза такой счастливой, такой состоявшейся, он мог бы и передумать. Но ее улыбка и счастье стали катализатором.
Ладно, сегодня черед Дженевьевы Бакстер.
Джен Бакстер заперла дверь и включила сигнализацию. Уже почти половина одиннадцатого, и она устала. Ходила на выступление своей девятилетней внучки Лори, а потом все семейство отправилось есть пиццу.
Последние два дня было тепло для марта, но сейчас резко похолодало, и боль от артритных суставов отдавалась и в руки, и в ноги. «Я чувствую каждый день своего возраста», – печально подумала Джен. Она переоделась в теплый халат, затянула пояс, сунула ноги в старые шлепанцы и пошла вниз.
Чашка горячего какао была давней традицией. Пить его, сидя в постели с книжкой или у телевизора за одиннадцатичасовыми новостями.
На нижней ступеньке Джен помешкала. Она жила в доме одна уже три года, но до недавнего времени ни разу не тревожилась. Дом казался настолько привычным, что она могла бы пройти по нему с завязанными глазами и ничего не задеть, но сегодня почему-то чувствовала себя странно.
«Ай, прекрати, – сказала она себе. – Выдумываешь какую-то ерунду. С чего бы кому-то следить за мной? Глупости какие-то». Джен прекрасно это знала. Просто ей казалось, что в последнюю пару недель она несколько раз замечала поблизости одного и того же человека.