Копье милосердия, стр. 41

Глава 8. Шпион

Трифон Коробейников и Юрий Грек нежились в хамаме — знаменитой турской бане. За длинную дорогу в Царьград им лишь несколько раз выпадала удача смыть с себя пот и дорожную пыль горячей водой. В пути и купцы, и слуги, и охрана большей частью принимали водные процедуры в реках и озерах. Конечно, это тоже хорошо, но московиты, глядя на прокаленные южным солнцем бесплодные камни турской земли, лишь ностальгически вздыхали, вспоминая душистую от кваса мыльню, сложенную из добрых еловых бревен, березовые веники и обжигающую белизну сугроба, куда они ныряли с разбегу, чтобы остудить бурлящую в жилах кровь.

Они возлежали в мраморных ваннах, время от времени поливая себя горячей водой с помощью специальных медных чаш с ручкой. Банное помещение или, по-турски, харраре, было с высоким потолком, завершавшимся куполом. Мягкий свет, который лился из двух десятков окошек в куполе, освещал беломраморные колонны, поддерживавшие свод, и подогреваемую снизу большую каменную плиту — гебек-паши — в центре помещения.

Купцы уже посещали несколько раз хамам, поэтому знали, для чего предназначена эта плита. После того как они закончат мытье, банный служитель — теллак — уложит их на плиту и разотрет специальной рукавицей из грубого шелка. А затем последует массаж, расслабляющий тело и вгоняющий в сон, особенно если после массажа, как предписывал турский обычай, облиться горячей водой. Но московиты в этом вопросе посвоевольничали и потребовали воду ледяную, чем сильно удивили банщика. Зато потом у них заиграла каждая жилка и им показалось, что они только что на свет родились.

Теперь они жили в другом караван-сарае, более благоустроенном, который предназначался для богатых иноземцев и важных персон. В этом им помог цареградский патриарх Иеремия. Он сильно обрадовался дарам Иоанна Васильевича и пообещал, что окажет купцам любую посильную помощь.

Караван-сарай находился почти в центре Царьграда. Он имел просторный внутренний двор, окруженный трехэтажными помещениями — вверху жилые комнаты, а на первом этаже склады и стойла для животных; но вход в них был с тыльной стороны, и скверный запах конюшни не мешал возлежать на деревянных диванах под стеной караван-сарая и наслаждаться созерцанием тучек на небе и кальяном. Навесом для диванов, предохранявшим от дождя и зноя, служили балконы второго этажа. Посреди двора находился отделанный мрамором водоем, окруженный крытыми беседками и двумя десятками пальм, где хорошо отдыхать в знойный день.

Издали Царьград выглядел сказочным по красоте городом, но внутри совсем не соответствовал своему прекрасному внешнему облику. Никто не заботился о том, чтобы держать улицы и площади в чистоте, в нем очень мало улиц, по которым легко могли проехать дорожные экипажи; обычно ими пользовались только женщины и важные лица, которые по своему общественному положению не должны ходить пешком. По всем остальным улицам и переулкам можно ездить только верхом или идти пешком.

Узкие и кривые, в большинстве своем не мощенные, с непрерывными спусками и подъемами, грязные и мрачные — такими были почти все улицы Царьграда, что сильно удивило и покоробило московитов; по рассказам бывалых путешественников, Царьград представлялся им едва ли не земным раем, который, по непонятному Божьему помыслу, подпал под власть басурман.

Только одна из улиц старой части города, Диван-Иолу, была широкой, опрятной и даже красивой. Это была центральная магистраль, по которой султанский кортеж обычно проезжал через весь город от Адрианопольских ворот до резиденции турского правителя, дворца Топкапы. Он находился на высоком холме, буквально нависая над водами Мраморного моря, и его украшали прекрасные сады — хасбахче.

Когда караван московитов проезжал мимо ворот Топкапы, их ждал неприятный сюрприз. Возле дворца, прямо в пыли, лежали отрубленные головы. И только четыре из них удостоились сомнительной чести красоваться на каменных подставках. Как потом рассказал патриарх Иеремия, отрубленной голове везира полагалось серебряное блюдо и место на мраморной колонне у дворцовых ворот, менее крупный сановник мог рассчитывать лишь на простую деревянную тарелку для своей слетевшей с плеч головы, а уж головы рядовых проштрафившихся чиновников укладывались безо всяких подставок на землю у стен дворца.

Другим сюрпризом для купцов стали проблемы с вином, особенно хлебным. Коран запрещал мусульманам пить крепкие напитки, однако в Царьграде жили многие народы, поэтому найти доброе вино не являлось большой проблемой. Питейные заведения, где продавалась ракия — крепкая виноградная водка, настоянная на анисе, в основном держали турские евреи-романиоты, которые жили в Царьграде до завоевания его османами. Но они в обязательном порядке разбавляли ракию водой и получался белый напиток, который евреи гордо именовали «львиным молоком».

Это слабенькое «молоко», в котором было гораздо больше воды, чем спирта, и которое почему-то стоило дороже доброго вина, совсем не импонировало купцам, поэтому они нашли греческую харчевню; там всегда можно получить дешевую и прозрачную, как слеза ребенка, раки в чистом виде. Да и закуски у греков-фанариотов*, потомков знатных византийских родов, оказались более подходящими для христиан-московитов. У евреев чаще всего подавали фасоль, овечий сыр, рис в виноградных листья (эта еда называлась сарма), долму (фаршированный крупами перец) и различные сладости.

У греков московитов ждал ароматный кебаб, суп-чорба из курицы или телятина, приготовленная в тандыре — глиняной печи, врытой в землю. А еще фанариоты отменно готовили пироги с начинкой из рыбы-хамсы. В воскресные дни купцы заказывали дорогие вина — романею и мальвазию, и «верченого» (испеченного на вертеле) ягненка, живот которого набивали ароматными травами. На десерт они пили чай и ели рахат-лукум и халву.

А еще московиты пристрастились к удивительному напитку, арабскому вину, которое называлось «кахва»*. Этот напиток продавался везде: в караван-сараях, в бане, на рыночной площади у фонтана, в мечетях, на улицах в так званых «кыраатхане»*. Это были большей частью пышно обставленные помещения с красивыми диванами и коврами, где собиралось общество из любителей шахмат, игры в кости и триктрак.

Кахва, или коффа, был черным, густым, горьким на вкус, и первое время все московиты плевались, когда им предлагали отведать этот горячий турский напиток. Однако со временем вкус и аромат кахвы начал им нравиться; оказалось, что напиток легко пьянит, бодрит и придает силы, а уж голова после двух-трех чашек и вовсе становилась светлой и просторной для умных мыслей.

Ванна Юрия Грека стояла рядом с ванной Трифона. Молодой мужчина самозабвенно плескался в хорошо подогретой воде, в которой для приятного запаха плавали лепестки роз. Он ожесточенно тер свое мускулистое тело мочалкой для хамамов (басурмане называли ее кесэ), изготовленную из конского волоса, кокосовой щетины и финиковых тычинок. Жир и грязь с тела посетители турской бани снимали при помощи голубой глины, которая пахла розмарином.

Напротив Трифона на стене хамама виднелось написанное витиеватой арабской вязью изречение какого-то мудреца. Купцу уже объяснили, что в нем говорится: «Хамам напоминает о рае, хотя строится из глины и кирпича». Попав сюда впервые после долгого и изнурительного пути, купцы полностью согласились с автором панегирика турской бане. «Райское наслаждение» при желании можно было растянуть на целый день — хамам начинал работать с четырех часов утра, а закрывался в восемь вечера.

— Трифон, а Трифон!

Голос Юрия нарушил приятные раздумья Коробейникова, который в неге даже прикрыл веки, и он невольно вздрогнул.

— Едрит тя в корень! — беззлобно ругнулся Трифон. — Пошто пужаешь?

— Хочу сказать, что мы тут под присмотром, — тихо молвил Юрий.

— Эка новость… Ищейки султана днюют и ночуют в караван-сарае. Следят за нами денно и нощно. Как и за всеми иноземцами. Меня еще в Москве предупреждали бывалые люди.