Ученик воина, стр. 33

Майлз резко развернулся на каблуках, осознав наконец смысл картины, которую только что видел. Он представил, как проводочки имплантанта, вырываемые из мозга пилота, вскользь касаются эластичной оболочки основной артерии, делая на этой напряженной от кровотока трубочке тонкие надрезы. С каждым ударом пульса слабое место делалось все тоньше, до тех пор, пока сосуд внезапно не отказал и мозговые ткани не залило убийственным кровоизлиянием.

Есть ли в этом крошечном лазарете хотя бы криогенная камера? Майлз торопливо обошел это помещение, прошел в следующее. Процесс замораживания нужно начать немедленно, или смерть мозга зайдет слишком далеко и будет необратима – и никому не важно, что у него есть лишь смутное представление о том, как готовить пациента к заморозке, или как обращаться с этим аппаратом, или…

Вот она! Переносная, блестящая металлическая камера на парящей платформе, слегка напоминающая глубоководный зонд. Сердце Майлза забилось где-то в горле. Он подошел к прибору. Блок питания пуст, индикатор газовых баллонов показывает, что они полностью разряжены, а контрольный компьютер стоит открытым, словно какой-то грубо препарированный биологический экземпляр… Не работает.

Майлз с грохотом хватил кулаками по ее металлическим бокам, прижался лбом к прохладной поверхности и издал последнее шипящее ругательство.

Ботари стоял навытяжку, ожидая распоряжений. – Вам что-нибудь еще требуется, милорд? Мне будет спокойней, если я пойду и сам пригляжу за тем, как пленных будут обыскивать на предмет оружия. – Он кинул на труп равнодушный взгляд.

– Да… нет, – Майлз прошелся вокруг смотрового стола на почтительном расстоянии. Его взгляд приковывал темный сгусток на правом виске капитан-пилота. – Что ты сделал с контактом его имплантанта?

Ботари посмотрел на него с некоторым удивлением и пошарил в карманах. – Он все еще у меня, милорд.

Майлз протянул руку за раздавленным серебристым паучком. Он весил не более пуговицы, на которую был так похож, но под его гладкой поверхностью скрывались сотни километров сложных, плотно упакованных микроскопических схем.

Глядя на его лицо, Ботари слегка нахмурился. – Одна жертва – не так уж плохо для операции подобного рода, милорд, – предположил он. – Эта одна жизнь спасла многие, и не только с нашей стороны.

– А-а, – холодно и сухо произнес Майлз. – Я это запомню, когда придет время объяснять моему отцу, как это нам удалось замучить пленника под пыткой до смерти.

Ботари передернуло. Помолчав, он снова заговорил о своем интересе к предстоящим поискам оружия, и Майлз усталым кивком отпустил его. – Я скоро подойду.

Несколько минут Майлз нервно слонялся по лазарету, избегая глядеть на смотровой стол. Наконец, движимый смутным импульсом, он раздобыл мисочку, воду и кусок ткани и смыл засохшую кровь с лица наемника.

Так вот что, подумал он, движет всеми этими безумными расправами над свидетелями, о которых мне когда-либо приходилось читать – страх. Теперь я их понимаю. А лучше бы не понимал…

Он вытащил кинжал, обрезал с серебристого кружка болтающиеся проволочки и аккуратно прижал его на прежнее место на виске пилота. И до тех пор, пока не появился Даум, искавший его, чтобы спросить о дальнейших распоряжениях, он стоял, созерцая неподвижные, восковые черты лица того, кого… что они сами сотворили. Оправдания бежали прочь, выводы поглощались предпосылками, последние – тишиной, пока наконец не осталась одна лишь тишина и вещь, на которую не было ответа.

Глава 10

Майлз жестом приказал идущему впереди раненому капитану наемников заходить в лазарет, подтолкнув его стволом своего нейробластера. Ужасное оружие казалось в его руке неестественно легким и удобным. Нечто столь смертоносное и весить должно куда больше, вроде широкого меча. Несправедливо, что потенциальное убийство совершенно не требует усилий: убийца должен бы по меньшей мере попыхтеть, прежде чем сделать свое дело.

С парализатором Майлз чувствовал бы себя куда уместнее, но Ботари настоял, чтобы тот, конвоируя пленных, представлял собой как можно более внушительное зрелище. «Убережет от споров,» сказал он.

Бедный капитан Осон, со сломанными обеими руками и раздувшимся окровавленным носом, выглядел не особо склонным к спорам. Зато по-кошачьи напрягшийся и расчетливо поглядывающий вокруг бетанский гермафродит – лейтенант Торн, первый помощник Осона – примирил Майлза с доводами Ботари.

Внутри он обнаружил Ботари, с обманчиво рассеянным видом прислонившегося к стене, и совершено вымотанного с виду медтехника, который готовился к приему очередных пациентов. Майлз сознательно приберег Осона напоследок, играясь с заманчиво жестокой фантазией: расположить и зафиксировать руки капитана в неком вряд ли достижимом с анатомической точки зрения положении.

Торна усадили, заклеили рассеченное веко и сделали ему укол от постпарализационной мигрени. Как только лекарство подействовало, лейтенант вздохнул и взглянул на Майлза с любопытством и не столь косо. – И все-таки, кто вы такие, черт возьми?

Майлз изобразил на физиономии нечто, что, как он надеялся, должно было сойти за утонченно-таинственную улыбку, и промолчал.

– Что вы собираетесь с нами делать? – настаивал Торн.

Хороший вопрос, подумал Майлз. Вернувшись к четвертому грузовому трюму, он обнаружил, что их первая партия пленников изрядно продвинулась в том, чтобы размонтировать одну из переборок и осуществить побег. Майлз не произнес ни слова возражения, когда Ботари предусмотрительно парализовал их всех снова, чтобы переправить на гауптвахту «Ариэля». А там Майлз обнаружил, что главному инженеру с помощниками почти удалось испортить магнитные замки на дверях своих камер. Скорее от отчаяния, Майлз парализовал заново и этих.

Ботари был прав – сложилась внутренне нестабильная ситуация. Майлзу вряд ли бы удалось неделю или даже больше держать всю команду парализованной и втиснутой в этот маленький тюремный блок, не нанеся им серьезного физического вреда. Собственная команда Майлза была слишком рассредоточена, обслуживая оба корабля и круглые сутки охраняя пленников – и скоро усталость должна была привести к многочисленным оплошностям. Майлз подумал, что предложенное Ботари смертоносное и окончательное решение проблемы было по-своему логично. Но тут его взгляд упал на безмолвную фигуру в углу комнаты – прикрытое простыней тело пилота наемников – и Майлза незаметно передернуло. Только не снова. Он подавил нервную панику, которую вызывал у него внезапно разросшийся круг проблем, и принялся забрасывать удочки.

– Мы оказали бы услугу адмиралу Оссеру, отпустив вас прямо сейчас и позволив отправиться восвояси. – ответил он Торну. – Там у него все вроде вас?

– Оссеровцы – свободная коалиция наемников, – холодно произнес Торн. – Большинство капитанов – владельцы кораблей.

Майлз чертыхнулся, неподдельно удивленный. – Это не цепь командования. Это какой-то чертов комитет.

Он с любопытством уставился на Осона. Доза обезболивающего наконец отвлекла здоровяка от его собственных телесных мук, и тот сердито надулся в ответ.

– Тогда кому присягала ваша команда – вам или адмиралу Оссеру? – спросил его Майлз.

– Присягала? Контракты каждого я держу в сейфе у себя на корабле, если вы об этом, – проворчал Осон. – Каждого. – Он кинул сердитый взгляд на Торна, раздувавшего ноздри.

– У меня на корабле, – поправил Майлз. Осон оскалился, испустив безмолвное рычание и сверкнув глазами в сторону нейробластера, но, как и предсказывал Ботари, спорить не стал.

Медтехник уложила поврежденную руку капитана в поддерживающую форму и принялась трудиться над ней с помощью хирургического тягового луча. Осон побледнел и замкнулся. Майлз ощутил легкий порыв сострадания.

– У вас, безо всякого сомнения, самая жалкая отговорка для военного, какую мне случалось встречать за всю мою карьеру, – изрек Майлз, провоцируя ответную реакцию. Уголок рта Ботари дернулся, но это Майлз проигнорировал. – Чудо, что вы все до сих пор живы. Вам следует очень осторожно выбирать себе противника. – Он потер свой все еще ноющий желудок и пожал плечами. – Впрочем, думаю, именно так вы и поступаете.