Если завтра война. «Арабская весна» и Россия, стр. 16
Глобальный мир – только для тех, кто может оплатить свое пребывание в нём. Заплатить тотальным ограничением своей свободы во всём под лозунгами демократии, прав человека и всё той же свободы. Мы вообще-то такое уже проходили, сидя на собраниях и слушая речи очередного дорогого товарища. Для чего мы тогда поменяли не совсем хорошее на совсем плохое – непонятно. Тогда у нас хотя бы все люди представляли ценность. Сейчас – нет.
«Стальные пещеры» – не выдумка. Не бред режиссера. Это наш будущий мир, который нам предлагают построить своими руками. И это нужно понимать. Часть строителей неизбежно окажется за пределами гигаполисов, как отработанный материал, часть в них вообще не пустят. «Не вписались», – как озорно и с юмором ответил один из творцов шоковой терапии в России.
Мир «Стальных пещер» опасен тем, что уничтожает многообразие человечества, тем самым снижая его устойчивость и адаптивность. Всеобщая вестернизация в итоге закончится общим коллапсом – но это будет когда-нибудь потом, в будущем, поэтому о неизбежном конце никто не станет сейчас задумываться.
Есть ли альтернатива? Безусловно. Выбор есть всегда. Она заключается в том, что нужно для начала осознать, какое будущее нам более близко. Не покупаться на лозунги и рекламные слоганы. Думать в первую очередь. Во-вторых, нужно понять, что нет бесполезных людей. Старики – это наш опыт, инвалиды – наша совесть. Лишите себя этих качеств – и кем вы станете? Нет плохих учеников – есть плохие учителя. Нет бесполезных граждан – есть дурные правители. Это не слишком очевидно, но тем не менее, подтверждено эмпирическим опытом поколений. Нищая, обездоленная и вышедшая из двух тяжелейших войн Россия 20 годов, которую уже списали, при правильно поставленной задаче и грамотной мотивации сумела найти резервы и за два десятилетия совершить гигантский скачок, который вывел её на первые позиции в мире. Хотя перед этим у нас и была альтернатива – стать частью «цивилизованного» мира, к чему и вёл страну Февраль 17. Но наши предки сумели понять, чем это грозит им лично и стране в целом.
У нас, в сущности, простой выбор. Либо мир Гайдара, Чубайса – где рынок выбрасывает невостребованных людей, «не вписавшихся» в него, мир судьи Дредда, безжалостно истребляющего человеческий балласт, или мир Полдня, мир профессора Губанова с его неоиндустриализацией – где человек-Творец будет востребован везде, и мерилом успешности станут результаты его творчества. Выбор простой – но для многих очень неочевидный.
«Асимметричная война» четвёртого поколения
В 1989 году в издании Marine Corps Gazette (Oct.89, pp 22–26) была опубликована статья, авторы которой – Уильям С. Линд, полковник Кит Найтингейл, капитан Джон Шмитт, полковник Джозеф Саттон и подполковник Гэри Уилсон положили начало дискуссии о «войнах четвёртого поколения». Перевод статьи находится на ресурсе ИРИСЭН (http://www.irisen.ru/lib/menyayushcheesya_litso_voyny_chetvertoe_pokolenie.html).
В этой статье даны четыре признака такой войны (цитата из статьи):
«…Прежние поколенческие сдвиги, особенно переход от второго поколения к третьему, были отмечены все более сильным акцентированием некоторых центральных идей. По крайней мере четыре из них, по всей вероятности, перейдут в четвертое поколение и, более того, будут оказывать еще более сильное влияние.
Первой такой идеей является „приказ, ориентированный на выполнение боевой задачи“ (mission-type order). Каждый раз переход к новому поколению был отмечен все большим рассредоточением сил на поле боя. В войне четвертого поколения поле боя по всей вероятности будет включать все общество, от имени которого противник ведет войну. В этих условиях рассредоточение, а также, по всей вероятности, повышение значимости действий очень маленьких групп комбатантов, потребуют от боевых единиц даже самого нижнего уровня гибких действий на основе знания и понимания намерений вышестоящего командования.
Второе – это снижение зависимости от централизованной системы логистики. Рассредоточение вкупе с всевозрастающим значением быстроты, потребует высокой степени готовности к тому, чтобы поддерживать существование за счет окружающей местности и противника.
Третьим элементом, который, вероятно, унаследует четвертое поколение – это больший акцент на маневр. Массирование и огневая мощь перестанут быть решающим фактором. Более того, массовость может стать неблагоприятным фактором, так как облегчает нахождение целей для уничтожения. Будет иметь место тенденция к преобладанию небольших, высокоманевренных и подвижных сил.
Четвертой ключевой идеей станет направленность действий на достижение внутреннего коллапса сил противника, а не на их физическое уничтожение. В число целей для поражения будут входить такие „вещи“, как поддержка войны населением и культура противника. Огромную важность будет иметь точная идентификация стратегических основ вражеского боевого потенциала.
В целом представляется, что военные действия четвертого поколения по всей вероятности будут в высшей степени рассредоточенными и по большей части не определенными; разделительная черта между миром и войной будет размыта вплоть до полного исчезновения. Война будет нелинейной в такой степени, что, вполне возможно, в ней будут отсутствовать поддающиеся идентификации поле боя и линии фронта. Различие между „гражданским“ и „военным“ вероятно исчезнут. Действия будут одновременно направлены на всю „глубину“ участвующих сторон, включая все их общество, понимаемое не только в его физическом, но и в культурном аспекте. Крупные военные объекты, такие как аэродромы, стационарные узлы связи и крупные штабы станут редкостью по причине их уязвимости; то же самое, вероятно, коснется и их гражданских эквивалентов, таких как правительственные резиденции, электростанции и промышленные площадки (это относится не только к обрабатывающей промышленности, но и к „экономике знаний“). Успех будет сильно зависеть от эффективности совместных операций, поскольку линии раздела между задачами и ответственностью разных участников окажутся размыты. Опять-таки, все эти элементы присутствуют и в войнах третьего поколения; четвертое поколение просто усиливает их…»
Можно увидеть, что все четыре признака в значительной степени уже проявились в сирийской войне. Противник сирийской армии в полной мере овладел стратегией ведения боевых действий войн четвертого поколения в то время как сирийская армия ведет боевые действия, исходя из представлений о предыдущем поколении войн. Важнейшей характеристикой третьего поколения был маневр во времени и пространстве как основа оперативных действий. Однако оперативное искусство оказалось бессильным против совершенно иного способа ведений боевых действий, которые распространились на всю оперативную глубину – по всей стране. Пространства для маневра не осталось.
Именно этим и можно объяснить с одной стороны странный факт – плохо обученные и гораздо более слабо вооруженные боевики ССА и «Фронта Ан-Нусра» на равных противостоят более многочисленным и обладающим гораздо большей огневой мощью войскам Сирийской армии.
Фактически боевики сумели превратить достоинства Сирийской армии в её недостатки – чем и объясняется очевидный парадокс. Возникает вопрос – насколько возможно, чтобы малограмотные плохо обученные отряды и командование боевиков сумели незаметно для окружающих разработать настолько передовую стратегию ведения войны, провести обучение, отработать взаимодействие… Видимо, речь идёт о том, что боевики являются лишь инструментом для отработки новых технологий и идей ведения войны, управляют процессом которой совершенно иные люди, изощрённые в военной передовой науке.
Тем не менее Сирийская армия с кровью, потерями в людях, территории, гражданском населении, материальных потерях и колоссальном разрушении экономики страны поразительно быстро учится воевать и противостоять совершенно новому для неё способу ведения боевых действий.