Vice Versa, стр. 30

«Привет, яблоневая плодожорка!

Мне запретили вести переписку. Ну, мы это с тобой предполагали, как ты помнишь. Придется извращаться…

В этот раз письмо тебе отправила Луна, но постоянно просить ее об этом я не могу — отследят, знают же, что мы с ней парочка. Так что она будет писать отцу, тот — твоей маме, а дальше уж разберемся. Я на всякий случай буду поступать, как в этот раз, только с разными чернилами, учти.

Директор не сумел запустить загребущие ручонки в мой сейф и обозлился. Сам-знаешь-кто тоже ходит мрачнее тучи и вчера швырнул в меня пробиркой, спасибо, пустой. Видимо, ему тоже хвоста накрутили, но за что, в толк не возьму.

Еще со мной вышел на связь один из бывших директоров, помнишь, я рассказывал, вредный такой, с портрета? Он мой родственник, как и мой крестный. А крестный сидит давно и прочно. Я сейчас пытаюсь выяснить, за что ж его так законопатили, причем без суда и следствия, потому что сдуру пообещал старику вытащить единственного наследника. Ну, если тот невиновен, конечно. (Кстати, вышло, что с Павлинышем мы тоже родня! Вот умора!) В общем, весело у меня тут…

Передавай привет родителям.

Боюсь, теперь часто писать не получится.»

«Привет, пожиратель лимонов!

Наконец-то ты объявился! Я тут чуть не рехнулся… Отец сказал: в эту вашу школу даже наши зубастые друзья не могут отчеты посылать, а тебе полагается их подписывать, между прочим, имей в виду!

Луна твоя — просто клад, если упустишь ее, я тебе не прощу! Тем более, у нас тут бизнес наладился-таки: тот парень написал рассказ, его взяли в журнал, сказали, что можно бы и серию запустить, уж больно увлекательно, так что процесс пошел.

Кстати, Марта уже позволяет носить ее сумку, по-моему, прогресс… У вас легче: народу не так много, выбор небольшой, к тому же все постоянно на глазах, а тут поди извернись!

Препода не трогай пока, думаю, ему тоже несладко пришлось. Ну, я имею в виду, больше обычного не доставай.

Насчет крестного ничего порекомендовать не могу. Без суда, говоришь? Поднимай газетные подшивки, даже самые гадостные издания смотри. Наверно, в библиотеке у вас найдется такое? И я думаю, сам-знаешь-кто должен что-то знать, сечешь? Только вот трогать его пока опасно… Работай с источниками, в общем! Информацию фильтровать ты умеешь. Если что, посоветуемся. Дело-то стоящее.

П.С. С глазами как?»

«Привет, яблоневая плодожорка!

Привет тебе от Луны, ей очень понравились те фиговины, что ты прислал, как их, капсы, что ли? Серьги себе сделала и ходит красуется. На каникулах я вас познакомлю, но попробуешь отбить — дам в глаз! Так что окучивай поживее свою Марту, сколько можно-то? Подари ей связку крышек от колы (ха-ха!), вдруг дело быстрее пойдет?

К сам-знаешь-кому я сейчас даже подойти боюсь. Не знаю, что ему насвистел директор, что у него в голове, но глаза дикие. Если я спрошу про крестного, он мне точно башку оторвет. Спасибо, пока пускает посидеть в уголке… Тут в плюс, что мне зрение сильно напрягать нельзя, так что я или занимаюсь, или на башне с Луной торчу, романтика, все такое. И пофиг, что она мне в это время мозги трансфигурацией засирает, все одно польза.

Я перекопал уже всю библиотеку. Прямо писать не могу, до каникул времени еще много, так что смекай сам. Мои предки спрятали дом так, что никто не мог найти, если ему не позволят. Тайну знал только один из их друзей, и все считали, что это был крестный. Когда их убили, крестный рванул зачем-то в Лондон, пришиб другого их общего друга, от того только палец остался, потом был большой бадабум, десяток магглов убило, и вот за это его живо сунули в тюрягу. Ты логику видишь? Я — нет. Главное, никто не усомнился! Сразу сказали, что крестный был слугой Властелина, и всё, шито-крыто. Кстати, он очень богатый дядька. Понял расклад?

П.С. Порядок! Сам-знаешь-кто меня помучил, в больничку сгонял на всякий случай, так вот, я уже как новенький! Но очки ношу, так надо.»

«Привет, пожиратель лимонов!

Папа сказал, что ты его лучший клиент за всю карьеру, и не стыдно уйти на покой с таким делом в послужном списке. Когда он узнает, что ты — это тот самый ты, с которым мы в школе окна били, его точно удар хватит! А может, и нет… Да и не отпустят его на покой, я вижу. Он аж помолодел!

Мама постоянно строчит что-то Лунатику, кажется, скоро, сама начнет книжки писать. Лишь бы готовить не забывала…

Я зашел к твоим, типа узнать, куда ты пропал. Твоя тетя плохо выглядит, плачет, когда тебя вспоминает, говорит, мол, до чего несносный мальчишка, а без него никакой жизни нет, и не пишет, гаденыш. То есть ей даже не передали ничего! Я объяснил, в чем дело, она чуточку успокоилась, а потом обозлилась. Я бы на месте директора не попадался ей под горячую руку! Да там вообще все по тебе скучают, даже Дадли. Он мне сказал: „Вот бы сейчас хороший спарринг с Гарри устроить!“ Это, кажется, признание твоих талантов…

Насчет крестного. Дело явно мутное, да еще нехилое бабло на кону. Надо свидетелей искать. В тюрягу на свиданку тебя вряд ли пустят, верно? Это плохо… Ведь не просто же так он дернул за тем парнем! Мучай сам-знаешь-кого. Твоей башке от пары пробирок ничего не сделается, а он может что-то помнить.

П.С. Рад за тебя!»

«Привет, яблоневая плодожорка!

В который раз повторяю, что отец у тебя просто супер! Но мы ему пока не скажем, кто его таинственный клиент, вдруг он расстроится? Думал на какого-то миллионера, а тут, блин, соседский пацан!

Мама твоя отжигает так, что только держись! Луна показывала мне предложения, которые она ее отцу пишет, тот сам в шоке. Чую, скоро будет уже совсем весело!

За тетю я директора лично пришибу. Он же обещал, что сообщит ей! Ты это, будь другом, как письмо от меня получишь, заходи, говори, что все в порядке, мне ее жалко очень. Дядя переживет, конечно, а она все-таки волнуется… Дадли дай леща, скажи, что от меня. Приеду — лично вручу, раз ему так охота!

Пойду попробую сам-знаешь-кого расспросить. Боюсь, честно говоря, не убил бы сгоряча, это он с виду кремень, а если разозлить — может и пристукнуть.

П.С. Я-то как рад! Мне теперь можно драться! Сразу же разбил нос Рыжему. Как я по этому соскучился, ты бы знал! Просто тренировки с ребятами — не совсем то…»