Миллиардеры предпочитают блондинок, стр. 31

– Сэм?

Подкрепление не удалится, пока индейцы не окружат ковбоев.

Сэм вскинула голову.

– Я иду гулять, а вы делайте что хотите. – Она оттолкнулась от стены и направилась к двери.

– Иди, при условии, что вернешься! – крикнул Аддисон ей вслед.

– Не смей мною командовать! – взвилась она.

– А ты перестань обороняться. Встретимся через полчаса в том кафе, что в вестибюле.

– Платишь ты. И пригласи Стоуни. Он, бедняга, всю ночь провел на чужом диване.

Она аккуратно прикрыла за собой дверь. Ричард повернулся к бывшему скупщику краденого.

– Какого черта вы делаете в Нью-Йорке?

– Сэм позвонила, сказала, что увидела призрака, и попросила приехать и проверить, спятила она или нет.

– Если бы вы не приехали, она, возможно, поделилась бы со мной. Это вам в голову не приходило?

Все еще пытаясь осознать полученную за последние двадцать минут информацию, Ричард одновременно ощущал сильнейший соблазн разделать Барстоуна под орех только потому, что под руку подвернулся. Господи Боже! От Саманты он ожидал всего. Но услышать, что ее отец не только жив и здоров, но по-прежнему в бизнесе… такое вынести нелегко.

– Нет. Не приходило. Она звонила. Я прилетел. Мы одна семья.

– Кто же я в таком случае?

Барстоун поморщился.

– Не думаю, что вам захочется услышать ответ.

– Еще как захочется!

Уолтер был тяжелее, но рост у них почти одинаковый. Учитывая, что Ричард на двадцать лет моложе и регулярно тренируется, преимущество на его стороне.

– Уж сделайте одолжение, Уолтер.

– Прекрасно. Вы богатый мальчик, схватившийся за новую игрушку, и собираетесь забавляться ею, до тех пор, пока эта игрушка каким-то образом не начнет плохо влиять на ваш бизнес. Как в этом случае, например. Поэтому вы и злитесь, верно? Теперь она стала досадной помехой.

– Чушь собачья! – рявкнул Ричард, подходя к окну. – Чушь собачья. Я зол, потому что она вообразила, будто я… просто умою руки и отвернусь. Только потому, что ее прошлое вернулось. Она даже не сказала мне прямо, это подразумевалось. Как должное. А вы посоветовали не впутывать меня. Солгать и скрыть правду. В чем же тут моя вина? Скорее уж ваша.

– Моя? А какого черта вы впутываете меня в это дело?

– Потому что, пока вы рядом, она всегда может вернуться в это самое прошлое. Вы готовы предоставить ей убежище и полную свободу действий. И вместо того чтобы идти вперед, она станет пятиться назад.

– Нет. Я даю ей выбор. Ничего не скажешь, человек вы крутой, но если она захочет остаться с вами, значит, перед ней всего одна дорога. Разница между нами в том, что я буду стоять за нее, в каком бы направлении она ни пошла. Если вы сделаете ее счастливой, я отойду в сторону, таким образом, чтобы она не тревожилась обо мне. Если же загоните ее в угол и ей придется каждый раз доказывать, какая она хорошая, тут вы правы: я выйду на сцену и попытаюсь защитить мою девочку.

Ричард глубоко вздохнул и стиснул зубы, опасаясь, что не сдержится и снова начнет кричать. Единственное, что пугало его больше, чем возвращение Саманты к прежней жизни, – это вполне реальная возможность, что в этой прежней жизни ему не будет места.

– Как по-вашему, она не станет копаться в этой истории? – спросил он наконец.

– Еще как станет. Вы ясно дали понять, что терпеть не можете, когда вас используют. Так вот, ей тоже это не нравится. – Уолтер покачал головой. – Знаете, подобные штуки весьма типичны для Мартина. Исчезнуть на три года, убедив малышку, что он мертв, а потом явиться, впутать ее в одну из своих подлых затей и объяснить, что это очередной урок, и для ее же блага. Он называл себя учителем, и иногда его уроки помогают спасти жизнь, только мне вот он всегда напоминал Фейджина. [4]

– Очевидно, – медленно произнес Ричард, снова подходя к Барстоуну, – я неверно судил о вас. То есть не совсем верно.

– Благодарю.

– Больше всего меня заботят счастье и безопасность Саманты. Можете не верить, но я люблю ее. Очень люблю. И не хочу потерять.

– Скажем так… возможно, я вам верю.

– Пока и этого довольно. – Ричард протянул руку. – Как насчет перемирия?

Чуть поколебавшись, Уолтер сжал его руку своей, большой и черной.

– Перемирие.

Глава 11

Пятница, 12.12

Саманта пожалела, что сейчас на ней не кроссовки, а пятисотдолларовые босоножки от Феррагамо, правда, на удобных, низких каблуках, но в этот момент ей хотелось бежать. Бежать, бежать и бежать.

Может, она не нашла нужного подхода к Рику? Заранее начала извиняться и предлагать уйти. В конце концов, не ее вина, что она дочь Мартина. И хотя почти всю жизнь она брала пример с отца, больше этого не будет. По крайней мере, она пыталась исправиться.

Она уже хотела заказать помадку, когда из магазина «Олд нэви» вышла дама с двумя девочками. Младшая напомнила ей Оливию, дочь Тома Доннера. Дети – такие интересные создания. Сэм совсем не помнила себя ребенком, несмотря на почти фотографическую память. Из детства остались воспоминания о бесчисленных карманных, кражах и жгучий интерес к вещам, которые раздобывал Мартин, чтобы потом «переправить» Стоуни.

Она любила такую жизнь: никаких правил, никаких школ, если не считать случаев, когда они оседали в одном городе на пару месяцев. Тогда она с лета хватала знания и языки. А трепет и восторг первой работы, первого Рембрандта, древних египетских реликвий, статуи римской богини плодородия с на редкость пышной грудью, не помещавшейся в сумку Сэм…

Саманта хмыкнула.

Какого черта она связалась с Риком Аддисоном? И не просто связалась, а живет с ним, делит свою жизнь и любовь? С другой стороны, разве может она отказаться от уже изведанного счастья?!

– Сэм Джеллико, – тихо позвал кто-то. Холодная рука коснулась ее поясницы. Сэм на миг оцепенела, но тут же взяла себя в руки и обернулась.

Высокий бледный мужчина, примерно ровесник Рика, смотрел на нее сверху вниз. Теперь его рука оказалась на уровне ее груди. Светлые, почти прозрачные волосы стояли на его голове ежиком. И глаза такие же светлые, вернее, бесцветные.

– Николас Вайтсрайг, – охнула она, отступая.

– Вижу, ты меня помнишь, – улыбнулся он, показав идеальные зубы. Немецкий акцент в его речи был едва различим, и, не знай она его национальности, могла бы ничего не заметить.

Вернее, она-то заметила бы в отличие от большинства людей.

– Я всегда запоминаю тюремных надзирателей.

Если он в Нью-Йорке, значит, это самое большое совпадение во всей истории совпадений…или она только сейчас нашла несколько недостающих кусочков головоломки.

– О, Сэм, ты так жестока и всегда считаешь себя выше нас. Ты меня ранишь в самое сердце.

– Я выше вас всех.

– Не похоже, особенно когда на тебя надели наручники. Или когда ты вчера разговаривала со своим папочкой.

Прекрасно! Значит, за ней следят и хорошие, и плохие парни.

– Тебе что-то нужно, или ты под кайфом? Мартин мертв, помнишь?

– Твой друг так мирно спал на синих шелковых простынях. Я надеялся, что ты тоже будешь дома. Но полагаю, Мартин тебя предупредил. Все еще хочешь играть в вопросы-ответы?

Саманта едва удержалась, чтобы не врезать ему. Он был в их гребаной спальне и смотрел на спящего Рика!

– Аддисон – настоящий красавчик, – согласилась она, бесстрастно кивнув, – но я не знала за тобой подобных пристрастий. Примкнул к голубой братии? Господи! Чего только не узнаешь о людях!

– Довольно вздора, Сэм. Я решил сделать тебе одолжение.

– Какое именно? Учти, я не принадлежу ни к голубым, ни к розовым.

– Видишь? Именно об этом я и рассуждаю. Знаю, почему ты злишься: копы замели тебя за работу, которую сделал я. Так что я тебе обязан. Мартин – вор опытный, но ты лучше разбираешься в системах сигнализации. Мы не прочь взять тебя на следующую операцию.

– Я не горю желанием, фритци.