Двести тысяч золотом, стр. 16
Только бы не вернулись уехавшие, только бы никто не подошел к дверям с той стороны, только бы…
Когда створки, чуть скрипнув, распахнулись, Фын сначала не поверил в удачу. Сжав рукоять ножа, он приоткрыл одну створку пошире и выглянул в смежную комнату, готовый немедленно вступить в схватку, с любым, кто попробует преградить дорогу. Но, на его счастье, комната была пуста. Никого.
Тихо ступая на цыпочках, бандит прокрался в коридор: надо поскорее добраться до окна, выходящего на противоположную сторону дома, а там посмотрим. Если бы особняк стоял фасадом на улицу, вообще не было бы проблем, но…
В коридоре Фын почувствовал сквозняк — тянуло свежим ветерком, особенно ощутимым после долгих часов, проведенных в душной, насквозь прокуренной комнате. Окно, открытое окно! Забыв об осторожности, он бросился к нему и, одним прыжком перемахнув через подоконник, выскочил на улицу.
Сегодня капризная фортуна явно сменила гнев на милость и повернулась к нему лицом, щедро одарив благосклонностью: он очутился на заднем дворе, среди хозяйственных построек. За углом мелькнула фигура солдата, но Фын проворно юркнул в щель между сараями. Вытирая спиной стену, бочком дошел до забора, огораживавшего усадьбу, перелез через него и спрыгнул в густые заросли бурьяна. Сунув за пазуху руку с браслетом наручников и спрятав в рукаве нож, он быстро пошел по переулку. Надо поскорее убраться подальше от страшного дома Жао…
Глава 4
Настало утро, серенькое, блеклое. В лощинах разлилось сырое молоко легкого тумана. По небу ползли низкие, лохматые тучи, грозя вымочить землю мелко моросящим нудным дождем. За ночь беглецы изрядно продрогли, словно камни потихоньку высосали из них животворное тепло, жадно забирая его впрок, до зимы.
Проснувшись, Саша увидел, что Юрий Петрович уже поднялся и делает гимнастику, пытаясь согреться. Энергично размахивая руками, он приседал и подпрыгивал, будто исполняя замысловатый танец. Приглядевшись, Руднев понял: Лобанов имитирует схватку с противником — какие там танцы, если капитан наносит удары ногами, кувыркается, бьет кулаками и головой, резко поворачиваясь в разные стороны.
Но что это за борьба? Не похоже ни на английский бокс, ни на восточные единоборства. Неужели Руднев видит разминку бойца легендарного «русского стиля», приемам которого обучали войсковых разведчиков и солдат ударных частей? На фронте не раз приходилось слышать о подвигах мастеров рукопашной — особенно славились казаки-пластуны, с детства владевшие боевым искусством.
В одиночку они вырезали в окопах целые взводы немцев и австрийцев и благополучно возвращались к своим.
— Поднимайтесь, — оглянувшись, весело предложил Юрий Петрович. — Желаете размяться? Я, признаться, засиделся в тесной яме, да еще ночь такая холодная. Защищайтесь!
Саша едва успел увернуться от прямого удара — спасибо тамилу, открывшему секреты древнего индийского искусства обороны и нападения. Если бы поединок был настоящим, лежать бы ему сейчас на земле с переломанными ребрами.
Казалось, капитан не знает усталости: ровно дыша и удивительно легко двигаясь, он буквально порхал вокруг Руднева, едва успевавшего блокировать удары.
— Молодцом, молодцом! Вы держитесь лучше, чем я думал. А вот этого вы не знаете!
Мгновение — и Саша грохнулся на землю. Откатившись в сторону, он моментально вскочил, но тут же снова упал, сбитый с ног.
— Этого вы тоже не знаете, — весело гоготал Лобанов. — А вот так?
Рудневу показалось, что у Юрия Петровича вдруг выросли еще две пары рук и ног — не успеешь отбить один удар, как пропускаешь два или три, а капитан оказывается то спереди, то сзади, то сбоку. И бьет, бьет, бьет — кулаком, пяткой, ребром ладони, локтями, коленями. В очередной раз бросив Сашу на землю, Лобанов победно поднял руки.
— Все, хватит!
— Лихо, — с восхищением признал Руднев. — Научите?
— Посмотрим, — усевшись на камень, капитан открыл трофейную сумку. — Если хотите научиться, придется изрядно попотеть. Наши славянские предки овладели приемами рукопашной в незапамятные времена и постоянно совершенствовались от войны к войне.
— Русский рукопашный бой?
— Да. Была «медвежья борьба», искусство биться на саблях, рубиться топорами, потом добавился штыковой бой, рукопашная с оружием и без него, защита от одного врага и от нескольких сразу, приемы против конных и пеших. На фронте очень помогало, да и после не раз пригодилось… Но вы тоже ничего, можете постоять за себя. Кстати, я проверил — вокруг ни единой живой души. Мы вчера заснули как сурки, а надо было караулить по очереди.
— Честно признаться, я забыл об этом. — Саша уселся рядом и заглянул в сумку, нет ли там чего съестного.
— На этот раз нам просто повезло, — усмехнулся Юрий Петрович, — но впредь побережемся. На войне как на войне. Так, чего тут?
В сумке нашлись винтовочные патроны россыпью, тридцать китайских долларов, аккуратно завязанных в тряпицу, достаточно большой лоскут пестрой ткани, жестянка с оружейным маслом, набор игральных костей, обшитая сукном армейская фляжка с ханшином — дешевой водкой из проса, костяной гребень, комок желтоватой соли в баночке с завинчивающейся крышкой, огниво и маленький полотняный мешочек с рисом.
— Не густо, — разочарованно хмыкнул Лобанов. — Жаль, пожевать нечего.
— Есть рис, — возразил Саша. — Его можно приготовить и без посуды — отыскать бы только воду. Намочим, положим на ткань и подержим над огнем.
— Отставить, — отрывая от лоскута длинную полосу, шутливо приказал капитан. — Огня нам разводить нельзя, да и терять время на поиски воды и дров не стоит. Надо быстрее двигать к железной дороге.
Полосой ткани он прикрыл пустую глазницу и крепко затянул узел на затылке. Ну, прямо-таки пират из старинного романа! Складывая трофейное имущество в сумку, Лобанов рассуждал:
— Нам еще верст десять идти, и не по торной дороге, а по тропочкам, не то обязательно влипнем по собственной глупости. И на станцию в таком виде не заявишься. Впрочем, вы еще сойдете за бродягу, а на меня точно обратят внимание. Придется купить одежонку и билеты. Вот и пригодятся доллары. Винтовку с собой не возьмешь, поэтому обменяем ее на еду или одежду. Поэтому не будем терять зря драгоценного времени. А солнышко между тем поднимается все выше. Кстати, Александр Иванович, ежели нам удастся дойти до железной дороги, куда вы собираетесь ехать?
— А вы? — Для себя Руднев уже решил, что поедет в Шанхай, а вот куда отправится капитан?
— В Шанхай. — Лобанов поднялся и взял винтовку. — У меня там родня. Нам по пути? Вместе, знаете ли, веселее. Решайтесь, прапорщик. Райских кущ не обещаю, но кров над головой будет.
— Давайте сначала дойдем до станции, — пробираясь следом за капитаном среди камней, уклонился от прямого ответа Саша.
«Бесшабашная голова, — стараясь не оступиться, думал он, — уже строит планы на будущее, когда неизвестно, что ждет нас через час. И как в нем только уживаются два столь разных человека? Один — опытный, осторожный воин, умеющий перехитрить врага, другой — ни дать ни взять беззаботный гимназист, удравший с уроков под носом строгого инспектора».
Спустившись в долину, беглецы двинулись к железной дороге, настороженно поглядывая по сторонам. Но поля лежали в запустении. Все вокруг словно вымерло — не видно ни крестьян, ни упряжек тощих волов, уныло тянущих деревянный плуг. Видимо, долгая кровопролитная война подкосила здешних хозяев.
Конечно, добираться до станции по дороге не в пример удобнее, чем пробираться среди валунов, но по дорогам сейчас свободно гуляла только смерть: свистнет неведомо откуда прилетевшей пулей, налетит верховыми на горячих конях, взмахнет клинком или взвизгнет острым осколком гранаты — и нет тебя. Древние латиняне говаривали: самое определенное в жизни — это смерть, и самое неопределенное — ее час. Именно в силу ее неопределенности человек должен быть готов к смерти всегда, особенно на войне. Но и там каждый хочет выжить, пытается объегорить безносую, чтобы встретить новый рассвет и дождаться заката. Иначе жизнь на земле давно бы уже кончилась, а такое противоестественно природе. Поэтому беглецы крались, готовые при первом признаке опасности спрятаться среди нагромождения скал.