Коварная (ЛП), стр. 52
Он не смотрел в мою сторону, его взгляд был прикован к дороге.
– Я был там.
– Каждый раз?
– Почти. Но меня не было там в последний раз. Просто мистер Харрингтон… я не мог оставить его.
– А этого? Когда Стюарт впервые … ты был там?
– Да.
Я глубоко вздохнула, думая об этом.
– Для чего? – с искренним любопытством спросила я.
– Это моя работа. У мистера Харрингтона был договор с теми мужчинами: у меня нет. Я был там, чтобы держать всё под контролем. Я находился наверху и наблюдал по кабельной сети. Те мужчины даже не знали, что я там.
– Кабельная сеть – это как камеры? Они делали запись?
– Нет. Мистер Харрингтон не позволил бы такого. Это было частью соглашения о неразглашении. Друзья тоже бы этого не одобрили. Как ты понимаешь, у многих из них есть жёны, карьеры. Им бы не хотелось, чтобы их развлечения стали достоянием шестичасовых новостей.
– Но, – снова задала я вопрос, – ты сказал, что у тебя есть видео. И я слышала аудиозапись.
– Я сделал это сам, при помощи телефона. И сохранил всё на флэшки.
Облокотившись на окно, я наблюдала за дорогой, но, несмотря на широко раскрытые глаза, не видела ничего.
– Зачем ты делал записи? Стюарт знал?
– Нет. Я не занимался этим до тех пор, пока мистер Харрингтон не заболел, а сделал я это для подстраховки.
– Шантажа.
– Подстраховки. – Он повысил голос. – Твоей и моей.
– Если нет никаких доказательств, зачем бы мне могла понадобиться подстраховка?
Его тёмные глаза посмотрели на меня, впервые с начала этого разговора.
– Скажи мне, что ты, на хер, слушаешь! И понимаешь, что происходит!
– Я слушаю. Но я ни черта не понимаю! Я не понимаю, с чего это ты внезапно почувствовал себя обязанным защищать меня. Я не знаю, кем были или есть те мужчины. Ты ведь в курсе, что Стюарт позаботился об этом. И я не понимаю, с чего ты внезапно решил, что я в опасности.
И снова эти рывки. В этот раз мы выехали на обочину 95-го шоссе, гравий и булыжники загрохотали о днище внедорожника, когда машина резко остановилась. Моё тело полетело вперёд, но тут же его притянуло назад ремнём.
– В этом нет ничего внезапного, – его голос звучал необычно резко. – Либо ты всего лишь тупая овца, либо я переоценил…
Я прервала его, просверлив взглядом серых глаз:
– И это я тупая овца?! Да ты, мать твою, даже не говоришь законченными предложениями! Может, начнёшь с самого начала? Скажешь мне, что это за таинственное подполье «Харрингтон Спас энд Сьютс»? И скажешь, кто узнал или уже знал обо мне до того, как я вышла замуж за Стюарта? – Я сделала глубокий вдох и раздражённо скрестила руки на груди, глядя через лобовое стекло. – У меня есть и другие вопросы, но я бы хотела начать с этих.
Трэвис коснулся моего подбородка. Его тёплое прикосновение обожгло мою кожу. Я тут же напряглась и отпрянула.
– Не смей, мать твою, трогать меня! – рявкнула я чётким и глубоким голосом. – Никогда. Плевать на то, свидетелем чего ты был, на то, что тебе известно – я по-прежнему твой работодатель. Тебе лучше не забывать об этом.
Его ладонь вернулась на место и широко раскрылась. Я приготовилась к удару, который уже получала от него; но, вместо этого, увидела лишь общепринятый жест отступления.
– Вот эта та стерва, что я знаю. – В этом новом тоне его голоса, который мне ещё ни разу не приходилось слышать, пробивалась искренность. – То, о чём ты говорила… о внезапности – в этом всём нет ничего внезапного. Моя работа заключалась в том, чтобы защищать тебя, ещё с того самого дня, как я забрал тебя из той пафосной академии. И я уже говорил тебе, на складе я тоже был ради твоей безопасности. Нет ничего внезапного. Всё происходило не просто так. Хотя, ты была в опасности ещё до своего замужества. – Он барабанил пальцами по рулю. – И вела ты себя как долбаная сука. Отслеживать твои передвижения, не рассчитывая на твой телефон, – было настоящей болью в моей заднице. По счастью, в машине доктора Конвей был GPS-трекер. Иначе, кто знает, что могло произойти сегодня утром. – Теперь он сверлил меня взглядом своих тёмных глаз. – Пусть это уложится в твоей красивенькой головке. Во всём этом нет ни хера внезапного!
Я покачала головой.
– Тогда почему я ничего не знала?
– Мистер Харринтон обо всём позаботился. Он постарался сделать так, чтобы при всех его сделках ты оставалась в безопасности, пока он…
– Делился мной? – встряла я.
Трэвис кивнул.
– Это было лишь частью. Много чего можно ещё рассказать, но для одного раза достаточно. – Его бровь выгнулась, губы скривились в усмешке. – Но ты наверняка можешь с этим справиться.
Я ненавидела этого мужика, чёрт его побери!
– Скажи мне, кто? Кто знал обо мне до того, как я вышла замуж за Стюарта? Кто первым упомянул обо мне Рэндалу?
Трэвис посмотрел на меня, на мой ремень безопасности, и мы снова поехали. Когда мы вновь оказались на трассе, он сказал:
– Скажи мне, кто только что трахнул тебя?
– Я спросила первая.
– Да, но мне нужно знать, что ты доверяешь мне.
Я слегка поёрзала на сидении, вспоминая слова Броди: Я с тобой. Моя сперма внутри тебя.
– Ты знаешь, с кем я была?
Его тёмные глаза опять смотрели на дорогу, но он подтвердил:
– Да, миссис Харрингтон. Я пойму, солгали вы мне или нет.
Я раздумывала над ответом, пока Трэвис вёл нашу машину сквозь ускоряющийся утренний поток транспорта. Мы приближались к дому, и я, наблюдая за проносившимися мимо пейзажами, поняла, что никогда не сидела на пассажирском сидении этого внедорожника. Я всегда ездила сзади.
Не получив моего ответа, Трэвис кивнул.
– Хорошо. Вы поговорили с доктором Конвей?
– Да. – Моя голова резко повернулась влево. – Кто это был? Кто приходил к ней домой?
Я подумала над его внешностью.
– Это был Паркер?
– Нет.
Тёмные с проседью волосы, высокий… кто?
– Ты собираешься отвечать мне? – спросила я.
Трэвис пожал огромными плечами.
– Я жду ответа на свой вопрос, миссис Харрингтон.
Глава 20
Настоящее.
Похороны прошли, как в тумане. Хоть я и предстала в роли горюющей вдовы, но на самом деле слушала и анализировала то, что говорили присутствующие. Осматривая огромную толпу, заполнившую церковь, я спрашивала себя, были ли среди скорбящих и те люди, о которых знал Трэвис, те самые, которые, по его мнению, угрожали мне. Пришли ли друзья Стюарта лично? Была ли на них маска сочувствия, когда, как в действительности они думали о другом: о том, как продлить мой личный ад?
Во время службы моя мать с Маркусом и Лайлом, сидела прямо позади меня и Вэл. За всё время с момента смерти Стюарта мы не обмолвились и словом, но её слегка покрасневшие глаза и покрытое пятнами лицо сделали из неё идеальную безутешную тёщу. И чему мне удивляться? Я была уверена, что она не упустила бы возможности показаться на столь широкомасштабном мероприятии, даже, если бы это означало быть увиденной не в самой лучшей форме.
Мэрилин сочувственно кивнула, когда мы с Вэл заняли свои места. Моё неулыбчивое стервозное выражение лица работало точно так же, как и улыбчивое. Во время панихиды я размышляла о Броди. Пришёл ли он, как обещал? Когда сегодня утром я ушла из мотеля, он собирался принять душ. Видел ли он меня с Трэвисом из окна номера? Он не давал о себе знать с тех самых пор, как я уехала. Возможно, он не понял, что Трэвис, выражаясь прямо, наехал на меня? Хотя, с другой стороны, можно ли это считать наездом, если он заботился о моих интересах? Возможно ли, что на протяжении всех этих лет он защищал меня? Или Стюарта?
Я не стала тешить себя ложной надеждой. Снова оказавшись в такой же ситуации, имея такие же возможности, я сделала бы всё то же самое. Я бы снова положила те гранулы в его кресло. Переживая, как бы мой договор не перешёл к кому-нибудь другому, я жалела, что у меня нет этих гранул. Опять же, насколько мне было известно, они были просроченными. А это означало, что для терапевтического лечения их использование было неэффективным. Конечно же, я пользовалась ими не в терапевтических целях. Так что, теперь мне оставалось лишь надеяться, что кресло по-прежнему было радиоактивным. И, возможно, если кто-то другой проведёт в нём достаточно времени, то ему не миновать участи Стюарта.