В дебрях Даль-Гея, стр. 40

— До меня дошли слухи, что в этом баре умеют готовить аттофе.

Хозяин гордо выпятил грудь:

— Слухи вас не обманули, уважаемый ленд.

Клим ещё раз критически смерил взглядом хозяина и уведомил:

— Я сниму пробу. Отдельный столик. Поуютнее. И чтобы не мешали.

— Прошу, ленд. — Хозяин почтительно попятился, а потом засеменил бочком, на полкорпуса опережая Клима. — Прошу, надеюсь, здесь будет удобно? — Он подвёл его к столику, очевидно предназначенному для избранных посетителей.

Клим огляделся. Дверь в туалетную комнату, куда по докладу сопровождающего вошёл Иван и уже не вышел оттуда, с предложенного хозяином столика просматривалась плохо. А за удобным столом сидели два молодых парня, которые — это было отлично известно Климу — взяли Ивана вместе с Тикой под наблюдение после драки на улице, довели до этого бара и вот остались ждать. Сыщики безусловно, но чьи? Понятно, не гангстеры. Какой им смысл ждать Ивана, когда он в руках их хозяина? Стало быть, они либо из аппарата президента, либо из Яр-Хиса. Как бы то ни было, стоило попытаться удалить их с такого выгодного места и занять его самому, а наглость такого поступка сыграет на образ и послужит хорошим камуфляжем.

— Здесь дует, — холодно проговорил Клим и, не оборачиваясь, указал стеком на занятый парнями стол. — Мне будет удобно вон там.

Если фигура хозяина бара была бы поизящней, он бы определённо начал извиваться по-змеиному, а так он лишь сделал несколько не очень ловких движений плечами и бёдрами.

— Я бы с превеликим удовольствием, уважаемый ленд. Но вы же сами видите, что стол в некотором роде уже занят.

Клим на секунду перевёл взгляд из «высоких сфер» на хозяина, устало усмехнулся, двумя пальцами левой руки достал из нагрудного кармашка монету пятидесятифаргового достоинства и, прищёлкнув, положил на край столика. Не обычную бумажную купюру, а именно монету, отчеканенную из платины. Иметь подобные деньги считалось в Даль-Гее высшим шиком, а котировались они по крайней мере на тридцать процентов выше номинальной стоимости.

— Устройте.

— Сделаю все, что в моих силах. — Хозяин бара почтительно склонился, сделал лёгкое движение полусогнутой рукой, заставив монету волшебно исчезнуть, и поспешил к занятому столу.

Клим ждал, со скучающим видом похлопывая себя стеком по ноге. Не то солидная модная монета произвела должное впечатление, не то агенты были достаточно опытны и не пожелали привлекать к себе внимания, но они охотно уступили просьбе, заняв место в противоположном конце зала. Оттуда тоже можно было наблюдать за дверью, хотя и не так удобно.

Усевшись за стол, Клим ногтем мизинца отшвырнул заботливо раскрытое меню и, не глядя на хозяина, продиктовал:

— Аттофе. В самом развёрнутом виде.

— Это само собой разумеется, уважа…

Клим остановил его ленивым движением руки.

— Кроч. Выдержанный. Старый. Бокал ликомского. Игристого. Фрукты. Острая закуска. На ваш вкус. Все.

Заметив, что Клим скосил глаза на свои часы-перстень, хозяин по-своему истолковал этот взгляд и поторопился уверить:

— Ленду не придётся долго ждать.

Клим свёл свои чёрные брови к переносью.

— Вы начинаете меня разочаровывать. — Он выдержал внушительную паузу и снисходительно пояснил: — Никакой спешки! От изысканности и тонкости букета аттофе будет зависеть, соблаговолят ли вас посетить некие влиятельные лица.

— Я понял! — поспешил заверить хозяин бара.

Клим отпустил его едва заметным кивком головы, включил музолу, вмонтированную в рукоятку стека, и полузакрыл глаза. Мысленно перебирая все свои действия с момента прихода в бар, он не без гордости отметил, что был на высоте. Гордость его была тем более понятна, что идея использования образа богатого прожигателя жизни принадлежала лично ему. Во-первых, к этим фатам особо серьёзно никто не относился, а во-вторых, их все же несколько побаивались, потому что за их спиной обычно стояли высокие покровители. Снегин сначала усомнился, справится ли Клим с ролью представителя золотой молодёжи. И правда, поначалу Клим был скован, фальшив и не производил должного впечатления. Но стоило над ним потрудиться самодеятельным парикмахерам, косметологам и модельерам, под общим руководством Лены Зим, как Клим преобразился и почувствовал себя в далийском облике как рыба в воде.

В задачу Клима входило вывезти всех участников операции в безопасное место, для чего его снабдили большой роскошной машиной далийского производства, которые обычно использовались для увеселительных загородных прогулок. Однако, прежде чем выполнить это в обшем-то нехитрое задание, ему следовало вступить в контакт с Иваном и получить от него координаты места встречи. Ждать известий Климу надлежало в баре, а для этого он должен был обосноваться там прочно, надолго и так, чтобы не вызвать подозрений. Одного облика далийского денди для этого было маловато, требовалась какая-то дополнительная зацепка. Штаб операции, находящийся на стигмийской базе и имеющий прямую кодовую связь со Онегиным, долго ломал голову над решением этой как будто бы не такой уж и сложной задачи, компьютер браковал предлагаемые варианты один за другим. И только когда вспомнили о том, что фактически каждый бар в Даль-Гее имеет собственное фирменное блюдо, которое всячески им рекламируется, все стало на свои места: Клим должен был разыграть роль знатока кулинарии. При необходимости он мог забраковать блюдо и потребовать изготовить его заново, он мог не удовлетвориться одной пробой и заказать блюдо повторно, например, с другой приправой, такие капризы далийских денди были обычны. В общем, кулинарный вариант прошёл через компьютер без замечаний, а Клим немедленно получил подробные рекомендации и включился в операцию.

Глава 2

По голосам и шуму, послышавшимся в приёмной, Лобов догадался о возвращении Линга с компанией и внутренне подобрался. И все-таки он испытал такое потрясение, которое всегда сопутствует встрече с неожиданным, что едва удержался от того, чтобы не вскочить со стула. В сопровождении двух охранников, тяжело передвигая ноги, но высоко держа голову, в кабинет вошёл Хаасен. Он изо всех сил старался смотреть твёрдо и решительно, но был так слаб, что почти ничего не видел. Вдруг глаза его, остановившиеся на Лобове, прояснились, в них мелькнули изумление и радость, сразу сменившиеся усталой ненавистью. Лобов понял, что сейчас произойдёт, и сделал отрицательное движение головой, но было уже поздно.

— Ещё одна провокация, — глухо и насмешливо прозвучал голос Хаасена, глаза его вновь остановились на Иване. — Вы-то как попали сюда? Вы, бог патрульной работы, Иван Лобов? Плохой камуфляж, Линг, наивный.

Хаасен покачнулся, он едва держался на ногах от слабости, но никто не предпринял даже попытки поддержать его.

Наверное, слава «Торнадо» докатилась и сюда, потому что на равнодушных лицах собравшихся убийц-манекенов отчётливо проступило сначала изумление, потом торжество. В открытую дверь ввалились все, кто был в приёмной. Телохранитель-охранник у стены, тупо ухмыляясь, тянул из кармана тяжёлый флайтер. Расчищая себе дорогу нетерпеливым движением руки, к Лобову двинулся Стиг. Медлить дальше было нельзя.

— Это провокация, — негромко и хладнокровно проговорил Лобов и неторопливо поднялся с табурета. Он все-таки помедлил, глядя на Тику, стоящую с застывшим лицом в толпе гангстеров.

Поймав его взгляд, она скользнула между охранниками в приёмную и потянула за собой дверь.

— Это провокация, — уже громче, увереннее повторил Лобов. И неожиданно подсечкой сбил Хаасена с ног.

— Не стрелять! Взять живым! — высоким голосом выкрикнул Линг.

Лобов вскинул над головой левую руку и крепко сжал пальцы — все, кроме того, на котором красовались модные часы-перстень. Глухо прозвучал мягкий взрыв, словно пушистой колотушкой ударили в огромный барабан. Направленная волна гравитации, ломая молекулярную структуру вещества, обрушилась на окружающих. Отдача раздробила палец Лобова. Погас свет, остался лишь один плафон за спиной Ивана. Густым туманным облаком клубилась и оседала мельчайшая сизая пыль, бесформенными грудами праха лежало на полу то, что мгновение назад было людьми. Стены, потолок были выщерблены, истреблены. На полу в последних судорогах корчился Стиг, на которого гравитоудар пришёлся своей периферийной частью. Тяжело дыша, пытался подняться на ноги Тур Хаасен. И — тишина. Только сухой, еле слышный шорох осыпавшейся пыли. Все было кончено.