Аборт, стр. 6

Уехал я с труповозкой. Когда распилили, разогнули, разжали, разорвали в клочья искореженный металл и по кускам достали тело, я убедился, что шофер «шестерки» был абсолютно прав. Лепить фотогеничную скульптуру из фарша не было никакого резона, и гроб с телом наверняка будет закрыт. Хотя, не все ли мне теперь равно.

Части тела скурпулезно пересчитали, сложили на носилки, накрыли черной пленкой и, отогнав папараци, засунули клиента в железный фургон без всяких признаков окон. Шоу окончилось, все разъехались, унося в своих сотовых и цифровых фотоаппаратах десятки снимков, которыми уже через час будут хвастаться на интернет-форумах. А что я хотел? Я ведь и сам, со странным необъяснимым удовольствием, бывало, рассматривал фотографии с места ДТП. Просто никогда не думал, не верил, не представлял, что когда-нибудь на тех же сайтах будет и мое тело в разных ракурсах.

Шофер труповозки закрыл фургон на обыкновенный амбарный замок, отряхнул руки и, кряхтя, залез на свое место.

— Чего стонешь? — спросил его напарник, усаживаясь рядом.

— Да радикулит проклятый! Пока сидишь — еще ничего, но как слазить-залазить, так хоть плачь! Закрывай, поедем. Сдадим жмурика, да на боковую.

Я подошел с пассажирской стороны и удержал рукой закрывающуюся дверь.

— Закрывай, говорю! — повторил главный труповоз, — чего задумался?

— Подвинься! — попросил я.

Напарник кивнул головой и слегка переместился к коробке передач.

Я быстро залез и отклонился назад, чтобы спец по трупам без проблем захлопнул дверь.

— Ты чего прижался? — удивился шофер, — места, что ли, нет?

— Да пружина там у тебя обшивку пропорола и жопу колет! Сколько раз просил — или загни конец или, я не знаю, обивку заштопай, что ли!

— Хм! — довольно усмехнулся водитель и мастерски, без всякого хруста, воткнул первую передачу, — завтра загну. Штопать еще…

Мы тронулись, и тут оба-двое надолго замолчали. Вернее, опять возник эффект выключения звука у телевизора. Они ожесточенно жестикулировали, напрягали все отпущенные им от природы мимические мышцы и ни на минуту не закрывали ртов. Но я ничего не слышал. По рукам, правда, я понял, что речь идет о жопах и сиськах. Внезапно я понял, что вранье в этом мире как бы не считается, не имеет смысла и потому не озвучивается. Вот ведь, как просто-то.

Но оно даже лучше. Мимо сначала проплыл кусок пригорода, потом городские окраины с редкими огнями, а потом сам город, освещенный помпезно, вычурно и, наверное, безвкусно. Впрочем, при жизни я этого не замечал, а сейчас мне было вообще по барабану. Я сидел, смотрел в окно и думал. Обо все сразу и ни о чем. Потом мы проехали мост, свернули направо, огней стало много меньше, потом впереди возникла одна-единственная лампочка, прямо над крыльцом морга.

Заходить внутрь мне сразу расхотелось. Не то чтобы страх — чего уже было бояться, но сейчас наверняка вылезет пьяный санитар или сторож или кто там еще может быть и начнет железными своими бесчувственными клешнями хватать меня за части тела и складывать по своему разумению. А то и вовсе — свалит в угол до утра и уйдет смотреть, например, футбол, запивая его дешевым прокисшим пивом, зато крепленым почти до состояния ерша.

С телом я простился без сожаления, да, в общем, и без особой симпатии. О чем жалеть, ведь каждый в мире странник… Коллеги-труповозы с веселым грохотом выгрузили носилки из фургона, попутно потеряв не очень теперь важную часть меня (по-моему — ступню) и решили закурить. Я глянул на свой собственный фарш под черной полиэтиленовой пленкой, хотел было скорбно и напыщенно пофилософствовать, но неожиданно расхотелось.

За компанию с ними я достал французскую сигарету, похлопал по карманам и понял, что зажигалки у меня нет.

— Дай-ка огоньку! — попросил я шофера.

Тот посмотрел на меня, скосив глаза, несколько раз безуспешно пощелкал изрядно поношенной одноразовой зажигалкой, потом бросил ее на черный пластик и достал другую, тоже не менее потертую, но, видимо, исправную:

— Кремень, поди, стесался. Ладно, пусть жмурик курит.

— Благодарю, — улыбнулся я, взял сломанную китайскую зажигалку, щелкнул, она тут же весело и четко ответила огоньком.

Мы стояли вокруг и смотрели на тело.

— Посмотрим, может в карманах чего есть? — сказал шофер.

Его напарник, видимо, не отличался большим любопытством, поэтому пожал плечами:

— Сам смотри. Тут куски одни, я вообще не вижу, где тут карманы.

— Жалко же. Санитары все вытащат.

— Да хрень с ними. Бумажник мент взял, я видел. А хотя кольцо вот есть. Будешь снимать?

— Ага, — буднично ответил шофер, деловито взялся за кисть и ловко стал снимать обручальное кольцо, технично его вращая. Я смотрел и молчал. Меня почему-то это не волновало.

— Черт, палец распух, что ли… — выругался он, — а не, идет… есть!

— Ты всех, что ли, потрошишь? — спросил я без всякой обиды.

— Да какая разница! — посмотрел водитель сначала на меня, потом на напарника, — не я, так санитары, а те вообще зубы золотые пассатижами рвут. Да еще и жалуются.

— В смысле? — спросил второй труповоз.

— Раньше золото в рот пихали, а теперь, видишь, металлокерамику. Золотишко теперь только у старичков может быть. Не престижно.

— Нет у меня во рту золота! Да и рта нет, если честно! — отчего-то помрачнел я.

— Ну, нет и нет. Какие наши проблемы? — шофер с ладони подкинул в воздух кольцо, ловко поймал и сунул за пазуху, — все, отстрелялись…

Я повернулся и пошел от них по асфальтовой тропинке на проспект. В конце концов, что такое кольцо? Несколько граммов металла, не больше. О чем жалеть, ведь каждый в мире странник…

Чешуя

На проспекте я, не долго думая, зашел в одно переполненное кафе, где мне решительно не понравилось; потом понял, что теперь мне все равно куда, вышел и перешел в «Пальмино». Я там был всего раз для деловой встречи, выпил чашку кофе, заплатил за это то ли триста рублей то ли четыреста, решил что для меня это перебор, хотя встреча удалась совершенно. Вечером там еще всегда концертная программа, а работает если не всю ночь, то до утренних сумерек точно.

В «Пальмино» было сносно. Да что я говорю — было очень даже прилично. Народ выделялся респектабельными пятнами там и сям, был сыт, вальяжен и не производил впечатление быдла.

Музыка была совершенно изумительная. Что-то блюзовое и растворяющее сознание. Я сел на свободное место и так в нее погрузился, что перестал замечать все остальное. Очнулся я, когда прямо передо мной оказались импозантный мужик, прелестная чаровница, годящаяся, как минимум, ему в секретарши, и молодой, безукоризненно наглый как фашистский танк, официант.

— Да, в общем, сюда падайте! — безапеляционно заявил парень, вразнобой со словами открывая рот. Впрочем, я уже начинал понимать по губам. Красочные нексладухи, словно пришедшие из наспех переведенных фильмов, иногда даже были очень забавны.

— Берите эту херню и делайте вид, что там много вкусного, — подал он два даже на вид тяжелых меню и с ухмылкой удалился.

— Короче, я тебя сейчас накормлю, напою, если удастся, а ты мне потом отдашься, не будь я джентльмен, — отчеканил мужик и нежно прикоснулся к руке пигалицы.

— Да будь ты джентльмен, я б тебе еще вчера отдалась! — насмешливо ответила девушка и медленно убрала руку.

По губам прочиталось что-то типа «не торопите меня».

— Ну, сейчас начнется. Диалог на восемь страниц с ремарками, вашу мать! — рявкнул я, и полез в карман за сигаретами.

— А это разве курящая зона? — покосился джентльмен в мою сторону.

— Понятия не имею, — сказал я и пододвинул к себе тарелку, — но пепельницы не наблюдаю. Ничего, если буду стряхивать куда попало?

— Черт, плохая вентиляция здесь, — посетовал мужик. — Курят за километр, а сюда тянет.

— Да не облезешь! — ответила возможно даже настоящая секретарша, — я еще и в постели буду курить. Ну, если ты меня туда затащишь.