99 Франков, стр. 12

Нужно признать, что все происходящее на нашей планете не столь уж важно в масштабах Вселенной. И то, что написано одним землянином, будет прочитано всего лишь другим таким же землянином. Возможно даже, что соседним галактикам наплевать на то, что годовой оборот компании «Microsoft» равен валовому доходу всей Бельгии, а личное состояние Билла Гейтса оценивается в 100 миллиардов долларов. Ты усердно трудишься, ты привязываешься к каким-то людям, к каким-то пейзажам, ты суетишься вовсю на этом круглом булыжнике, летящем в черном пространстве Вселенной. Но тебе не мешало бы и поумерить свои амбиции. Вспомни: ты всего лишь ничтожный микроб. Существует ли достаточно эффективный «Baygon» против вредных насекомых вроде тебя?

Отныне ты слушаешь только диски самоубийц – «Nirvana», INXS, Joy Division, Mike Brant. Ты чувствуешь себя древним старцем, ибо тебе нравятся допотопные виниловые пластинки (30 см в диаметре). Во Франции происходит 12000 самоубийств в год, то есть больше одного самоубийства в час: один час чтения этой вот книжонки – и готов покойник. А два часа (это если вы читаете медленно) – уже пара покойников. Ну и так далее. 24 добровольных жмурика в день. 168 сознательных уходов из жизни в неделю. 1000 желанных смертей каждый месяц. Настоящая бойня – под покровом всеобщего молчания. Франция – это сплошная гигантская секта Храма Солнца. По данным «Sofres», 13 % взрослых французов «уже серьезно обдумывали возможность самоубийства».

Каждое утро ты прослушиваешь три автоответчика – у себя дома, в конторе и на мобильнике, плюс e-mail на твоем «макинтоше». Один только почтовый ящик вечно и безнадежно пуст. Ты больше не получаешь любовных писем. И никогда больше тебе не прочесть листочков, нацарапанных робким почерком, влажных от слез, благоухающих любовью, с трепетом вложенных в конверт, где тщательно выписан адрес и призыв к почтальону: «Не заплутайся в пути, милый почтальон, доставь это послание моему обожаемому адресату!..» Люди кончают самоубийством оттого, что получают по почте одну рекламу.

Ты уступаешь соблазну УФ. Стоит тебе впасть в депрессию – а ты пребываешь в ней постоянно, – как спешишь ублажить себя ультрафиолетом. В результате, чем сильнее ты хандришь, тем больше загораешь. Печаль придает тебе здоровый вид. Отчаяние равно солнечному удару. Кто догадается, что ты несчастлив? Твое бронзовое лицо сияет, как медный таз. Думаешь, загар омолаживает? – дудки, все как раз наоборот: стариков распознают именно по этому несходящему коричневому налету. В наши дни только у старперов достаточно времени на то, чтобы золотить свою пилюлю. У молодежи бледные унылые физиономии, а стариканы, все как один, загорелые и веселые – еще бы, пенсии-то им капают с наших трудов! Походить на Жака Сегела – ты этого добиваешься? Берегись – в конце концов ультрафиолетовые лучи поджарят тебя не хуже адских угольев.

Это было в угаре, в садах лупанара. Всему виной проклятый кокс. Если бы не он, ты много чего не натворил бы – например, не прогнал бы Софи, не щеголял бы этими дурацкими каламбурами. На кокс можно списать все на свете. Набирая свой романчик на компьютере, ты воображаешь себя отважным лазутчиком, внедрившимся в самое сердце системы, дабы следить за работой машины, отравляющей наши души. (В конце концов, разве ЦРУ – не такое же агентство?) Наемник и разведчик в одном лице, ты собираешь сверхсекретную информацию, записывая ее на дискеты. Если тебя когда-нибудь заловят, то будут пытать, пока ты не выдашь все свои микрофильмы. Но ты не расколешься, ты все свалишь на наркоту. А если тебя проведут через детектор лжи, ты поклянешься всеми святыми, что участвовал в этой гнусной авантюре лишь как… часовой.

Каждое утро ты натыкаешься в своем подъезде на клошара, как две капли воды похожего на тебя самого. Такой же тощий, долговязый, бледный, с впалыми щеками. Да, это ты, вылитый ты, только заросший щетиной, немытый, в лохмотьях, воняющий помойкой, с серьгой в ноздре, без гроша в кармане, дышащий перегаром; со стертыми до крови ногами, ты – в будущем, когда колесо Фортуны сделает оборот и тебе придется ночевать на вентиляционной решетке метро. Время от времени он орет во всю глотку: «КТО СЕЕТ ВЕТЕР, ПОЖНЕТ БУРЮ!» – потом снова засыпает.

Ты проводишь все ночи напролет перед своей «PlayStation». За 189 франков (включая сборы) ты вступил в клуб «PlayStation». Семь раз в году тебе бесплатно присылают СD с демонстрационными версиями, призывами к дальнейшим покупкам и вопросником, позволяющим фирме «Sony» выяснить количество и динамику твоих приобретений, покупательную способность и степень удовлетворенности товаром на основе твоих собственных объективных оценок.

Долгими часами ты бродишь по супермаркету, улыбаясь камерам слежения. Вот, кстати, еще одна информация, которую ты почерпнул у себя на работе: теперь эти штуки будут служить не только для задержания клептоманов. Инфракрасные Web-камеры, скрытые в подвесных потолках и подключенные к центральному компьютеру, позволят дистрибьюторам узнать ваши пристрастия и привычки, фиксируя магнитные коды покупок, с тем чтобы предлагать вам скидки, заставлять дегустировать новые продукты и по радио направлять к полкам с вашими излюбленными товарами. Скоро вам и вовсе не понадобится ходить в магазин: маркетологи и так разведают ваши вкусы, подключив ваш холодильник к Интернету, и доставят все нужное прямо на дом; таким образом, жизнь ваша будет целиком расписана и включена в процесс глобальной индустриализации. Восхитительно, не правда ли? А ну-ка, мальчик, поздоровайся с камерой, это твоя единственная подружка!

Сегодня ты получил по почте плотный коричневый конверт. Значит, рано отчаиваться: кто-то тебе все-таки пишет. Распечатав его, ты находишь странный лазерный черно-белый снимок с небрежно набросанными загадочными буквами и цифрами: «43 5.0 bg 4 fr 15 pse 12 rj 33 gm f 2, air 1 i/1 ml dr 55»; наверху слева указаны дата и час. Ты недоумеваешь. Наконец среди белых пятен на сером фоне тебе удается различить пристальный глаз какого-то внеземного существа, две руки, зачатки носа, а рядом что-то похожее на ухо… Ты смутно догадываешься, что перед тобой эхограмма, напоминающая абстрактную картину. К снимку приложен клочок бумаги, на котором написано от руки:

4

Вот уже несколько дней, как ты никого из них не встречал. Но сегодня Жан-Франсуа вносит в твой кабинет свою депрессию.

– У меня скверный feedback от заказчика. Альфред Дюлер просмотрел запись с «Grind», позвонил мне и объявил, что там слишком много цветных. Вот его точные слова – цитирую: «Я, конечно, не расист, но чернокожие составляют весьма незначительный сегмент рынка, а мы должны делать ставку на коренных, французских потребителей. Не моя вина, что наш продукт – белый и для его сбыта нужно показывать белых людей; повторяю: это не расизм, но, увы! – мы пока что не производим черных йогуртов! Вот когда разработаем гамму шоколадных „Мегрелет“, тогда и будем демонстрировать негров». По-моему, ассистенты хихикали, когда он это излагал. Но стоило ему пригрозить, что он снова выставит заказ на тендер, как им стало не до смеха.

– Слушай, не бери в голову, расслабься. Этот вонючий фашист – просто жалкая посредственность. Тебе бы следовало напомнить ему, что он выпускает «Мегрелет» с диоксинами… И что для рекламы такого продукта вообще нужны не модели, а бесформенные, оплывшие, прыщавые толстухи, отравленные его знаменитыми йогуртами.

В глубине души ты ликуешь: угробить один из самых жирных заказов агентства – да это просто королевское решение проблемы, наконец-то Бог услышал твои молитвы и уготовил тебе рай оплаченного безделья, бессрочный отпуск за государственный счет… Однако Жан-Франсуа вовсе не желает быть уволенным. Он смотрит на эту ситуацию другими глазами: его отнюдь не программировали для жизни на улице. Он окончил частную коммерческую школу для папенькиных сынков, женился на скучной чистюле, пятнадцать лет безропотно терпел издевательства и оскорбления своих шефов и клиентов, лишь бы взять кредит в «Сосьетэ женераль» и купить наконец трехкомнатную квартирку в Леваллуа-Перре. Какие у него в жизни радости? Только одна: слушать оригинальные записи «Titanic». Он даже не подозревает, что возможен какой-то иной способ существования. Он никогда не полагается на случай, его бытие течет по намеченному раз и навсегда курсу. И если «Манон» расплюется с нашим агентством, ему от этого удара не оправиться. Он чуть не плачет: такой финт не предусмотрен в планах его карьеры. Впервые со дня своего появления на свет он терзается сомнениями. Эдак, глядишь, и человеком станет… почти!