Не было бы счастья, стр. 34
После обеда Данька, словно разморенный на солнышке щенок, заснул прямо в кресле, не осилив дорогу до комнаты. Бабушка задернула шторы и вытолкала всех обратно на террасу.
Говорить было лень, и двигаться тоже, и каждый, устроившись с максимальным комфортом, расслабленно засопел.
Женька зевнула в ладошку, смутно надеясь, что Илья вскорости заснет и перестанет на нее пялиться.
Она даже запахнула халат потуже, с вызовом покосившись в черные глаза за стеклышками очков.
Пялиться он не перестал. И она слегка зарделась, твердо зная, что рада этому, и досадуя на себя за эту неуместную, глупую радость.
Что-то приключилось с головой, точно. Во всяком случае разумно мыслить она отказывалась, зато чрезвычайно настырно наполнялась дикой веселостью и прокручивала по сотому разу какой-то бравый марш. Казалось, вот-вот бодрая музыка хлынет из ушей.
Хорошо еще, что не было сил пуститься в пляс. Но исполнить цыганочку с выходом очень тянуло.
Женька едва убедила себя, что просто свалится в траву. Но с безумным весельем в собственной голове ничего поделать не могла, оставалось только надеяться, что никто больше не услышит этот концерт.
— Вы, как знаете, а я тоже вздремну, пожалуй, — объявил дед и мгновенно захрапел.
— Я в город, — хмуро сообщил Илья, вполне оценив Женькины манипуляции с халатом.
Никакого другого варианта у него не было. Не придумывалось. Работать он все равно не сможет. А на что-то более интересное у него прав нет. Нет и все тут!
За игрой он думал только об одном. Но мыслительный процесс продвигался не слишком успешно, то и дело отвлекали смущенно-розовые щеки, нервные пальцы, воинственный темный хохолок, в котором запуталось солнце, и дрожащие в улыбке губы, и полыхающие азартом глазищи.
Нет, невозможно было сосредоточиться.
В обед он принялся думать с удвоенной силой. После обеда подумал еще. Зачем-то притащился вместе со всеми на террасу, хотя обычно в это время стояла особенная тишина, и можно было без помех поработать. Вместо этого Илья пристроился на перила и снова стал думать.
Решительный жест, которым она завернулась в халат, словно тот был бронежилетом, Илью позабавил и рассердил одновременно.
— Сыночек, ты же не собирался, — сквозь дремоту проговорила Ольга Викторовна, — чего тебе там делать, в этом городе?
— Мне надо. Срочно. И потом, продукты кончились, я посмотрел. А в нашей лавке ни хрена не купишь.
Ай, да молодец, ловко придумал.
— Так ты на рынок, что ль собрался? — зевнула бабушка.
— Ну.
— Жень, у тебя какой размер?
— Что? Зачем? — уставилась Женька на Ирину Федоровну.
Та невозмутимо заявила, что существовать сутками в халате — нонсенс. Конечно, в доме найдется одежда, но вряд ли она Женьке подойдет.
— Еще как подойдет! — заорала та, напуганная неопределенными подозрениями. — И потом, у меня есть платье.
— Твое платье никуда не годится! — отрезала Ирина Федоровна. — Пятна от травы так и не отстирались. Нельзя так легкомысленно относиться к нарядам, Женечка! Давай-ка, напиши Илье размеры, он купит все необходимое. Конечно, можно заехать к тебе домой, но это другой конец города! Он вернется как раз к Новому году… Стоп, Женечка, не надо ничего писать.
Женя вздохнула с облегчением. Илья, смущенный отчего-то, как школьник, раздраженно махнул рукой.
— Это ваши женские дела. Я пошел!
— Илюша! — приоткрыла один глаз Ольга Викторовна. — Бабушка права, а ты, как всегда, думаешь только о себе.
Ну конечно! Он же — эгоист, циник и канцелярская крыса.
— Извини, сынок, я не то хотела сказать, — мягко добавила мать, — просто Жене нужно…
— Мне ничего не нужно, правда! Ну что вы ей-богу!
Женька растерялась еще больше, осознав, что ее никто не слушает. Кажется, семейство окончательно и бесповоротно определило ее в неразумные дитяти и взялось опекать по полной программе.
И что с этим делать?!
—..ничего не понимаешь, да и вообще тебе это поручать не слишком удобно, — тем временем рассуждала Ольга Викторовна, — правда же, мам?
Бабушка величественно кивнула и открыла было рот, чтобы предложить еще какой-то безумный план, но тут из гамака подала голос Марина.
— Так пусть вместе едут, делов-то! Женька вполне доковыляет до магазина.
— Ты доковыляешь? — озаботилась Ольга Викторовна, поворачиваясь к Жене.
Та, схватившись ладонями за пылающие щеки, яростно помотала головой.
— Я не могу. Мне не надо. Я вот… в халате.
Илья, наконец-то, осознал размеры подарка, который ему преподнесли родственники, сами того не зная. Он бы до этого никогда не додумался. Он не представлял, что все может обернуться такой удачей.
Она поедет с ним.
Дурачина, он еще минуту назад с отвращением представлял себе этот бессмысленный отъезд, здорово похожий на бегство. А теперь все вон как складывается.
Обалденная у него семья! Самая лучшая!
— Пошли, — с решимостью, которой не испытывал вовсе, Илья взял Женьку за руку, — расскажешь по дороге, как тебе здорово живется в халате.
Маринка сдавленно хрюкнула в гамаке. Бабушка с матерью успокоились по поводу судьбы бедной сиротинушки и мирно запыхтели.
— Я не пойду, — шипела Женька в его голую спину, — слышишь, я не пойду.
— Ты уже идешь, — сообщил Илья, не оборачиваясь.
— Нет, не иду! Ты меня волочишь!
Он доволок ее до лестницы и слегка подпихнул в бок.
— У тебя две минуты, чтобы переодеться в никуда не годное платье!
Женька отчаянно топнула ногой.
— Я не…
— Не ори! Ребенка разбудишь! — Илья кивнул в сторону кресла, где мирно сопел Данька, — давай, собирайся.
— Ты что, не слышишь меня?! Я страшна благодарна вам за все, но есть же пределы…
— Нет предела совершенству, — пропел Илья тихонько, взмахнув, словно дирижер, ладонью.
— Дурдом какой-то, — буркнула Женя, понимая, что дальнейшее сопротивление не имеет смысла.
Глава 12
Она решила смотреть в окно. Всю дорогу. И смотрела, только вот в голове творилось нечто невообразимое, совсем не имеющее отношение к проносящейся мимо зелени тополей и берез.
Илья покосился на ее унылый профиль и спросил раздраженно:
— Что? Тебе неприятно, что я веду твою драгоценную машину?
— Его зовут Шушик, — напомнила Женька непонятно зачем.
— Ну да, Шушик, — закатил глаза Илья, — так ты бесишься из-за того, что чужой дядька оседлал Шушика?
Женя резко развернулась к нему и с негодованием прошипела:
— Я бешусь, потому что мне ничего от тебя не надо!
— А я тебе еще ничего и не предлагал, — хмыкнул Илья многообещающе.
— Но твоя семья предложила! А ты… Я понимаю, все это кажется очень смешным. Для тебя. А для меня — нет! Мог бы сказать, что тебе некогда, черт возьми!
— Хватит, а? В конце концов, что такого страшного в том, что мы едем в магазин?
Женя сосредоточенно изучала собственные пальцы.
— Ну? Чего так орать? Тебе ведь в самом деле нужно в чем-то ходить.
Илья весело подмигнул ей, расхрабрившись окончательно. С той минуты, когда бабушка придумала эту поездку, настроение у него значительно улучшилось, и будущее представлялось в радужных красках. Будто ему — тринадцать лет, и он влюблен в недоступную красотку, и маялся целую вечность, не осмеливаясь даже посмотреть в ее сторону, а потом вдруг единственный из класса получил пятерку за контрольную, да еще и принарядился в новые ультрасовременные джинсы, а вдобавок внезапно обнаружил, что вырос на целых полтора сантиметра и раздался в плечах, и все это обдало его свежим, мощным порывом уверенности. И сегодня вечером у него свидание с той самой красоткой.
Жизнь прекрасна и удивительна.
Только вот красотка вовсе даже не красотка, а обычная девчонка, худющая, колючая, выжженная солнцем. И, скорее всего, о его романтических планах не подозревает.
Впрочем, план был не романтический, а очень даже примитивный, пошловатый даже.