Райское место, стр. 83
– Если ради этого она действует, переступая через все свои страхи, то мы правы, – ответил я. – Давай быстрее, Айрис: что было потом?
– Я сказала, что проползла по подземному ходу совсем немного и потеряла вас, потому что там очень много коридоров. Я испугалась, но поняла, что останавливаться нельзя, и какой-то коридор вывел меня наверх. Где-то на поле, я не запомнила, где, потому что сразу кинулась бежать. Но полночи плутала среди холмов, пока не увидела Моухей.
– Ты героиня, малышка.
Она мотнула головой, но от темы не отступила:
– Все понемногу успокоились и разошлись по домам. Папа стал собираться в дорогу, пообещал, что из-под земли вас достанет и притащит обратно. Мама ругала его за то, что он приваживал Делберта, говорила, если бы не его снисходительность, я бы никогда не стала обращать внимание на Дэла. И тогда папа пообещал, что бросит Дэла к ее ногам. Сказал: «Сделаете с ним, что захотите. Я ручаюсь, после того, как этот мальчишка попадется мне в руки, он больше не сможет убежать». Потом… Миссис Гарделл зашла к нам, по-новому перевязала папе руку, и он уехал. И больше ничего. Делберта нет!
– Как нет? – похолодел я.
– Не знаю. Но Сельма не подняла шума. Даже на то, что вы ее гостиную разгромили, никому не пожаловалась. Вчера утром я, как только проснулась, побежала к ней, взяла тарелку с пирожками и сказала, что мама велела отнести ей угощение. Думала, она впустит меня в дом, но Сельма вышла во двор, забрала пирожки и попросила ей не надоедать, потому что у нее болит голова. А это неправда, она вечером на танцах была такой веселой, какой ее давно не видели. Я бы с танцев сбежала, чтобы к ней в дом залезть, но Айлин за мной все время следила. Айлин страшно рассердилась, когда мистер Клеймен сказал, что я могу стать женой Роя, потому что она сама хотела бы за Роя выйти. А я, кроме Дэла, никого не хочу. Но если Сельма его убила…
– Не думаю. – Насколько я мог судить о Сельме, подоплека исчезновения Делберта была совсем другой. И меня она полностью устраивала. Лишь бы догадка не оказалась ошибкой! – Не волнуйся, скоро мы все узнаем. А теперь скажи, за полем будут наблюдать круглые сутки?
– Да. Пока мох не счистят. Сегодня нас придут сменить Уэйд и Расти.
– Когда?
– В восемь. Чтобы мы могли пойти на танцы. г- А когда, по-твоему, вернутся Айлин и Дилан?
– Часа через два, не раньше, – по губам Айрис скользнула презрительная усмешка. – А могут и до восьми возиться. Их ведь там никто не побеспокоит.
– И миссис Гарделл?
– Ага. Понимаете, миссис Гарделл вчера всю деревню созвала, чтобы помогли вынести во двор ваши вещи, то есть ваши и мистера Риденса, и сожгла все, а потом объявила, что ноги ее больше в этом доме не будет, потому что вы его опоганили. Ее все хвалили. Вот Дилан и сообразил, что там теперь можно…
Я кивнул.
– Ты можешь последить за домом и за дорогой от деревни? Мне надо кое-что сделать на поле.
В глазах девочки мелькнула настороженность, но она кивнула. А я, решив, что бег с канистрами вокруг холма ничуть не уменьшает риска быть пойманным, пошел ва-банк. Вернулся к пикапу и на самой малой скорости, лавируя среди колдобин, привел его на край поля. Айрис с удивлением посмотрела на ряды канистр.
– Что это, мистер Хиллбери?
– Специальная жидкость, которая уничтожает сорняки.
– Так вы… – Она догадалась мгновенно. – Вы хотите уничтожить мох? Наш мох? Но тогда ведь…
Крепко стиснутый кулачок взлетел к лицу. Айрис прикусила костяшки пальцев и уставилась мне в лицо расширенными от ужаса глазами.
– Я понимаю, – сказал я. – Но я человек, Айрис, и буду сражаться за людей, а не за монстров, которые пожирают их.
– Я не монстр! – Значит, ты больна и тебе нужна помощь. Здесь ты не сможешь ее получить. Я не вру, Джейк жив. Судороги из-за нехватки «Четырех роз» прекратились, потому что он ел самый обычный шоколад. Если рассказать все, что нам известно, умному врачу, он сумеет найти лекарство. Шоколад ведь не из какого-то особого вещества делают! Тебе всегда говорили, что стать людьми моухейцы не могут, но никто ведь и не пробовал.
– Вы хотите сказать, если не будет мха, надо есть шоколад – и не умрешь?
– Да. У меня в кабине, – я кивнул на пикап. – есть дорожный атлас и карандаш. Отец научил тебя писать, можешь вырвать лист и, пока я буду разбираться с вашим мхом, написать своим, чтобы раздобыли побольше шоколада и ели его. А потом пусть обращаются к врачам.
– Зачем писать, я скажу.
– Нет, потому что ты подождешь в машине, пока я приведу Делберта, и уедешь с нами. Или так – беги за Стэном и всеми остальными, но тянуть время дальше нельзя.
Она молчала почти минуту, разглядывая камни, разбросанные по полю. Я не торопил. Канистры с гербицидом словно смотрели на меня круглыми глазами плотно закрученных крышечек. Армия одинаковых молчаливых солдат, не знающих пощады. А когда Айрис подняла взгляд, ее глаза были такими же безжалостными, как и спрятанная под пластмассовыми крышками отрава.
– Я не верю в шоколад, – сказала она. – Может, он и останавливает судороги, но изменение не остановит. Папа часто привозил нам сласти, но сколько мы их ни ели, все равно перекидывались.
– Тогда беги, за подмогой.
Я знал, что не буду останавливать ее силой. Как только побежит, брошу тут канистры и рвану искать Делберта. Это удобно будет сделать, пока моухейцы займутся уничтожением моего «арсенала». Интересно, хоть кто-то из них скумекает, что это далеко не последние в мире запасы гербицида, и через неделю, или месяц, или год я обязательно явлюсь с новой порцией?
– Нет, – Айрис посмотрела мне в глаза взрослым, очень твердым взглядом. – Я вам помогу. Есть причина.
– Какая?
Она улыбнулась самыми уголками губ.
– То, что вы будете делать, – кивнула на канистры, – Делберт этого всегда хотел. А я его люблю, помните?
ГЛАВА 23
Гербицид, название которого звучало инопланетным термином, оказался прозрачной светло-желтой жидкостью консистенцией чуть плотнее воды. Цветом он походил на слегка разбавленные «Четыре розы по-моухейски», и, наклонив над землей первую канистру, я ухмыльнулся. А через несколько секунд убедился, что активностью действия это вещество тоже может поспорить с местным самогоном. Моухейцы не очищали поле от обыкновенных сорняков, и трава, на которую полился гербицид, потемнела и скрутилась мгновенно, будто я пустил по земле огонь. Бинго! Я улыбнулся и пошел по краю поля, заливая широкую полосу.
Поэкономнее, Уолт, а то скоро лить будет нечего!
Если моухейский мох появлялся только на этом поле, значит, внимания стоили не одни камни – споры мха, вероятнее всего, проходили инкубационный период развития в почве. Ничего, гербицид просочится под верхний слой и со всеми спорами-зернышками-корешками тут разберется.
Земля, на которую я лил «разбавленное виски», тоже чернела. В детстве я однажды наткнулся в лесу за бабушкиным домом на полностью выгоревшую большую поляну – она выглядела примерно так же. Продавец сказал, что никакие растения не поднимутся на обработанном участке как минимум полгода; глядя на обожженную землю с прилипшими к ней мертвыми стебельками, я надеялся, что она не сможет родить уже никогда.
Первая канистра кончилась, я повернулся к машине и увидел, что Айрис сняла крышки еще с двух. Пока я возвращался к пикапу, она вытащила крайнюю канистру из кузова.
– Не надо, для тебя это слишком тяжело, – сказал я.
– Ничего, – сквозь стиснутые зубы выдохнула девочка. – Я смогу.
– Чуть позже. Сейчас просто иди за мной.
Я отобрал у нее канистру и стал поливать новую полосу. Вылив половину, протянул полегчавшее «оружие» Айрис.
– Теперь ты сможешь ее удержать. Не передумала? Она отрицательно качнула головой.
– Только следи, чтоб эта гадость на тебя не попала. Я точно не знаю, но, наверное, может обжечь.
Айрис глянула на сожженную траву и кивком согласилась с моим предположением. Но, будучи истинной женщиной, оставила последнее слово за собой: