Приключения Гука, стр. 11

— Так что же на самом деле: дельфины произошли от человека?

— Как интересно, никогда бы не подумал…

— Ну конечно, нет. Это всего лишь первоапрельская шутка физиков, хотя и выглядят все эти расчеты убедительно и интересно. Теперь давайте разберёмся в происхождении китов по-настоящему.

Китообразных называют вторично водными млекопитающими, а это значит, что они не всегда жили в воде, а точнее, их предки были наземными существами. Это было несколько десятков миллионов лет назад. Ясно, что процесс превращения наземных млекопитающих в морских был длительным. Должны были быть какие-то переходные формы, наполовину сухопутные, наполовину водные. Но до сих пор палеонтологам не удалось обнаружить остатков ни одной настоящей переходной формы.

Палеонтологи полагают, что причина такого невезенья в том, что все эти переходные формы обитали в прибрежных пресных водоёмах. А захоронения в пресных водах обычно начисто растворяются и бесследно исчезают, не оставляя науке ничего, кроме широкого поля для догадок и предположений.

Но у нас есть немало других фактов: строение органов усатых и зубатых современных китов, состав их крови, особенности эмбрионального развития. Этот материал может дать ответ на вопрос о том, от кого произошли китообразные.

Ещё в прошлом веке было высказано предположение, что предками китов были древние хищные. Затем возникли предположения, что киты произошли от древних насекомоядных или от древних копытных. Ни тогда, ни теперь ещё нет решающих доказательств в пользу какой-либо из этих гипотез.

В последнее время возникло предположение, что китообразные — не один, а, может быть, несколько различных отрядов млекопитающих, что разные группы китов произошли от многих корней: усатые — от одного корня, зубатые киты, и в том числе наши дельфины, — от другого, а чудо природы — речные дельфины — от третьего…

Но всё это лишь рабочие гипотезы, и окончательного ответа пока нет… Вот так, товарищ капитан! Если говорить честно, наука пока ещё не решила этой загадки происхождения китов!

Зит приподняла голову над краем ванны и увидела, что много двуруких стояло и сидело рядом с ванной. До неё доносились протяжные низкие и медленные звуки их голосов. Тен как будто немного успокоился и перестал свистеть. Что-то ждало их всех впереди? Что стало с маленьким глупым Гуком? Удастся ли ей снова увидеть его?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ОДИН В ОКЕАНЕ

НАВСТРЕЧУ ПРИКЛЮЧЕНИЯМ

Воспоминания гнали Гука вперёд и вперёд. Он ничего не хотел и никуда не стремился. День проходил за днём, ночь за ночью. Инстинктивно он держался какого-то определённого направления, привычно анализируя запахи и звуки. Пройдя через Гибралтар и держась подальше от торных дельфиньих дорог, Гук плыл туда, где океан казался ему пустыннее. Он был рад вырваться из Средиземного моря, где каждый день приходилось слышать грохот пароходов или обходить стада разных дельфинов.

Воды Канарского течения незаметно несли его к югу, почти параллельно берегу Африки. Именно здесь Гук как следует познакомился со странными рыбами, которые умели летать. Да-да, именно летать. Погнавшись за стайкой аппетитных серебристых рыбёшек, Гук очень удивился, когда вдруг из-под самого носа они стремительно рванулись к поверхности и исчезли. Гук решил, что в следующий раз, когда он встретит таких рыб, он не отстанет от них ни за что. Вскоре, солнечным днём, одинокий изгнанник услышал вдали стаю летающих рыб. Не выпуская их из виду, он стал набирать скорость. И снова, подпустив дельфина, юркая стайка кинулась к поверхности океана. Гук летел им наперерез. Кажется, ещё один, последний взмах хвоста — и Гук у цели, но стайка выскользнула из воды в голубую синь неба. Гук по инерции, следом за ней, вылетел в воздух и через несколько метров с шумом и плеском шлёпнулся в ласковые волны. Однако он успел заметить, что эти рыбы полетели дальше по воздуху с такой же лёгкостью, с какой они только что плыли в воде.

Прошло несколько дней, прежде чем Гук хорошо изучил повадки этих странных рыб. Они всё время держались недалеко от поверхности, быстро передвигаясь в разных направлениях в поисках пищи — мельчайших планктонных рачков. Но сами они служили лакомой пищей для многих других жителей моря. Чаще других нападали на летучих рыб тунцы и макрели, особенно те из них, которых называют золотыми макрелями, или дорадами. Дорады — крупные рыбы, длиной в 50–60 сантиметров и весом до 10–15 килограммов. Обычно они охотились небольшими группами по пять-шесть штук. Развернутым строем набрасывались дорады на стайку летучих рыб, а те мгновенно врассыпную к поверхности — и, двигаясь всё быстрее и быстрее, наутёк. Маленькие, но сильные хвостовые плавнички с длинной, вытянутой, как палец, нижней лопастью, словно винты пропеллеров, выталкивают рыбу на поверхность. Её движение все убыстряется, несмотря на то что в воде остаётся лишь самый кончик хвостового плавника. За мчащейся над поверхностью рыбкой остаётся кипящий след с маленьким буруном. И когда рыбы оказываются над поверхностью воды, раскрываются, как крылья, её длинные и широкие грудные плавники. Тонкие, прозрачные крылышки-плавники несут её стремительным, планирующим полётом над океаном. Словно живые крылатые стрелки, пролетают они по 100–150 метров, поднимаясь на высоту 10–12 метров. Они умело маневрируют в воздухе, передвигая длинными брюшными и высоким спинным плавниками, работая ими как рулями. Огромные глаза внимательно следят за передвигающимися преследователями.

Скоро Гук заметил, что, несмотря на ловкость летучих рыб, охота у дорад почти всегда оказывается успешной. Секрет этого успеха заключен, как понял Гук, в удивительной организованности нападающих. В то время как небольшая группа дорад бросается в стаю летучих рыб и заставляет их подниматься в воздух, другая группа уже мчится к тому месту, где в конце концов должны упасть в воду эти рыбы-птицы.

Охота дорад на летающих рыб навела на грустные размышления дельфина-изгнанника. Раз он не нужен роду, ему тоже не нужны никакие другие дельфины, он их забудет навсегда и будет жить в одиночестве. У него хватит сил и ума, чтобы ловить по нескольку летучих рыб в день. Ничего, что некому загонять их в воздух и не придется устраивать организованные охоты. Смелый и ловкий дельфин, если он не последний глупец, поймает этих тварей и на лету, а не только в воде. Так думал Гук сначала.

Но всё оказалось не так просто, как представлялось ему. Летучие рыбы и днём и ночью упорно уходили от преследования. Взлетев в воздух, вся стая вдруг резко меняла направление полета, и Гук оказывался вдали от желанной добычи. Он похудел и осунулся. Внешне это был по-прежнему изящный и стремительный дельфин, и только очень опытный глаз мог заметить перемену в его поведении. Он стал пугливым, движения его сделались отрывистыми и менее плавными, он уже не нырял в глубину просто так, от избытка сил, радуясь солнцу, ветрам и волнам, а старался экономить силы. Спать приходилось всё меньше, сон стал тревожным и неглубоким.

Однажды Гук проснулся словно от толчка. Открыв глаза и сделав вдох, он погрузился в свой привычный зеленоватый мир. Странная тишина окружила его, и оттуда доносился противный и тревожный запах. Впереди никого не было, он повернулся немного вправо, влево, хотел было повернуться назад и тут краем глаза заметил неясные большие тени.