Аспекты практики, стр. 5
Поскольку внимательность представляет собой часть потока нашего сознания, практику медитации нельзя считать чем-то чуждым, каким-то ревностным подвигом некоторого картинного йогина, обладающего навязчивым стремлением медитировать все время. Видимая с точки зрения внимательности к жизни, медитация представляет собой тотальное переживание любого живого существа, обладающего инстинктом выживания. Поэтому медитирование, развитие внимательности, не должно рассматриваться как деятельность некоторого меньшинства, особой группы, или как некоторое необычное, эксцентричное предприятие. Это всеохватывающий, мировой подход, родственный всем видам переживаний — это настройка на самую жизнь.
Часто люди предпринимают практику медитации с особым чувством чистоты или суровости. Они в какой-то степени ощущают, что, медитируя, совершают нечто правильное, чувствуют себя как бы примерными мальчиками и девочками; они не только заняты чем-то хорошим, но также и уходят прочь от этого уродливого мира. Они становятся чистыми, отрекаются от мира, уподобляются великим йогинам древности. Хотя они не живут в настоящих пещерах, не медитируют в них, однако можно считать пещерой тот угол комнаты, который предназначен для медитации; они могут закрыть глаза и чувствовать, будто бы погружаются в медитацию в горной пещере. Воображение такого рода создает для них довольно приятное ощущение; они чувствуют удобство, чистоту, безопасность.
Здесь налицо эта упорная склонность изолировать практику медитации от нашей действительной жизненной ситуации. Мы строим всевозможные представления о жизни, создаем ее образы; но все это оказывается оторванным от самой этой жизни. Считать медитацию суровой практикой, возвышающейся над жизнью, приятно; такая точка зрения доставляет удовлетворение. Однако внимательность к жизни ведет нас в совершенно противоположном направлении. Подход внимательности к жизни состоит в том, что если вы медитируете в комнате, вы медитируете в комнате. Вы не считаете комнату пещерой. Если вы дышите, вы дышите, а не убеждаете себя в том, что остаетесь неподвижными наподобие скалы. Вы держите глаза открытыми и просто даете себе возможность находиться там, где находитесь. В этот подход не включены никакие виды воображения. Вы просто проходите сквозь свою ситуацию, какова она есть. Если место вашей медитации обставлено богато, находитесь всего лишь в его середине; если оно обставлено просто, также находитесь всего лишь в его середине. Вы не стараетесь откуда-то куда-то уйти; вы просто и прямо настраиваетесь на свой жизненный процесс. Эта практика являет собой сущность пребывания здесь и теперь.
Ваше настройка — это не часть старания жить дальше; вы подходите ко внимательности не как к дальнейшей разработке инстинкта выживания. Вы скорее просто усматриваете чувство выживания, как оно уже происходит внутри вас. Вы здесь; вы живете: пусть так и будет — вот это и есть внимательность. Ваше сердце бьется, вы дышите. Внутри вас одновременно происходят всевозможные явления. Пусть же внимательность работает с ними, пусть само это состояние будет внимательностью, пусть каждый удар вашего сердца будет самой внимательностью, пусть ею будет каждое дыхание. Вам не нужно для этого дышать как-то по-особенному; ваше дыхание и есть выражение внимательности. Если вы подходите к медитации таким образом, она становится весьма личной и весьма прямой.
Обладание таким взглядом на практику медитации, такими взаимоотношениями с ней, приносит огромную силу, огромную мощь и энергию. Но эти качества приходят лишь в том случае, если ваше отношение к настоящей ситуации оказывается точным. Иначе здесь не будет никакой силы, потому что вы окажетесь вне энергии, свойственной данной ситуации. С другой же стороны, точность внимательности приносит не только силу, но и чувство достоинства и восторга. Это просто потому, что вы делаете нечто, применимое в этот самый момент, делаете это без каких-либо побуждений или мотивов. Ваше действие оказывается прямым и направленным в точности на нужный пункт.
Но и здесь опять-таки необходимо сказать: если вы обладаете этим переживанием присутствия жизни, не надо висеть на нем. Только прикоснитесь к нему и идите. Прикоснитесь к этому присутствию переживаемой жизни и идите далее. Вам не следует игнорировать его. Слово «идите» не означает, что вам нужно повернуться спиной к переживанию и закрыться от него; это значит просто находиться в нем без дальнейшего анализа, без дальнейшего подкрепления. Держаться за жизнь, стараться успокоить себя, уверяя, что так оно и есть, — все это поведение обладает скорее чувством смерти, а не жизни. Именно потому, что у вас имеется это чувство смерти, вы желаете удостовериться в том, что вы живы. Вам хотелось бы иметь страховку. Но если вы чувствуете, что вы живы, это достаточно хорошо. Вам не нужно удостоверяться в том, что вы дышите, в том, что вас действительно можно увидеть. Вам не нужны проверки с целью удостовериться в том, что вы отбрасываете тень. Достаточно просто жить, не успокаивая себя рассуждениями о том, что вы живы. И если вы не будете останавливаться для того, чтобы успокоить себя, жизнь станет весьма отчетливой, живой и точной. Итак, внимательность здесь не означает, что вы проталкиваетесь к чему-то или повисли на чем-то. Она означает, что вы разрешаете себе находиться здесь в тот самый момент, когда в процессе вашей жизни совершается нечто, — а затем вы освобождаетесь.
Глава 5. Внимательность к усилию
Следующее основание внимательности — это внимательность к усилию. Идея усилия кажется проблематичной. Усилие покажется нам противоречащим чувству бытия, возникающему благодаря внимательности к телу. Также какая бы то ни было решительность не имеет очевидного места в технике «прикоснись и иди», свойственной внимательности к жизни. В каждом из этих случаев преднамеренное, грубое усилие как будто подвергает опасности открытую точность процесса внимательности. Все же мы не можем ожидать развития надлежащей внимательности без какого-либо старания с нашей стороны. Усилие необходимо. Но для того, чтобы выработать некоторое понятие о правильном усилии, мы должны прежде всего рассмотреть вопрос о том, что мы подразумеваем под усилием.
Один вид усилия ориентирован на достижение какого-то результата — и только на это. Здесь налицо чувство борьбы и усилия, вызываемого чувством цели. Такое усилие улавливает энергию движения и начинает увеличивать собственную скорость. Это усилие в стиле бегуна по шоссе. Другой подход к усилию чреват чувством огромной бессмыслицы. В работе нет ощущения подъема или вдохновения; вместо этого в ней наличествует сильное чувство долга. Вы просто медленно и осторожно тащитесь вперед, стараясь прогрызть себе путь на манер древесного червя через свои обязательства.
Ни один из этих видов усилия не обладает чувством открытости или точности, традиционная буддийская аналогия для правильного усилия — это шагающий слон или черепаха. Слон или черепаха двигаются вперед уверенно, безостановочно, с большим достоинством. Подобно червю, они не подвержены возбуждению. Червь просто грызет все, что появляется перед его ртом, и так прогрызает себе дорогу. Канал, по которому проходит его брюхо, представляет собой его тотальное пространство. Черепаха или слон обладают всесторонним обзором пути, по которому идут. Хотя вследствие своей способности обозревать путь они серьезны и медлительны, в их движении налицо чувство веселости и разумности.
В случае медитации старание развить вдохновение, которое заставило бы нас забыть свои страдания и практически двигаться вперед при помощи постоянного усилия, оказывается совершенно незрелым. С другой стороны, чрезмерные торжественность и чувство долга создают безжизненный и узкий взгляд на жизнь, затхлое психологическое окружение. Стиль правильного усилия, какому учил Будда, серьезен, но не слишком. Он извлекает пользу из естественного течения инстинкта, чтобы постоянно возвращать ум в сторону внимательности к дыханию.