Опаленная колыбель, стр. 7
3. Воротнички верности
Пока мы вниз спускались, успел я Дымка малость попытать. Оказывается, наш Ангарск далеко не единственный крупный город на Земле, и даже не самый цивилизованный. Я об этом раньше как-то не задумывался. Готовился себе помаленьку на офицера внешнего периметра, и голову всякими глупостями не забивал – на фига оно надо? Есть цивилизованная жизнь на поверхности, нету жизни на поверхности… меня-то это каким боком?
А теперь вот припекло. Хотел подробнее расспросить, что да как – но не успел. Сели мы уже, не до разговоров стало.
Приземлились там же, откуда взлетали, возле догорающего костра. Рядом три их славянских флаера плюхаются. Глянул я на эти чудеса техники – и своим глазам не поверил. Все три флаера обшарпанные и побитые до неприличия. Если они и внутри такие, то я бы на таких флаерах летать не рискнул. Как же славянские генералы на них летают?
И тут я самих славян увидел.
– Дымок, – шепчу очумело, – ты уверен, что это военные под командованием генерала, а не бандиты, дорвавшиеся до боевых флаеров?
– К сожалению, Серж, одно другого не исключает, – Дымок говорит.
Плохо это, конечно, что мы к бандитам в руки попали. Но не совсем. Раз Дымок философствует, значит, нормально ситуацию оценивает – в смысле, могло быть и хуже.
А военные эти откровенно на бандитов смахивают. Косухи из плохо выделанной кожи, сапожки узкие со стальными носками, а на шеях – вообще цветные ожерелья в два пальца толщиной, словно дорогие ошейники.
Высыпали славяне из своих девяностых «Скатов», человек десять, станнеры выхватывают – и к нам. Хорошенькое начало мирных переговоров…
– Где наш андроид? – орут. – Что вы с нашей девочкой сделали?
Да ничего такого мы с ней не сделали. Протискиваюсь я на задние сиденья, открываю дверцу и выталкиваю их Евочку трехцентнеровую наружу. Ухнула она на гальку, словно бетонная плита – только каменная крошка в стороны брызнула.
Выходит вперед один славянин, с позолоченным ошейником и звездастыми погонами, прямо на косуху прикрученными. Это и есть их золотоворотничковый генерал Шутемков, что ли? Склоняется он над Евочкой, на перебитую шею глянул – и словно осунулся.
– Эй вы, нейтральные, так вас и так! – от души говорит. – Что вы с моей девочкой сделали, чтоб вас туда и вот оттуда?!
Еще лучше…
Славяне-то все свои станнеры на нас нацеливают – и еще не известно, какая в их иглах начинка. Сдается мне, что боевая. Ох, и влипли мы!
Кошусь на братишку – что дальше-то? Но Дымок пока не дергается. А пора бы! Ребята генерала уже с предохранителя свои станнеры снимают.
Но генерал к андроиду присмотрелся, погнутые стальные пруты пальцем поколупал – и вроде, полегчало ему.
– Черт с вами, нейтральные, – говорит хмуро. – Слава императору, ничего серьезного, только кабели порвались да стержни погнулись. Одного не пойму. Чем вы ее так отделали?
Показываю я ему свою руку. Наркотик боль притупил, но без слез смотреть на свою руку не могу – жалко! От пальцев до запястья ее словно через мясорубку пропустили…
– Эй! – генерал на меня орет. – Кончай мне свою руку совать, мундир испачкаешь! Я спрашиваю, чем вы ее так?
– Не ори, генерал, – говорю. – Я тебе показываю, чем.
Уставился он на меня, как рак на котелок с кипятком.
– Кончай прикалываться, паря! – говорит. – Не мог ты ее так рукой. У нее же стержни несущие в палец! Из сверхпрочной стали!
– Мне чего, – говорю, – повторить?
Сбавил генерал обороты.
– Допустим, – говорит спокойнее, даже улыбаться пытается. – Но как ты к ней подкрался? У нее же реакция в полтора раза лечше стандартной человеческой!
Вот значит как. Прав был Дымок, действительно ловушка это была. А Евочка должна была нас прибить, чтобы наш «Скат» генералу достался. И если бы не моя реакция, лучшая во всем Ангарске…
А ведь это генерал эту ловушку устроил! Так чего же я перед ним еще и оправдываюсь?!
– Запала она на меня, генерал, – говорю зло. – А я ей попользовался, да и того… чтоб она от несчастной любви не мучилась.
Уставился генерал на меня ошалело. Потом смекнул, что шучу я.
Ходят славяне над своим вырубленным андроидом, ржут да языками цокают. Генерал вокруг нашего новенького «Ската» крутится, и даже по обводам его легонько пинает от избытка зависти – разве что слюни не пускает.
Линский тут же среагировал и нас с Дымком в сторону оттаскивает.
– Господа! – говорит тревожно. – Пока ваш блеф удался, но в любой момент генерал может связаться с Ангарском и узнать, что у власти по-прежнему старый президент…
Говорит, а сам все ко мне обращается, как к старшему. Мне даже смешно стало.
Нет, ситуация-то хуже некуда. Та еще ситуевина, если честно – но ведь в самом деле смешно!
– Папаша! – я его обрываю. – Ты к Дымку лучше обращайся, это он у нас за отчетность отвечает.
Оглядел нас Линский по очереди, внимательно так, и на Дымка переключился.
– Дмитрий Павлович, – говорит уважительно – это Дымку-то! – Позвольте узнать, что вы…
Но Дымок только губы поджимает.
– Олег Львович, мы же с вами договорились: Олеговичи мы! – говорит обиженно. – А насчет старого президента я все помню. Не волнуйтесь, мы с Сержем что-нибудь придумаем.
А к нам уже славянский генерал спешит.
– Слушай, господин президент! – Линского по плечу хлопает. – У вас в Ангарске новеньких сто первых «Скатов» – пруд пруди. А у нас новые только девяностые бывают. Может, продашь мне своего пластинчато-жаберного?
Все, думаю, плакал наш «Скатик». Не сможет Линский с таким парнем спорить.
Но рановато я на нашего президента рукой махнул. Линский под стать Дымку оказался, не зря братишка его из города забрал.
– Видите ли, господин генерал… – говорит наш свежеиспеченный папаша со смущенной улыбочкой. – Этот флаер я подарил моему сынишке Диме.
И Дымка по голове треплет, словно любящий отец. Дымок напрягся – но пришлось стерпеть. Не до ущемленного самолюбия пока.
– Теперь флаером распоряжается Дима, – Линский говорит. – Если его уговорите – флаер ваш.
Прибалдел генерал от таких слов. Никак, купился и поверил, что в самом деле могут так в нашем Ангарске сто первыми «Скатами» разбрасываться. Смерил он Дымка взглядом – и склабиться заискивающе.
– Ну что, Димон, – говорит слащаво, – махнемся?
Посмотрел Дымок на генерала, по мне глазами стрельнул…
– А что у вас есть? – спрашивает.
Что же он делает, стервец?! Теперь генерал от нашего флаера точно не отстанет!
А генерал как Дымка услышал – сразу глазками заблестел.
– О! – палец поднимает. – Вот это речь не мальчика, но мужа! Эй, президент! – к Линскому оборачивается. – Не хотите у меня погостить?
Ну, Линскому делать нечего. От такого гостеприимства откажешься, как же! Всю жизнь потом жалеть будешь – тем более, что долгой она после этого не будет… Кивнул Линский, будто согласен, даже радость попытался изобразить.
Грузимся мы по флаерам и за генералом летим.
А я все никак не пойму – зачем Дымок это сделал? Вроде, можно было бы от генерала отделаться… попытаться, по крайней мере.
– Дымок, – говорю, – на фига ты все это затеял? Если ты наш флаер генералу отдашь, мы же всего лишимся! Флаер – это наш последний шанс выжить! Чего ты задумал?
Но Дымок только фыркает и подбородок повыше задирает.
– Вы, Сегей Павлович, – говорит мне спесиво, – очень мнительны, и видите то, чего нет.
Я, ясно, потихоньку выпадаю в осадок. Я же собственными ушами слышал, как он согласился с генералом флаером махнуться!
А Дымок все не уймется.
– Вместо того, – говорит с умным видом, – чтобы спорить с хулиганом из-за сигареты, рискуя жизнью, проще сделаться его хорошим знакомым и пообещать целую пачку. И тут же, на приятельских правах, самому стрельнуть у него пару сигарет.
Тут я сообразил, куда он гнет. Любит Дымок всякие сравнения, хлебом не корми – но я его уже навострился с русского на доступный переводить. Понимать братишку надо в том смысле, что вместо того, чтобы сразу отказывать генералу и ссориться с ним из-за этого, Дымок решил прикинуться, что готов махнуться нашим флаером с генералом. А теперь, когда генералу кажется, что ему сделали одолжение, он будет стараться всячески нам угодить – а мы на этом сыграем и по полной программе воспользуемся.