Опаленная колыбель, стр. 42
Осел Рыжик по стене, и затих. Минут на пять затих – силу последнего удара я проконтролировал четко. Линский же просил не убивать.
И тут же все это где-то далеко осталось – Анна мне на шею бросается!
– Серж! Серж! – восклицает. – У тебя кровь! Ты ранен!
Это Рыжик меня в самый первый выпад задел немного. Но куртка его нож почти остановила, да и по ребрам лезвие скользнуло. Ничего страшного. Коленом в голову и то серьезнее досталось – нижнюю губу я почти насквозь прокусил.
Касается Анна моих губ осторожно, и ее нежные пальчики всю мою боль прогнали. И в глазах у нее – что-то такое искреннее, чего я никогда в жизни не видел.
– Анна… – только и могу выговорить, а в голове все мешается.
Но вовсе не от удара. Это она близко, ко мне прильнула.
– Серж… – тихо шепчет, в глаза заглядывая.
И еще плотнее прижимается. И такая она хрупкая и нежная… И облако ее душистых волос… И глаза, сначала широко распахнутые, а потом полузакрытые… И нежные губы, и отзывчивый кончик язычка…
– Рыжик, бля!
Секунду я ничего не соображал. Потом от Анны оторвался, крутанулся на каблуках.
Дверь в ложу уже закрылась. А перед ней – Мот. Тот второй исбист, который у двери вместе с Рыжиком трепался.
– Ты че блокировку замка не… – начинает по инерции тупо.
И тут сообразил, что я вовсе не Рыжик. А Рыжик – это тот парень, чьи ноги из-за кресла торчат. Но огонек понимания в его глазах только на миг вспыхнул – и тут же исчез. Потому что когда я к нему обернулся, Мот не только меня разглядел – он еще и Анну увидел. И вот тут совсем в осадок выпал.
Он же вслед за Рыжиком смотался, и уверен, что Анна в сотне метров за углом должна быть. А вернулся в ложу – и нате получите! Да еще Рыжик вырубленный валяется, хотя минуту назад был живее некуда…
Рванулся я к нему. Пришел Мот в себя, но слишком поздно. Я на него уже налетел и в дверь впечатал. И сразу же левый хук. Мот без чувств на пол свалился. Врезал я ему почти от души. А это немало. Душа у меня щедрая.
А дверь опять открывается…
Неужели за Мотом еще кто-то решил вернуться?!
Или Ева накрылась – и они все четверо сюда идут?!
Все, уже не до шуток!
Выхватываю станнер. Драться так драться! Не в рукопашную же с четырьмя исбистами!
Но в ложу Линский влетает. За ним Дымок.
Братишка от волнения – как монитор на тринадцати тысячах. А Линский почти спокоен. На Мота с Рыжиком глянул – и только головой качает осуждающе.
– Серж, ну зачем вы! – упрекает. – Я же просил вас оставить их живыми! А что теперь? Если они не вернутся, это вызовет подозрения у остальной охраны принца. А уж если их найдут убитыми… Подмену Анны раскроют раньше, чем мы выберемся из города! Это ломает все планы!
Ни фига себе… я двоих исбистов вырубил – а он этого даже не замечает? Еще и отчитывать меня будет?!
– Не нервничайте, папаша, – огрызаюсь.
– Как же не нервничать? – Линский на Рыжика рукой машет.
Тот сейчас действительно на живого не очень смахивает.
– Живой – понятие растяжимое, – говорю хмуро.
– Так они выживут? – Линский с надеждой вскидывается.
– Захотят – выживут, – говорю.
Не отошел я еще от драки, и шутить у меня никакой охоты.
11. Торговцы
Подгоняет Линский флаер к самым дверям, закидываю я в него обоих исбистов. Накаченные парни, но по сравнению с Евочкой, когда я ее одной рукой во флаер забрасывал, вовсе не тяжелые.
Да и не до них мне сейчас! Анна меня за руку берет, мой взгляд ловит…
– Господа, – Линский говорит нам нервно, по сторонам озираясь. – Я все понимаю, но садитесь же во флаер! Нам не нужны свидетели.
Забираемся мы во флаер на задние места. Анна мне с губ кровь отирает платочком, а я от ее глаз никак оторваться не могу. И губы ее так близко… И вся она – такая красивая и хрупкая. И ко мне ластится…
– Гм! Господа… – Линский бормочет смущенно. – Серж, помогите мне…
Очнулись мы с Анной друг от друга.
– Серж, подержите ему голову, – Линский на Рыжика указывает.
Приподнимаю я Рыжика. А Линский в сумке с аппаратурой покопался, и вытаскивает оттуда навороченный шокер. И к затылку Рыжика примеривается!
Тут я натурально возмутился.
– Папаша! – говорю. – Вы же только что кричали, что хотели их в живых оставить! А теперь сами…
– Нет-нет, Серж! – Линский говорит. – Я не собираюсь их убивать. Я только хочу сбросить им память о последних минутах. Мне не хочется использовать специфические белковые ингибиторы. Если их быстро найдут, доставят в госпиталь и обнаружат в крови следы этих ингибиторов… это вызовет подозрения. К чему лишний риск?
И давай обрабатывать Рыжику виски и затылок шокером!
В умелых руках электрошок сбрасывает память о последней паре часов не хуже, чем белковые ингибиторы, но… хороший навык тут нужен. Слишком слабо обработаешь – кратковременная память останется и в долговременную перейдет. А переборщишь – ожоги на коже останутся. Тоже подозрения возникнут. Но Линский шокером умело орудует. Профессионально так. Сразу видно, не раз он это делал, пока в свище служил…
Покрутились мы в коммуникационных туннелях возле тридцатого сектора, нашли улочку, чтобы без свидетелей. Выгружаю я Мота и Рыжика, оттаскиваю их подальше в туннели, чтобы не наткнулся никто случайно. Сами-то они в себя придут часа через полтора – хорошо их Линский обработал. Последние два часа своей жизни помнить не будут. А выглядеть все будет так, словно поцапались они с кем-то, да сил не рассчитали.
Но едва во флаер вернулся – сразу они у меня из головы вылетели. Анна рядом, а это сильнее любого шокера…
Помню только, как в другой флаер мы пересаживались и комбинезоны техников сбрасывали. На флаере техников, арену обслуживающих, долго летать по городу стремно. На фига нам лишние подозрения?
Потом я из Аничкиных глаз я только у самой гостиницы вынырнул.
Одной рукой Линский меня за плечо теребит, второй пальчики Анны из моей руки вырвать пытается.
– Серж, отпустите, – просит. – Анна, наденьте очки и спрячьте волосы под этот платок. Серж, нам пора к торговцам. Анна, подождите нас пока в гостинице. Не нужно, чтобы торговцы что-то заподозрили… Ну, Серж! Ну, Анна!
Растащил он нас кое-как, увел Анну в гостиницу.
Пришел я в себя немного. Гостиница другая. Прежняя на другом конце города. Ну, с этим ясно. Тут и без свищевых замашек нетрудно понять, зачем…
Линский уже возвращается. На меня косится, но не говорит ничего. Ухмыляется только…
Петляем мы городу минут пятнадцать. Хоть и не должен за нами никто следить, но мало ли… Потом к бару, где у Линского с торговцем встреча назначена.
Смотрю я на торговца, и что-то подозрительно мне становится. Не похож он на человека, который готов своих подставить, пусть и за хорошие деньги.
– А вы уверены, папаша?… – говорю. – Что-то не очень он на подлеца тянет…
– Это только так кажется, – Линский говорит снисходительно. – Не нервничайте, Серж. Если в организации больше одного человека, эта организация неизбежно коррумпирована. Вопрос лишь в платежном эквиваленте и его количестве.
Улыбается мне ободряюще, на лицо побольше уверенности нагоняет, из флаера выпрыгивает и к торговцу шагает бодро.
Но уверенности его ненадолго хватило. Только парой слов с торговцем перекинулся – и все ясно…
Хоть сейчас мы уже на обычном внутригородском флаере, взятом в аренду, и никаких направленных внешних микрофонов на нем нет, но они тут и не нужны. По одному лицу Линского все видно…
Если что и непонятно еще, так только одно. Что же именно торговец Линскому сказал такого – что даже директор СВИ удар не держит?…
А может, не такой он и крутой, наш новообретенный папаша?
– Переоценил ты Линского, Дымок, – говорю.
Но Дымок меня уже не слушает. И даже на Линского не смотрит. Опять в компе своем копается.
Через десять минут возвращается Линский. Лицо – совершенно убитое.