За Хартию!, стр. 17

Беньовский отошел назад и что-то зашептал остальным. В ответ послышался общий ропот – никто с ним не соглашался, он, очевидно, не желал слушать. Потом отвязал от седла незажженный фонарь и исчез в темноте.

А через несколько минут в ночи вдруг вспыхнул огонек. Вспыхнул и запрыгал, заплясал по горному склону. У Оуэна перехватило дыхание – он один знал, насколько близок этот светлячок к краю пропасти и еще – насколько близок он к солдатам и их ружьям.

– Сумасшедший! – проговорил мальчик.

– Очень храбрый человек, – откликнулся Пью.

– И он знает, что делает, – добавил Таппер. Выстрел.

Все вздрогнули. Огонек упал, на мгновение исчез, но появился снова – в другом месте.

Выстрел. Еще. И еще.

Канонада разнеслась среди гор. Фонарь выплясывал свой издевательский танец, исчезал, появлялся вновь, то плыл куда-то вверх, то стремительно летел вниз, как будто его и вправду кружила по воздуху сказочная фея.

Оуэн глядел завороженный. Как мог этот человек сознательно привлекать на себя ружейный огонь? И как удавалось ему увернуться от пули, будто он и впрямь заколдован?.. Пью сильным толчком напомнил ему, что им тоже еще предстоит нелегкая работа.

Ночь, казалось, была полна криками и выстрелами. Солдаты, забыв себя от ярости и азарта, палили по фонарю, который словно продолжал насмехаться над ними.

В такой суматохе мог пройти незамеченным целый кавалерийский полк.

Минут десять спустя, уже поднявшись на вершину, они оглянулись назад. Далеко внизу ружья разом выплюнули пламя в мерцающий неподалеку фонарь.

– Он сделал свое дело, – сказал Пью. – Надеюсь, им не удастся его окружить.

В этот момент ужасный вопль разнесся среди гор. Огонек взвился высоко в воздух, потом, кувыркаясь, покатился вниз и исчез, как погасшая ракета.

– Там как раз обрыв! – хрипло проговорил Оуэн,

Глава тринадцатая

Порошки и пилюли

– Да, это был храбрый боец и славный товарищ, – грустно проговорил Таппер, когда несколько часов спустя они собрались за завтраком в кухне.

– Может, он еще вернется, – сказал Пью. Аптекарь покачал головой:

– Прошло уже шесть часов. Останься он жив, давно был бы здесь. Сорвался в пропасть.

Пью кивнул. Надеяться бесполезно, надо глядеть в лицо фактам: еще один человек пожертвовал жизнью за дело чартизма. Беньовский погиб, чтобы спасти пушки.

Оуэн поднялся и отодвинул тарелку,

– Я пойду искать его… его тело.

– Я с тобой! – Том вскочил из-за стола, забыв об усталости.

– Только один вопрос, – сказал Оуэн, отворяя дверь: – Кто он такой был, этот Беньовский?

Мужчины переглянулись. Таппер заговорил горестно:

– Думаю, что теперь можно и рассказать. Этот человек звался майор Беньовский. Его выслали из Польши, и он явился сюда, чтобы…

Он умолк, прислушиваясь к шагам во дворе. Все вскочили. Пью схватился за пистолет. – Не стрелять! – прошептал аптекарь.

Они ждали молча. Шаги послышались ближе, медленные, тихие шаги, будто из последних сил тащилось раненое животное.

– Доброе утро, друзья! Завтрак для меня оставили? В дверях стоял Беньовский.

Кровь запеклась у него на лбу, одежда была изорвана, облеплена грязью и покрыта репьями. Несмотря на все это, несмотря на смертельную бледность и воспаленные глаза, поляк и сейчас оставался учтивым кавалером. Он с трудом оторвался от дверного косяка, однако заставил себя пройтись по кухне своей прежней щегольской походкой – такой волей обладал этот человек.

– Выпей немного бренди, – предложил Таппер. – Слава Богу, ты цел! А мы уже не надеялись увидеть тебя живым.

– Думали, что вы свалились в пропасть, – добавил Оуэн. – Как вам удалось выбраться?

– Дайте ему сначала поесть, а потом приставайте с расспросами.

– Пустяки, – сказал Беньовский. – Я могу и говорить и есть. Все было не так страшно.

– Но вы спасли все дело! – горячо настаивал Пью.

– Короче говоря, они едва не окружили меня, прижав к самому краю скалы. А мне вовсе не хотелось лететь вниз, ей-ей, не хотелось! Просто я собирался еще кое-что сделать в этой жизни. Оставался единственный выход – притвориться, что я слетел. Тогда они бы не стали искать мое тело, по крайней мере до утра.

– Но я слышал твой крик.

– Вы не ранены?

– Немножко. Они задели меня еще раньше-раз или два. А крик? Пришлось, знаете ли, сыграть комедию. Я просто швырнул вниз фонарь, а эти дураки решили, будто я свалился вместе с ним. На самом деле я просто лежал на земле в нескольких шагах от них и ждал, когда они уберутся восвояси. А потом добирался домой через эти бесконечные горы и овраги…

Таппер поставил перед ним тарелку мяса, зажаренного с яйцом, и Беньовский с жадностью стал есть. Потом аптекарь сказал задумчиво:

– Не нравится мне все это. Откуда взялись в этих местах солдаты? Неужели правительство выследило нашу ферму?

– Это немыслимо, – сказал Гонт.

– Абсолютно невозможно, – согласился Пью. – Кроме нас, едва ли дюжина чартистов знает про нашу ферму. А те, кто знает, – все отборный, проверенный народ.

– Значит, здесь просто совпадение. Но мы должны быть вдвойне внимательны.

– Самое трудное впереди, – снова заговорил Гонт: – надо распределить оружие среди людей. Волей-неволей придется звать их сюда. Но это еще полбеды, а вот как потом выводить их отсюда? Да еще вместе с оружием.

– Об этом не беспокойся, – оборвал Таппер сердито. – Это я беру на себя. Я уже кое-что придумал.

А через несколько дней Таппер раскрыл свой план Оуэну и Тому. Только им. Он вызвал их во двор, где уже стоял запряженный старина Буцефал.

– Собирайтесь, и побыстрее, – сказал аптекарь. – Мы снова отправляемся в путь.

Ребята понимали, что расспрашивать бесполезно. Он сам все расскажет, когда придет время. А пока надо собрать свои пожитки. Их немного, упаковать их – дело нескольких минут.

И вот в набитой поклажей тележке они уже трясутся по той самой дороге, которая много недель назад привела их на «Вольную ферму».

– Пора, пора доктору Тапперу опять взяться за дело; надо снабдить лекарствами наших старых пациентов, – приговаривал он с обычной своей усмешкой.

– А я-то думал, что доктор занят более важными делами! – храбро возразил Том.

– Кто знает, кто знает…

Некоторое время ехали молча. Дорога вела к югу, туда, где гора Шугар-Лоф преграждала прямой путь к Абергавенни и угольным копям. Оуэн чувствовал, что они едут к людям, что вскоре они вновь окажутся в самом пекле мятежа, и мальчишечье сердце билось сильнее при мысли о предстоящих сражениях и битвах.

В середине дня они остановились перекусить. Таппер вдруг сказал:

– Полагаю, вам будет не вредно узнать, какого сорта лекарства я продаю и для кого они предназначены.

Он подошел к тележке и с помощью мальчиков стал выгружать бесчисленные банки и коробочки; лекарства, которые он раздавал по деревням. Все выглядело вполне невинно. Но вот тележка пуста, и на дне… на дне ничего – просто голые доски.

Мальчики были озадачены: что за таинственность? Оуэн уже собирался сказать что-то, но тут Таппер потянул одну из досок и сдвинул ее,

– Двойное дно! – в восторге воскликнул Том. Под досками лежал ряд ружей и пик. Доктор потрогал острие одной из них:

– Это мои ланцеты. – И тут же быстро задвинул доски, – И мои лекарства тоже особого свойства, – продолжал он, вновь загружая тележку, – Видите эту этикетку? Она написана по-латыни – ни один полицейский не прочтет. А говорится в ней вот что: «Пилюли для ториев [7] разной величины и различной степени эффективности». Пули! А вот это – «порошки, чтобы донести пилюли в цель». Порох!

– Ружейный порох! – вскричал Оуэн, Таппер кивнул с грустью:

– Радикальное средство. Но, боюсь, единственное, которое может излечить их.

В течение нескольких дней они развозили свои «лекарства» по деревням между Абергавенни и Ньюпортом, Иногда, под покровом ночи, возвращались на ферму пополнить запасы, А порой, тоже по ночам, сами принимали или «подбирали» оружие, спрятанное в каком-нибудь укромном местечке.