Шибуми, стр. 103
– Все Французские международные силы безопасности в этой части страны поставлены на ноги. У них есть приказ уничтожить меня, если только я попытаюсь выйти за пределы этой области.
– Уф-ф! Единственная прелесть Сил безопасности состоит в их полнейшем, вошедшем в легенду идиотизме.
– И все же они попытаются помешать мне. И им это может удаться. Нам нужно нейтрализовать их. Ты помнишь Мориса де Ландэ?
– Человека, которого они называют Гном? Да, конечно.
– Мне надо связаться с ним. Мне понадобится его помощь, чтобы спокойно проникнуть в Англию. Сегодня ночью мы перейдем через горы в Испанию, в Сан-Себастьян. Потом мне будет нужна рыбацкая лодка, чтобы проплыть вдоль побережья до Сен-Жан-де-Лу. Ты сможешь это устроить?
– Станет ли корова лизать соляной столб, в который превратилась жена Лота?
– Послезавтра я вылетаю из Биаррица в Лондон. Эти ублюдки будут наблюдать за аэропортами. Но их сеть слишком редкая, ее ячейки слишком велики, и это нам на руку. Я хотел бы, чтобы начиная с этого дня к местным властям поступали сведения, будто меня видели в Олороне, в По, в Байонне, в Сен-Ан-грасе и в До – везде в одно и то же время. Нужно создать невообразимую путаницу сообщений из разных концов, так, чтобы сообщение, которое поступит из Биаррица, прозвучало незаметно в этом потоке информации. Можно это устроить?
– Можно ли это устроить? А может ли… Я не могу припомнить никакой старинной поговорки для этого случая. Да, это можно устроить. Снова вернулись старые времена, а?
– Боюсь, что ты прав.
– Ты, разумеется, возьмешь меня с собой?
– Нет. Такие вещи не для тебя.
– Ола! Надеюсь, что седина в моей бороде не может обмануть тебя. В этом теле живет юноша, мальчик! Самый что ни на есть юнец, в полном смысле этого слова!
– Не в этом дело. Если бы нужно было ворваться в тюрьму или убрать сторожевые посты, никто не смог бы помочь мне лучше, чем ты. Но здесь речь идет не о мужестве, не об отваге. Это дело тонкое, тут нужна только ловкость – и ничего больше.
Как Ле Каго обычно делал, находясь вне дома, на открытом воздухе, он отвернулся и расстегнул брюки, чтобы облегчиться, не переставая в то же время повторять:
– Ты считаешь, что я не способен на хитрости, на уловки? Да я – сама хитрость, само коварство! Я, как хамелеон, могу слиться с окружающей обстановкой!
Хел не мог сдержать улыбки. Этот, сам сотворивший свой образ, народный герой, ослепительный в своем помятом вечернем костюме конца девятнадцатого века, с хрустальными пуговицами, сверкавшими в солнечных лучах на переливающемся всеми цветами радуги парчовом жилете, с беретом, низко надвинутым на темные очки, со своей ярко-рыжей, со стальными проблесками, бородой, закрывавшей чуть ли не весь его шелковый шарф, – этот человек с гордостью заявлял, что он необычайно хитер и ловок и обладает абсолютно неприметной внешностью, не привлекающей к себе внимания окружающих. При этом он стоял в комичной позе, зажав под мышкой старую, побывавшую в боях макилу, и водил рукой, разбрызгивая струйки, точно школьник.
– Нет, я не хочу, чтобы ты ехал со мной, Беньят. Ты больше поможешь мне, если устроишь все то, о чем я тебя просил.
– А после этого? Что я буду тут делать, пока ты там будешь развлекаться в свое удовольствие? Молиться и бить баклуши?
– Я скажу тебе, что ты будешь делать. Пока меня не будет, ты можешь заняться приготовлениями к исследованию пещеры. Переправь вниз все остальное необходимое нам оборудование. Водонепроницаемые костюмы. Баллоны с воздушной смесью. Когда я вернусь, мы попытаемся пройти пещеру от начала до конца. Ну как?
– Это, конечно, лучше, чем ничего. Но все же не слишком много.
Из дома вышла служанка и сообщила Хелу, что его хотят видеть в замке.
Он нашел Хану в буфетной; она стояла, держа в руке телефонную трубку и прикрывая ее ладонью.
– Это мистер Даймонд: тебя соединили по твоему заказу.
Хел посмотрел на трубку, затем опустил глаза, глядя в пол.
– Скажи ему, что я скоро увижусь с ним.
Они закончили свой ужин в комнате, устланной татами, и теперь молча глядели, как вечерние тени, наплывая, сгущаясь, то и дело изменяясь, окутывают сад. Николай сказал Хане, что должен уехать приблизительно на неделю.
– Это связано с Ханной?
– Да.
Не было смысла говорить ей о том, что девушка умерла.
Помолчав немного, она сказала:
– Когда ты вернешься, срок моего пребывания здесь будет почти на исходе.
– Знаю. К тому времени ты должна будешь решить, хочешь ли ты и дальше жить вместе со мной.
– Да.
Она опустила глаза, и впервые, с тех пор как он ее знал, на щеках ее вспыхнул легкий румянец.
– Никко? Это было бы очень глупо, если бы мы решили пожениться?
– Пожениться?
– Нет, ничего, не обращай внимания. Сама не знаю, что это мне вдруг взбрело в голову. Не думаю, чтобы мне действительно этого когда-нибудь захотелось.
Чуть коснувшись подобной возможности, она тотчас отпрянула, робко ускользая от его ответа, не дожидаясь, пока он произнесет первое слово.
Несколько минут Хел сидел, глубоко задумавшись.
– Нет, это совсем не глупо. Если ты решишь посвятить мне целые годы своей жизни, то мы, без сомнения, должны сделать что-то, чтобы твое будущее было обеспечено материально. Поговорим об этом, когда я вернусь.
– Я больше никогда не скажу об этом ни слова.
– Я понимаю, Хана. Но я напомню тебе.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
УТТЭГАЭ
СЕН-ЖАН-ДЕ-ЛУ – БИАРРИЦ
Открытая рыбацкая лодка взрезала серебрящуюся ртутным блеском, чуть колышущуюся на воде лунную дорожку; луна стояла еще совсем низко над морем, и весь пейзаж напоминал акварель, не отличающуюся высоким художественным вкусом. Дизельный мотор астматически задохнулся – лодка остановилась. Нос ее накренился, а дно с хрустом проехалось по морской гальке, когда суденышко подтащили ближе к берегу. Хел соскользнул за борт, стоя по колено в волнах вздымавшегося прилива, закинул за плечо рюкзак. Он помахал рукой, в ответ последовало какое-то неясное ответное движение в лодке, тогда он повернулся и побрел к пустынному берегу; его холщовые штаны намокли и отяжелели от воды, матерчатые туфли на веревочной подошве увязали в песке. Мотор кашлянул и начал ритмично постукивать; лодка, удаляясь в открытое море, двигалась вдоль мглистых, матово-черных очертаний побережья по направлению к Испании.
С кромки дюны ему видны были огни кафе и баров, полукругом огибавших маленькую гавань Сен-Жан-де-Лу, где рыбацкие лодки сонно покачивались на темной маслянистой воде. Перекинув рюкзак на другое плечо, Хел направился к “Кафе Кита”, чтобы подтвердить свой, сделанный по телеграфу, заказ на обед. Владелец кафе раньше был шеф-поваром в Париже; выйдя на пенсию, он вернулся к себе домой, в деревню. Ему доставляло несказанное удовольствие демонстрировать время от времени свое искусство, особенно когда месье Хел давал ему carte blanche<Полную свободу действий (франц.)> с точки зрения выбора блюд и расходов на их приготовление. Обед следовало приготовить и сервировать у месье де Ландэ, “чудесного маленького джентльмена”, который жил в большом старом доме ниже по побережью и которого никогда не видели на улицах Сен-Жан-де-Лу, так как его облик мог бы вызвать нежелательные замечания, а возможно, даже и насмешки плохо воспитанных мальчишек. Месье де Ландэ был чуть побольше метра ростом, хотя ему уже и перевалило за шестьдесят.
Когда Хел негромко постучал в заднюю дверь, мадемуазель Пинар осторожно выглянула в щелку между занавесками; лицо ее тут же расплылось в широкой улыбке.
– Ах, месье Хел! Заходите же! Прошло уже столько времени с тех. пор, как вы в последний раз, заглядывали к нам! Входите же, входите! Ах, вы совсем промокли! Месье де Ландэ с нетерпением ожидает обеда.