Светлая и Темный, стр. 15

— Теперь мы связаны, Сафира! — надо мной раздался глухой ненавистный голос. Темный коготь коснулся кольца на моем пальце. — Это моя душа, она привязана к тебе. Пока ты жива, для меня не будет другой женщины. — Затем, скользнув когтем по цепочке, скрепляющей два украшения, указал на браслет и прошептал на ухо, обдавая кожу горячим дыханием, лишь чудом не заставив меня отскочить в сторону от отвращения. — А этот браслет теперь крепко держит твою душу в моих объятиях и для тебя не будет другого мужчины.

Я больше не могла сдерживаться, и маленькая девочка во мне зашептала, мысленно отстраняясь от всего: «Не хочу слышать, не хочу видеть, не хочу, не хочу…» Так легче выжить, так проще пережить.

Мою руку отпустили с неохотой, так и не дождавшись ни одного слова. Я резко отшатнулась в сторону, не посмев поднять на нового мужа глаза, чтобы как следует разглядеть. Внутреннее, свихнувшееся и запуганное «я» видело не то темную, смертельно опасную фигуру, не то черную статую из камня, которая грозила задавить без сожалений, без раздумий. И тьма накатывала волнами, заставляя задыхаться от безысходности и отчаяния: выхода больше нет, выбора нет, а свобода, поманив призрачным крылом, растворилась в небытие…

Я проиграла все и окончательно! Прости, мама, я подвела тебя, не исполнила твою мечту. Хемвиль никогда не будет моим. Твоя смерть была совершенно напрасной. Как и мои мучения!

«Прости, прости, прости…» — невольно шептали мои губы, а сознание мучительно выпутывалось из чужих, липучих, словно паутина, сумерек.

— Сафи, очнись, пожалуйста, очнись… — плакала рядом Ноэль.

Наконец, я открыла глаза и прохрипела:

— Дай, воды, пожалуйста.

Затем, захлебываясь и обливаясь, глотала живительную влагу, смачивая пересохшее от волнения горло, смывая горький привкус жутких воспоминаний. Вернула кружку кузине и судорожно обвела келью испуганным взглядом. Я тут, а не там, значит все происшедшее в прошлом. В «ее» прошлом, не моем. А я — нормальная! И даже Ира, мачеха, неплохо ко мне относилась. Жаль, в последнее время на фоне кризиса среднего возраста и материального положения изменилась. И отец меня любил… как умел, и подруги были замечательные и душевные, коллеги уважали и ценили — вообще хорошо жилось, а тут… Бр — р-р!!!

Хлопнувшись на такую же сырую, как и моя рубашка, подушку, я пожалела не только себя. Надо же, такой кошмар приснился, что потом прошибло. Это же какие стальные канаты вместо нервов бывшей владелице этого тела иметь надо было?! Ведь даже меня, глядя на творившееся в Хемвиле, потрясло до основания.

— Сафи… с тобой все в порядке? — испуганно и осторожно, словно душевнобольную, спросила Ноэль.

— Да какое «в порядке», когда я свою вторую свадьбу вспомнила… — не сдержавшись, пожаловалась ей.

Ноэль чуть — чуть помолчала, потом нервно засмеялась, вынудив ухмыльнуться и меня. А через минутку, мы, обнявшись, обе оплакивали жалкую судьбу двух сироток.

Наши рыдания прервали сестра Аниза, явившаяся для медосмотра, и абаниса Эйра, которая, видимо, зашла лично убедиться, что со мной все хорошо. А может, чтобы проверить, не стала ли я опять сумасшедшей. Увидев наши зареванные лица, обе замерли и нерешительно затоптались возле двери. Пришлось прямо рукавом вытирать слезы, сопли, а потом долго исповедоваться в «грехах», правда, пропустив попытку убийства родственника и… много чего еще, во избежание дальнейших, совершенно не нужных неприятностей. Будучи в той жизни верующей, не раздумывая, попросила разрешения при первой же возможности сходить в часовню. Хотела поставить свечу за душу «той» Сафиры, замолвить за нее словечко местным богам. Ожидаемо мое желание вызвало удовлетворенную, одобрительную улыбку у обеих служительниц Триединого.

Перед уходом монахинь я попросила организовать ванну, и мне опять пошли навстречу. Пока сестры носили воду в лохань, мы с Ноэль поели. Затем обе тщательно вымылись и устроились на большой мохнатой шкуре, извлеченной из сундука, возле камина. Мы сушили волосы, помогали друг другу расчесываться и разговаривали. Разумеется, я не могла не задать насущный вопрос:

— Ноэль, а почему мы здесь, в обители? И где мой муж?

Девушка смотрела на огонь, обняв худенькими руками колени. Я же медленно, осторожно водила гребнем по ее волосам, не торопя с ответом:

— Сразу после венчания нас увезли из дома. Обитель находится в трех днях пути от Хемвиля. Как раз посередине между замком и границей с драканами.

— От чего такая поспешность? — удивилась я.

Она пожала плечиками и задумчиво поделилась:

— Знаешь, грант очень плохо себя чувствовал после вашего бракосочетания…

— На него столь сильное впечатление ненормальная жена произвела? — весело отозвалась я, любуясь гладкими блестящими волосами драки, красноватыми на фоне пламени.

Кузина обернулась и посмотрела на меня не по годам мудрыми усталыми глазами:

— С тех пор, как я живу в Хемвиле, не помню, чтобы ты улыбалась. По — доброму. Чтобы твои глаза улыбались и светились жизнью, а за последние несколько дней это происходит так часто и так естественно для тебя… Но совсем непривычно для меня. Ты слишком изменилась, Сафи. После… смерти… Может там и правда… светло, тепло и…

— Не пугай меня! — прервала я шестнадцатилетнюю девчонку, вздумавшую отправиться на тот свет. — Жизнь прекрасна, и скоро ты в этом убедишься!

Она отвернулась и тяжело вздохнула:

— Я боюсь, Сафи!

— Чего, милая? — отложив гребень, положила ей ладони на плечи и начала легонько массировать.

— Что чудо, случившееся с тобой, исчезнет, — тихо шепнула она и еще тише добавила, — каждый раз боюсь, когда ты… засыпаешь, что очнешься прежней, а я… вновь буду одна.

Я обняла ее со спины, прижалась виском к виску и тихо, но твердо пообещала:

— Клянусь тебе, Ноэль, прежней я никогда не стану!

— Ты уверена? — всхлипнула девушка, положив ладони на мои руки.

— Более чем! Клянусь всем на свете!

Девушка расслабилась, буквально обмякла в моих объятиях.

— Значит, чудо все?таки есть на свете. Значит, надеется на него можно…

— Надежда всегда должна умирать последней, сестренка! — со знанием дела заявила я. — А теперь, что ты там про дракана нашего говорила? Ослаб после бракосочетания?

— Почему нашего? — удивилась Ноэль.

— Я об этом мужчине пока ничего не помню и не знаю, получается он тебе лучше знаком, — усмехнулась я.

Повернув голову в мою сторону, драка неуверенно улыбнулась, потом не удержалась и поморщилась:

— Слава Триединому, это не так!

— А что так? Слишком страшный? — осторожно поинтересовалась я.

— Во — первых, грант Керо старый, ему уже тридцать семь. — Просветила юная Ноэль тоном умницы — отличницы. — Во — вторых, с виду непривычный: смуглый, волосы черные, а драки светлокожие и светловолосые. И вообще — жуткий. И аура у него такая сильная, что даже подавляет физически.

— Ну, ты наговорила… аж сбежать захотелось, — уселась я сбоку от собеседницы, поближе к огню, а то продрогла, слушая описание мужа номер два.

Драка хмыкнула с пониманием, тяжко вздохнула и, разведя руки, заключила:

— Да куда ж ты побежишь?то? Мы побежим? Мир большой, но все драки в одном царстве живут. Редко кто за пределы уезжает. Нас быстро найдут, не свои, так чужие. И без защиты две одинокие женщины…

Приняв ее сомнения и доводы к сведению, я предложила:

— Хорошо, давай оперировать теми данными, что у нас в наличии имеются.

— Чего — чего? — с недоумением переспросила драка.

Мысленно дав себе оплеуху за чужой канцелярский язык, «перевела»:

— Про слабость гранта ты хотела рассказать!

Ноэль кивнула и ответила:

— Может я и не права, но в замке милорд Керо буквально олицетворял силу: внутреннюю и физическую. А после свадебного обряда выглядел усталым и так тяжело на коня садился, и лицо посерело.

— Может, потому что он — темный, а священники несут свет в массы…