Ночи большого города, стр. 55

Господи Иисусе! Так вот где собака зарыта?

– Во-первых, я никогда не убивался по ее дочери, – угрюмо бормочу я, задетый ее замечанием. – Меня мучили угрызения совести, а это разные вещи. Во-вторых, – она смотрит на меня с такой тревогой и ожиданием, что я немного теряюсь. – Кэтрин, ты даже не представляешь себе, каково это просыпаться и засыпать с мыслью, что кто-то, неважно кто, твоя девушка, подруга или друг, гниет из-за тебя в могиле. Тем более что мы перед этим поссорились…

Она огорченно опускает голову и жует губу.

– Но прошло уже шесть лет, – продолжаю я. – Пора двигаться дальше. То, что она изменяла мне, вовсе не оправдывает моих злодеяний, но это лишний раз доказывает, какими уродливыми были наши отношения. И, отвечая на твой вопрос, – нет, дело не в ребенке.

– А в чем?

– В тебе. В нас. В перестрелке в Бронксе. Когда я увидел тебя выскочившей из такси, у меня чуть сердце не остановилось! Боже, да если бы в тебя попали… – я на мгновение возвращаюсь в то место, где меня самого едва не убили, и болезненно морщусь, – поверь мне, я бы точно не стал облачаться в траурный костюм и искать виноватых. Я бы попросту умер. Потому что без тебя моя жизнь не имеет смысла. Я очень люблю тебя, малышка. И это невозможно сравнить ни с тем, что было раньше, ни с тем, что могло бы быть, останься Мануэла жива. Это другое. Мои чувства к тебе настолько яркие и искренние, что порой меня это даже пугает.

Кэтрин обнимает меня за шею и тихонько всхлипывает.

– Со мной то же самое. И я тоже умру без тебя, – шепчет она сквозь горячий поток слез.

– Ну-ну, тише, – успокаиваю ее я, – куда ты собралась? Я старше тебя на целых одиннадцать лет и по природе своей должен загнуться первым. Кто, если не ты, позаботится о наших детях, внуках, моих гитарах и картинах Уорхола, м-м?

– Мне плевать, толкну их на аукционе. А насчет детей и внуков, – она сконфуженно отлепляется от меня и вытирает щеки ладонями, – ты серьезно считаешь, что девяностолетняя, потухшая в маразме бабуля будет кому-то нужна?

Я смеюсь.

– Бабуля, может, и нет, а вот ты – да. Потому что ты самая чудесная женщина на свете.

Она грустно улыбается.

– Это ты сделал меня чудесной. Ты заставил меня почувствовать себя красивой, всколыхнул во мне страсть, пробудил во мне жизнелюбие… ты подарил мне, пожалуй, самое ценное, что у тебя есть, – свою любовь. И я благодарна судьбе за мою депрессию, за предложение Риз отправить меня в Нью-Йорк, за каждую незначительную деталь, которая помогла нам найти друг друга. Теперь я понимаю, что все это было не случайно. Что все предопределено.

– Кэтрин…

Она забирается ко мне на колени, валит меня на спину, и мы начинаем целоваться.

Я тоже благодарен судьбе, что она привела ее к дверям моего офиса. Что невзирая на мои протесты, она не струсила и прошла со мной этот нелегкий путь. Что она спасла меня от самого себя и заставила взглянуть на мир иначе. Она – мое чудо. Мой щит и меч, моя опора…

– М-м-м, – ее сладкий стон возвращает меня в реальность. Я сжимаю ее ягодицы сильнее, а она окручивается вокруг меня как лоза и вытаскивает рубашку из моих брюк.

Я довольно мычу…

– Эй, хулиганье, – хихикает возникший из ниоткуда Майк. Вот черт! – Хватит лизаться! Предки зовут на десерт.

Я неохотно отрываюсь от Кэтрин и поправляю спереди штаны, что, разумеется, не ускользает от внимания этого болвана.

– Ого! – он присвистывает. – Хорошо, что я не появился минутой позже, а то наткнулся бы на сцену из «Девяти с половиной недель».

– Заткнись, бестолочь, – отвесив ему звонкий подзатыльник, я заправляю рубашку внутрь и застегиваю ремень. – И научись стучаться. Что у тебя за манеры?

– Манеры? – фыркает Майк, глядя на покрасневшую, но улыбающуюся от уха до уха Кэтрин. Она приглаживает пальцами волосы и встает. – Это не я решил потрахаться в родительском доме, чувак. Где твои манеры?

– Никто не собирался трахаться, ты, дубина. И вообще, следи лучше за собой. Что это за дерьмо такое? – я указываю на его рваные джинсы.

– «Diesel». Круто, да?

– Нет, Майк. В двадцать семь это уже не круто.

– Старпер.

– Клоун.

– Эй, вы двое, – заткнитесь! Сколько можно цапаться? – Кэтрин бесцеремонно выпихивает нас обоих из комнаты, и мы втроем спускаемся вниз.

Глава 23

Ложка дегтя

Впервые за последние два месяца я проснулась раньше будильника и мне не надо никуда спешить. На улице уже вовсю пахнет весной, и, к счастью, у меня сегодня нет занятий, поскольку в академии позавчера изменилось расписание. Отныне по четвергам у второй группы – выходной!

Своего личного водителя я великодушно отпустила, поэтому за завтраком Роберт предложил мне прокатиться с ним до офиса и поторчать там, пока он будет трудиться на благо строительного бизнеса, но я предпочла лениво поваляться в постели, посмотреть сто девяносто шестой эпизод «Друзей», а после отправиться на долгожданную встречу с Селест, с которой мы не виделись, кажется, уже целую вечность.

Облаченная в свои любимые скинни, длинную футболку с изображением Мика Джаггера и высокие синие конверсы, я непринужденно спускаюсь по Бродвею в сторону Лафайетт-стрит и бросаю взгляд на часы. Опять вышла слишком рано, так что придется коротать время в «Старбаксе». Что ж, не беда.

Не успеваю завернуть к кофейне, как на экране высвечивается номер Риз. Черт, это не к добру.

Я неохотно поднимаю трубку.

– Тетя…

– Кэти, милая, доброе утро!

– Доброе утро. Как вы? – из вежливости спрашиваю я, высматривая вдалеке знакомую вывеску.

– Замечательно, дорогая, а ты?

– Тоже неплохо, спасибо.

– Ты занята? Где ты?

Начинается!

– Прогуливаюсь по Бродвею, намереваясь полакомиться эспрессо с ванильным пончиком.

– Отличный план, – она смеется. – Не хочешь заглянуть ко мне в магазин? Судя по всему, ты находишься поблизости…

Вот дерьмо! Я мысленно проклинаю себя за честность.

– Э-м-м, я не знаю, я…

– Поболтаем о том о сем, посмотришь нашу новую коллекцию. Что скажешь? Ты ведь придешь? – уточняет она таким вкрадчивым тоном, что у меня язык не поворачивается ей отказать.

– Да, конечно, – черт! – Назовите мне точный адрес, я пройдусь по навигатору, – бесхребетно проговариваю я, поскольку не в моих интересах рушить наш хрупкий мир.

– 127-я Грин-стрит, милая.

– Ясно, скоро буду.

Бутик тети оказался меньше, чем я предполагала.

Не вычурный, вполне уютный, за исключением, пожалуй, сумасшедшего количества зеркал, украшающих чуть ли не каждую стену. Кем был ее дизайнер? Закоренелым нарциссом?

Стоило мне войти, как Риз с ходу затащила меня в примерочную и на пару со своей ассистенткой принялась наряжать меня в дорогостоящие модные тряпки, что, безусловно, вызвало мой праведный гнев, однако бежать было уже некуда. Я терпеливо выдержала шестнадцать мучительных примерок и ни разу не пикнула.

– Лесли, упакуй вон те платья для моей племянницы, водитель потом заберет. О, и черный приталенный пиджак тоже.

Что? Я ошеломленно роняю челюсть, но от пререканий воздерживаюсь. Смысл сопротивляться? Все равно она победит.

– Попроси Долорес принести нам кофе и фрукты, – она оборачивается на мою притаившуюся от смущения фигуру. – У тебя ведь еще есть минутка?

Я смотрю на дисплей. Сэл подъедет только через полчаса.

– Да, есть, – отвечаю я.

Просияв, тетя берет меня за руку и тащит за собой.

– Присаживайся, – предлагает она, когда мы проходим в ее впечатляюще светлый кабинет. Я послушно опускаюсь на белый кожаный диван, а она быстро закрывает распахнутое настежь окно и присоединяется ко мне.

– В последнее время нам нелегко пришлось. Бедный Роберт, он едва не поплатился жизнью за проступок своего брата…

– За мой проступок, – поправляю ее я. – Если бы я не поехала за ним, ничего бы не случилось.

– Брось, Кэти. Ты тут ни при чем.