Бросок на Альбион, стр. 26

Наконец-то Гильдебранд понял логику учителя из монастыря Бек! Европа оказалась в кольце Византийских императоров, Византийской церкви! Но этого же нельзя допустить! Кардинал поднялся. Он уже готов был спросить, что же делать, как спасти Европу от растущего влияния византийской церкви? Ланфранк опередил его:

– Нужно дать разрешение на брак Вильгельма и Матильды.

Гильдебранд сел в кресло. Ланфранк продолжил тихим голосом свою речь.

Вильгельм Незаконнорожденный – сын Роберта Дьявола. Уже одно это делает его очень полезным для церкви. Но об этом позже. Матильда даст ему имя. Это имя у него можно будет отнять в любой день, если он сделает что-либо, несогласное с волей Римской церкви. (Вот где кардинал окончательно просветлел лицом!)

Дюк Нормандии мечтает об английской короне, говорит – пока, правда, не очень громко, – о том, что Эдуард когда-то в дружеской беседе обещал сделать его наследником английского престола. Это обещание, даже если оно и было дано юному Вильгельму, ровным счетом ничего не значит, так как по древнему обычаю король в Англии выбирается народом и утверждается собранием Витана, представителями высшей знати и народа, а не назначается и не передается по наследству. Даже Кнут Могучий не мог изменить этот обычай в пользу своих детей. Но Вильгельм упрям и беспощаден, жаден и коварен. Нормандии ему мало. Это знают все. Об английском престоле он мечтает и не скрывает это. А для Римской церкви большего подарка в столь трудный час не придумаешь! Она даст ему разрешение на брак, он породнится с самыми знаменитыми европейскими родами и будет делать все, что выгодно папе Римскому. Другого такого человека в Европе нет. Надо учесть и тот факт, что, несмотря на некоторые качества характера, Вильгельм уже неоднократно доказывал (как и его отец совсем недавно) свое полное расположение к Римской церкви.

Кардинал Гильдебранд уже прекрасно знал, что дюк Нормандии должен жениться на Матильде Фландрской, но прервать Ланфранка он не решался: магия логики учителя покорила его.

Воинов, готовых драться на Альбионе, в Нормандии, в Бретани, других областях Франции и Европы, много. Это – обедневшие рыцари, бесчисленные шайки разбойников, мелкие феодалы, любители приключений. О богатствах Англии им известно от вездесущих купцов…

Гильдебранд поверил во все доводы Ланфранка безоговорочно. Но вдруг тот сказал такое, что даже кардиналу стало не по себе:

– Эта победа воодушевит народы Европы на войну с неверными.

– Какая победа? – стараясь не выдавать волнения, спросил Гильдебранд.

– Вильгельма в Англии, – ответил как о чем-то уже свершившемся худой приор из Бека.

– На какую войну?

– Победа в Англии не сможет удовлетворить всех жаждущих грабить. В Европе слишком много бедных. И количество их постоянно увеличивается. Их можно будет поднять на великое дело, чтобы сбить напряжение междоусобных войн в Европе. После победы Вильгельма в Англии сделать это будет нетрудно. Простому человеку нужна вера в возможность победить. Хотя бы вера в возможность победить. И он пойдет на любую войну.

(Шел еще только 1052 год. О крестовых походах в Европе еще никто не думал. Ланфранк говорил о вере в возможность победить. И только лишь. Гильдебранд, будущий папа Римский Григорий VII, не догадывался даже, что через сорок-сорок пять лет в Европе сложится ситуация, когда одно лишь слово папы Римского – Урбана – взбудоражит десятки тысяч людей, и сын того человека, о котором так печется приор из Бека, поведет армию христиан в первый крестовый поход).

– Вера в возможность победить, – угрюмо сказал кардинал, и по тону, по задумчивому выражению лица, Ланфранк понял, что дело он свое сделал.

ЛАНФРАНК И ВИЛЬГЕЛЬМ

Некоторые любители эффектных выводов считают, что люди невысокого роста обладают повышенной политической активностью и повышенными политическими амбициями, стремлением побеждать всех и всегда. Если бы эти любители увидели рядом тщедушного Ланфранка и могучего Вильгельма, то они бы перестали оценивать людей, используя показатели всевозможных измерительных инструментов.

Приор монастыря Бек был дюку Нормандии по грудь. Они стояли друг перед другом возле стола в комнате Вильгельма. На столе, ближе к окну, лежала закрытая книга, рядом отдыхал скромный подсвечник без свечи.

Вильгельм, человек импульсивный, взрывной, ждал добрых вестей из Италии, готовился к приезду Ланфранка. Подготовился внутренне.

– Я исполнил твою просьбу, – спокойно сказал приор.

– Я не останусь перед тобой в долгу, – герцог с трудом сдержал радость, ему хотелось пировать. Пировать было рано.

Сначала нужно было увидеть отца Матильды, назначить день свадьбы, обнять девушку, о которой он мечтал более десяти лет. Для людей стремительного нрава – это больше, чем вечность.

– Ты читаешь Цезаря. Хорошая книга. Римский консул покорил Англию, – голос приора сбил волну счастья герцога Вильгельма. Дюк Нормандии вспомнил последние несколько ночей, проведенных в этой комнате наедине с «Записками Цезаря», и другая страсть взволновала его.

– Цезарь многому меня научил. Он завоевал Англию.

– Он покорил Альбион, – подправил Вильгельма любитель точных слов. – Завоевать этот остров еще никому не удавалось. Покорить несколько племен…

– Я не вижу разницы в этих словах, – перебил его Вильгельм.

– Она есть.

– Мне трудно понять, о чем ты говоришь. Цезарь разгромил армию бриттов, римляне основали на Альбионе колонию. Она расширялась.

– Они вели себя на острове очень осторожно. Местные племена терпели их по многим причинам.

– Тебе было трудно в Риме? – сердце Вильгельма не выдержало, напомнив о Матильде.

– В Риме трудно всем. Я получил разрешение на твой брак с Матильдой Фландрской. Это свяжет тебя неразрывными узами с древнейшими родами Европы.

«Я сам себе род!» – хотел крикнуть Вильгельм, но – удивительно! – при Ланфранке подобные желания, столь обычные для взрывного дюка Нормандии, если и появлялись, то гасли быстро и надежно.

– В чем же разница этих слов? – спросил Вильгельм и удивился: как быстро скачут его мысли!

– Цезарь и все после него покоряли племена и народы острова, теснили их с благодатных земель. Они покоряли народы.

– Это так, – молвил Вильгельм, пытаясь ухватиться за идею Ланфранка, понять ее.

– Тебе может выпасть совсем другая задача.

– Какая?

– Завоевать Англию. Завоевать. Момент может наступить очень скоро.

– После смерти Эдуарда Исповедника?

– Он проживет еще долго.

– Воевать против него я не смогу.

– Ты не понял меня, Эдуард может прожить долго, но время это пролетит для тебя быстро, и когда настанет твой час, то…

– Я понял.

– Ты не должен тянуть со свадьбой.

– Опять Матильда! Неужели без нее никак нельзя.

– Без нее нельзя. И ты знаешь это лучше меня. Тебе, вероятнее всего, придется завоевывать Англию. К этому нужно готовиться основательно.

– В чем тут разница! Завоевать, покорить – победить, победить их всех надо в нескольких сражениях! Как то делал Цезарь и в Галлии, и в Британии.

– Нет. Племена в любую минуту могут выйти из повиновения. И тогда война. Так было в Англии после Цезаря. Восстание племен следовало одно за одним. Самое крупное из них вспыхнуло в 57 году по Рождеству Христову, почти тысячу лет назад.

– Ты можешь рассказать об этом?

– Мы сядем. Я устал с дороги.

Они сели за стол, разница в росте стала не столь заметной.