Шотландские тайны, стр. 73

— Да, милая, и тебе это прекрасно известно. Но позволь заметить, что в этот раз ты перехитрила саму себя. Ты предложила моим братцам это странное пари. Ты сказала Питеру, будто в Шотландии он сможет найти себе дело по сердцу. Ну, и кто же станет твоей следующей жертвой? Моя бедная мать? Или мои сестры? Не знаю. Но за себя я теперь ручаюсь. Я уже не тот простофиля, который когда-то слушал твои рассуждения о прекрасной Шотландии. Все! С этих пор мы с тобой не будем говорить ни о Дисайде, ни о Страткерне. Они того не стоят! Шотландии и твоему клану нужны мои деньги? Так вот: они их не получат!

Ноздри Кейтлин раздувались, щеки пылали. Она была в ярости.

— Что ты сказал?! — прошипела она.

— Ты прекрасно меня расслышала, милочка. Ты пы-аешься обменять свои ум и красоту на мое богатство. Может, ты не знала, каково твое истинное призвание?

Кейтлин не находила слов. Она задыхалась от негодования. И все это после того, что она для него сделала?! Вот она — английская благодарность! А она-то ради него уехала из Дисайда, бросила на произвол судьбы дедушку, и Фиону, и… и Бокейн! А какие ночи пережили они вдвоем! Как хорошо было разговаривать с ним по душам! Как она доверяла ему! И его родным, которым самое место в Бедламе, тоже! А он!.. Он заявил, что Кейтлин продала себя ради нескольких акров земли и сундуков с деньгами… или где он там хранит свои сокровища!..

— Надеюсь, ты не собираешься уверять, что любишь меня? — Голос Ренда звенел, как струна, но внешне он был спокоен, и это обмануло Кейтлин.

— Любовь? — презрительно проговорила она. — А что это такое? Такого слова не знаем ни ты, ни я. Твоя беда, Ренд, в том, что ты не умеешь быть женщине другом. Привязанность, дружба… Впрочем, что это я? Ведь у нас уже как-то был разговор об этом.

На его скулах заходили желваки; он из последних сил сдерживал себя.

— Ты случайно не ставишь ли мне опять в пример Дэвида?

— Я не утверждаю, что Дэвид был безупречен, но что такое дружба, он знал!

— Задушевный друг женщин! — криво усмехнулся Ренд.

Кейтлин смерила его свирепым взглядом.

— Он ошибался, когда судил о тебе. Он думал, что после войны с французами, после того, как ты выполнишь свой долг перед страной, ты вспомнишь о долге перед кланом. Но на самом-то деле тебя совершенно не заботит судьба клана Рендалов, верно?

— Положа руку на сердце, нет, не волнует.

Кейтлин метнулась к кровати и ожесточенно замолотила кулаками по подушкам, мечтая запустить их ему в голову.

— Сегодня ночью ты не ляжешь со мной в одну кровать, не надейся! — воскликнула она.

Ренд коварно улыбнулся.

— Как это по-женски, радость моя! Что, головная боль замучила? Ничего, у меня есть одно лекарство, которое непременно поможет.

Он как раз оперся коленом о кровать, когда Кейтлин любезно объяснила:

— Видишь ли, сегодня — один из неподходящих дней месяца. И если у тебя есть лекарство от этого, тебе будут благодарны все женщины мира.

Ругнувшись сквозь стиснутые зубы, Ренд хлопнул дверью своей комнаты.

22.

На следующее утро гости начали разъезжаться. Большинство отправилось в Лондон, и Ренд, не успокоившийся после вчерашней ссоры, тоже решил поехать в город.

— Вы все присоединитесь ко мне через неделю! — объявил он за обедом изумленным родственникам. — Я захвачу с собой нескольких слуг. Надо же отпереть дом и привести его в божеский вид. Как только в Лондоне узнают, что мы с Кейтлин проводим сезон там, у нас отбою не будет от гостей.

К его словам все отнеслись по-разному. Близняшки, разумеется, пришли в восторг, вдова задумалась, Питер растерялся от неожиданности, а Кейтлин… Кейтлин удивилась и рассердилась одновременно.

Не дав никому опомниться, Ренд сел в карету и укатил.

Городской дом Рендалов находился на площади Беркли. Коротко объяснив дворецкому Уиллису, что от него требуется, Ренд принял ванну, облачился в вечерний костюм и поехал в свой клуб на Сент-Джеймс.

Три дня и три ночи он пил и играл в карты, тщетно пытаясь выкинуть из головы тревожившие его мысли. Когда это не помогло, он стал появляться на всех званых вечерах, не заботясь о том, получил ли он приглашение с золотым обрезом или нет: лорд Рендал повсюду был желанным гостем.

Его окружали самые знаменитые красавицы Европы. Он вел с ними остроумные беседы, отвечал иногда на пожатие нежной ручки, переворачивал ноты во время домашнего музицирования — и упорно думал о своей маленькой Кейтлин и о том, как же он все-таки относится к ней.

Лондон помог ему взглянуть на многие недавние события другими глазами. Оранжерейная, искусственная красота светских львиц ласкала взор, их искусная лесть согревала его душу… И он, забавляясь своей вседозволенностью, заводил иногда с ними беседы о том, что так интересовало Кейтлин, — о земле, о ее плодородии и о пользе конского навоза. Красавицы морщили носик и переливчато смеялись. Им казалось, что Ренд неприлично шутит.

Миновала неделя — и он понял, что изысканные лондонские модницы наскучили ему до зевоты. Озарение пришло внезапно, когда он сидел в столовой и поглощал обед, приготовленный искусным Ладубеком. Проглотив очередной кусок, Ренд вдруг осознал, что ему безразлично, что именно он ест. Протяжно вздохнув, он отбросил салфетку и задумался. Он потерял вкус к жизни, и вернуть его могла бы лишь встреча с Кейтлин.

Попытавшись в очередной раз вырваться из плена ее чар, он закрыл глаза и попробовал воскресить в памяти их самую первую встречу. Ну, что такого было в этой деревенской девчонке? Наивная, дерзкая, с повадками дикого зверька… и некрасивая, между прочим. Тогда, однако, он не успел толком к ней присмотреться, потому что появился Дэвид и увез девушку. Но Ренд поцеловал ее — и с тех самых пор его неудержимо влекло к ней.

А потом он вернулся в Дисайд, чтобы разыскать ее. И, найдя, не узнал. Она показалась ему похожей на мышку, маленькую серенькую мышку. Так ей было удобнее, так на нее меньше обращали внимание. Она хотела, чтобы все мужчины, и он в том числе, не замечали ее, потому что считала, будто ее призвание — это удел старой девы. Но Ренд разгадал ее и изумился бушевавшим в ее душе страстям. Он решил добиться Кейтлин и научить ее быть женщиной.

Конечно, Ренд знал, что между Кейтлин и Дэвидом существовали какие-то отношения, но он отмахнулся от этого. Еще бы! Ведь Дэвид был мальчишкой, а он, полковник Ренд, опытным мужчиной. И Ренд сблизился с Кейтлин и испытал при этом такое наслаждение, какое не дарила ему ни одна из его многочисленных любовниц.

Но затем что-то неуловимо переменилось. И перемены эти пугали Ренда. Он сделался жестким и требовательным. Он захотел полностью подчинить Кейтлин своей воле, потому что подозревал, что она не увлечена им так, как он увлечен ею. Ему казалось, что власть над ее телом равносильна власти над ее душой, — но это было не так. Кейтлин оставалась внутренне независимой. Ренд был уверен, что по-настоящему она любит лишь свою Шотландию — и особенно Дисайд и Страткерн. Конечно же, Ренду ничего не стоило превратить Страткерн в образцовое поместье, но ему не хотелось идти на уступки. Он считал это унизительным, считал, что Кейтлин решит: он пытается купить ее любовь.

Ренда терзали опасения, что Кейтлин станет жалеть его, когда узнает о глубине тех чувств, что он к ней питает. Жалел же он своих бывших любовниц, которые настолько привязывались к нему, что шли на все, лишь бы услышать от него заветные слова признания. И как же они его утомляли! Как надоедали приступы ревности и слезы! Он был счастлив, когда наконец ему удавалось, подарив прощальный поцелуй и положив на туалетный столик кошелек с золотыми, навсегда вычеркнуть этих женщин из своей жизни.

И Ренд вообразил себе жуткую картину. Он, некогда гордый лорд Рендал, молит жену уделить ему хотя бы толику внимания. Он готов на все ради ее благосклонного взгляда.