Случайно влюбилась в… Бога?, стр. 65

Мы лежали, тяжело дыша, он все еще был во мне, и мы прижимались блестящими от пота телами.

Даже если бы я была в состоянии двигаться, не стала бы. Находясь так близко к Гаю, я чувствовала себя целой, умиротворенной и наполненной любовью.

Мой новый рай.

– Вау. Спасибо. И благодарю за новое, такое выносливое тело, – сказала я, наконец переведя дыхание. – Это… было… этого действительно стоило ждать.

– Да, – ответил он, выдохнув. – Хвала Богам, что у нас впереди целая вечность вместе, потому что мне всегда будет мало.

Мне тоже. То есть… Есть мужчины от которых подгибаются пальцы ног, а Гай заставил сотрястись небеса.

– Эмма, я знаю, что все произошло так быстро, но ты такая потрясающая и восхитительная, что я не смог сдержаться. Обещаю, во время следующего раунда не стану торопиться, – произнес Гай.

Святое Гуакамоле. Он всерьез считал, что обделил меня?

– Ты шутишь? Это были лучшие десять минут в моей жизни.

Даже вес его огромного тела меня… не волновал, опять же благодаря новому телу. Гай перекатился на бок и притянул меня в свои крепкие объятья.

– Десять минут? – спросил он.

Я посмотрела на его покрытый потом лоб. Боги, он такой красивый, особенно благодаря сиянию после секса.

Внезапно по внутренней связи пилот объявил о посадке в аэропорту Кеннеди.

– Ты хотела сказать пять часов? – произнес Гай с самодовольной, мужской ухмылкой.

– Пять часов?!

Он злорадно кивнул.

– Надеюсь, что ты абсолютно уверен в моей бессмертности. Потому как если это твоя версия "по-быстрому", боюсь мое сердце не выдержит расширенной версии.

Он улыбнулся и несколько секунд помолчал, но потом разрушил момент словами:

– После свадьбы, ты бы стала носить все девять месяцев кольцо? Я не вполне уверен, что оно сработает после твоего изменения, но мне нравится идея стать отцом.

Я подняла левую руку и посмотрела на два кольца.

На безымянном пальце красовалось с агрессивно-огромным бриллиантом, а на мизинце серебряное с нефритом.

Я в ужасе ахнула.

– Зачем оно мне?

– Несмотря на кровь Пиел и бессмертие, твое тело всегда будет связано с материальным миром, Эмма, потому что твой свет переплетен с осязаемым существом. Мое же нет и я все еще опасаюсь, что наши тела без нефрита несовместимы.

Я почти была готова снять кольцо с нефритом и швырнуть в него, но потом мой разум за кое-что зацепился.

– Погоди, ДЕТИ? Стой! Свадьба?

Глава 42

Три недели спустя. Бароло. Италия.

– Эмма, не думаю, что такая рубашка идет с галстуком, – крикнул Томмазо из гостиной, пока я раскладывала на серебряном подносе двойное печенье с пралине, обсыпанное шоколадной крошкой.

Гай настоял, чтобы его вкуснейшая выпечка подавалась, как закуска, а не десерт.

– Томми, какой мужчина в здравом рассудке посчитает, что розовый не сочетается с черным? – я прикрыла рот, сдерживая смех.

Бросив на меня неодобрительный взгляд, Гай достал вторую порцию печенья из духовки.

– Ладно, – прошептала я Гаю, – да, розовый – пошловат. Но моим девочкам нравится городской стиль. – Анна, Ник и Джесс приедут с моими родителями, стремясь познакомиться с моим мужчиной и его братом Томми.

Я заставила Гая поклясться, что он даст девчонкам шанс, он никак не мог взять в толк, что сейчас нормально для женщины встречаться с мужчиной, прежде чем остепениться.

Я полагала, что он все еще немного старомоден. В конце концов, он ждал семь тысяч лет, чтобы "перерезать ленточку".

– Эмма, прекрати опекать Томмазо, – прорычал Гай. – Он взрослый мужчина и может сам о себе позаботиться.

– Хочешь поспорить? – Жизнь Томмазо сейчас зависела от меня.

После крышесносного секса на высоте в тридцать тысяч футов, мы прилетели в Нью-Йорк, я думала, что смогу начать складывать свою… нашу жизнь по кусочкам.

Жизнь, которая определенно точно включала бы в себя долгий, уединённый отдых на только что отремонтированной вилле Гая в Италии.

Не тут-то было.

После безумно эмоциональной встречи с родителями, во время которой я поведала о том, как меня похитили наркодиллеры, удерживали несколько дней, о том, как меня спасла международная, секретная группа солдат, которая выслеживала наркодиллеров месяцами, я представила родителям любовь всей своей жизни: Гая – одного из тех самых солдат.

Он так подходил на эту роль.

Мама чуть не упала в обморок, увидев его, а папа потерял дар речи. Никто даже не заметил, что мои глаза стали чуть-чуть другого оттенка, к тому же я надела линзы, скрывая бирюзу, потому что они не могли отвести взгляда от Гая.

На самом деле, как и я. Каким-то образом, он стал еще более убийственно красив. Полагаю, любовь красит даже Бога Смерти и Войны.

Но радость воссоединения семьи была недолгой.

– Эмма, нам нужно вернуться в Рим, – объявил Гай, когда я разбиралась в шкафах, решая, что в первую очередь отослать в Италию.

– Но мы ведь только что прилетели! – заныла я.

– Знаю, любовь моя, но только что звонил Габран. Завтра в Консилиуме Учбенов рассматривается дело Томмазо. Мне сказали, что они проголосуют против и его приговорят к смертной казни… отрубят голову.

– Что? Они этого не сделают! – сказала я.

– Карамелька, – начал пояснять Гай. – Позиция невиновности Томмазо не имеет под собой оснований. Совет правит согласно нашим законам, а законы требуют доказательств. Нет никакого железобетонного аргумента, что он предал нас из-за нефрита.

– Но ведь это так. Они должны увидеть разницу, – спорила я.

Гай поцеловал меня в лоб и крепко обнял.

– Кто-то должен поддержать Томмазо и подать апелляцию с просьбой дать еще время для поиска доказательств. Я не имею права вмешиваться, иначе это рассудят, как злоупотребление властью. Ты должна поручиться за него.

Так что ничего не поделаешь. Мы с Гаем отправились в Рим. Я выступила в защиту Томмазо и взяла его на поруки на тридцать дней, пока доктор Лугас со своей командой следят за поведением Томмазо и проводят анализы его крови.

Если они найдут доказательства, то отпустят Томмазо под мое наблюдение на год – своего рода УДО Учбенов – а после он будет полностью свободен.

Мне разбило сердце, что Консилиум внес Томмазо в черный список и, что он никогда больше не будет Учбеном. Казалось, никто не обвинял его, но и не доверял.

Последствия длительного влияния нефрита неизвестны, но для них… предал раз, предатель навек.

Что на счет меня и Томмазо, ну, что я могу сказать?

Для нас обоих было тяжело видеть друг друга впервые после сражения. Я все еще видела мужчину, который был мне не безразличен, но и того, кто потом пытался убить меня.

Хотя он не помнил, что натворил под действием нефрита, ясно расслышал каждую кровавую деталь в ходе судебного слушания. И не мог смотреть на меня без боли.

Я заверила Томмазо, что пережила это, но видела в его глазах мучения, ведь он навредил стольким людям. Во второй раз в жизни он потерял всё, что так любил.

Я прослежу, чтобы он нашел свое счастье, даже если это последнее, что я сделаю. И нужно верить, что смогу помочь склеить его жизнь.

Вот почему я попросила Гая публично признать Томмазо своим братом – уловка богов, о которой я узнала от Ксавьера. Гай дулся на меня два дня, но в качестве жеста доверия, согласился.

Томмазо тоже не был доволен моим планом. Видимо, Гай был очень властным братом.

И одним малюсеньким утешением во всем этом кошмаре, хотя Томмазо было плевать, он стал еще сексуальнее с бирюзовыми, как мои, глазами.

Да, он не Бог Смерти и Войны, но никто не идеален.

Так что сегодня Ник, Анна, Джесс и родители приезжают не только, чтобы познакомиться с моим "мужчиной", который вскоре станет мужем, но и с шуриным Томми.

Кто знает, может ему кто-нибудь понравится. В любом случае, он повеселится. Они действительно умели веселиться.