Роковой мужчина, стр. 46

Он всегда умел обращаться с женщинами. Ему даже не пришлось учиться, это было врожденное умение. Еще в детстве стоило ему принять несчастный вид, и мать беспрекословно исполняла все его желания. И потому его вовсе не удивило, когда домохозяйка Ричарда Мэйтленда охотно согласилась показать ему апартаменты прежнего жильца, решив, что он, быть может, пожелает их снять.

— Мистер Уиверс, не так ли?

— Джордж Уиверс, — уточнил он.

Он не видел причин называться другим именем. Если его хоть раз поймают на лжи, люди захотят присмотреться к нему пристальней, начнут задавать неприятные вопросы. Опыт научил его придерживаться правды, если только нет весомой причины лгать. В этом случае такой причины не было. Он и вправду подыскивал себе жилище попросторней, его апартаменты на Бонд-стрит были тесноваты.

Миссис Эверетт поправила чепчик, застенчиво улыбнулась и повела своего посетителя наверх.

— Уж и не знаю, вправе ли я показывать вам эти комнаты, — говорила она. — Мистер Мэйтленд уплатил за них до конца сентября. Он, знаете ли, платил регулярно каждые три месяца. Такой тихий, приличный джентльмен! Ну да в тихом омуте черти водятся, правда? Знаете, что мне в нем никогда не нравилось? Очень уж он холодно держался, к себе не подпускал. Общительным его не назовешь, что правда, то правда… но чтобы убить?! Никогда не думала, что этакое может случиться!

Домохозяйке было около пятидесяти — пухлая, говорливая, некрасивая женщина. И тем не менее он обращался с ней так же галантно, как со светской красавицей-аристократкой. Глупая корова так и не поняла, что ему от нее нужны только сведения. Убедившись, что миссис Эверетт почти ничего не известно, он уговорил ее вернуться к своим делам и оставить его одного в комнатах Мэйтленда, пообещав взамен, что на обратном пути непременно заглянет к ней выпить чашечку чаю с домашними лепешками.

Едва старая дуреха ушла, как его галантная улыбка мгновенно увяла. Полицейские, конечно, уже забрали отсюда все, что сочли важным, однако он мог бы побиться об заклад, что Ричард Мэйтленд не из тех людей, что оставляют на виду что-либо ценное. Впрочем, это лишь предположение, а опыт научил его никогда не полагаться на свои выводы, не проверив их на практике. Он прекрасно знал, что у них с Мэйтлендом много общего. И если б Мэйтленд оказался вдруг на его месте, тоже непременно пришел бы сюда.

Сейчас, четыре дня спустя, поиски Мэйтленда велись уже без прежнего запала — точнее было бы сказать, что след беглеца остыл. Правда, конные патрули метались как одержимые по всей стране, обшаривая те места, где якобы видели Мэйтленда или его бывшего телохранителя, но в этих поисках не было никакой системы, ничего, что могло бы и впрямь навести на след. Известно было только, что Мэйтленд укрывался в заброшенном домике в окрестностях Челси, а потом ускользнул оттуда в лодке. Лишь на следующее утро лодку обнаружили под причалом в Воксхилле. Там след оборвался.

Ходил слух — и он знал, что слух обоснованный, — что лорд Каспар привлек к поискам Мэйтленда Хью Темплера. Это и его обнадежило… однако пока что об успехах Темплера ничего не было слышно. Если бы они отыскали леди Розамунду, сейчас об этом знал бы весь свет.

Может быть, он все-таки неверно судил о Темплере. Возможно, тот вовсе не оставил в беде старого друга и теперь тянет время, чтобы тот успел замести следы… а в один прекрасный день вернуться и отомстить за все свои злосчастья.

Именно поэтому он и решил, что должен поторопиться. Только у него имеется самая веская причина отыскать Мэйтленда: ему есть что терять, причем больше, чем другим. Не то чтобы он всерьез верил, будто Мэйтленд вычислит своего врага и вернется с ним расквитаться… но после той давней их схватки предпочитал не рисковать.

Несколько минут он бродил по комнатам, осматривался. То, что он обнаружил, немало его удивило. Он ожидал увидеть более спартанскую обстановку — соответственно характеру самого Мэйтленда, — однако эти комнаты были обставлены довольно уютно, обитая синим мебель из ореха и красного дерева говорила о достатке и вкусе владельца. Только библиотека выглядела именно так, как он ожидал: книжные шкафы рядами, пара потертых кожаных кресел по обе стороны от небольшого камина, письменный стол — вот почти и вся обстановка.

Оглядев комнаты, он принялся методично, ящик за ящиком, обшаривать все шкафы и шкафчики. Все было именно так, как он предполагал: два-три письма, пара записок да несколько документов, которые не представляли для него совершенно никакой ценности. Единственное, что в конце концов привлекло его внимание, — небольшой пейзаж маслом, висевший в простенке в библиотеке. Пейзаж был исполнен довольно неплохо, хотя и не рукой мастера, и изображал великолепный дом, выстроенный в неоклассическом стиле, на фоне сельской местности. Автором его был Ричард Мэйтленд.

В комнатах Мэйтленда были и другие пейзажи его работы, но все — виды Шотландии: угрюмые скалы, свинцово-серые озера, вересковые пустоши, по всей видимости, места, где Мэйтленд родился и вырос.

Он еще раз обошел все комнаты, но на сей раз обращал внимание только на картины. Все они были намного лучше того пейзажа, что висел в библиотеке, и ни на одной не красовался автограф Мэйтленда.

Ему показалось, что пейзаж с изображением дома имеет для Мэйтленда какое-то личное значение, иначе с какой стати он стал бы хранить свое посредственное творение? Тут ему пришло в голову кое-что еще: пейзаж-то скорее английский, чем шотландский…

Он вспомнил, что на время каникул по домам разъезжались все, кроме Мэйтленда, тот уезжал к дяде, у которого был дом где-то в Беркшире.

Как же его звали, этого дядю? И как назывался тот дом? Впрочем, едва ли это важно. Когда Мэйтленд покинул окрестности Челси, он направился вниз по течению, в обратном от Беркшира направлении.

Уиверс задумался, прикрыв глаза и потирая пальцами переносицу. Неужели это — ложный ход, чтобы сбить погоню со следа? Что еще проделал Мэйтленд, чтобы обмануть преследователей?

Он открыл глаза и воззрился на пейзаж работы Мэйтленда. Если б только вспомнить название этого дома… Поразмышляв немного, он снял со стены пейзаж и подошел с ним к окну.