Погоня за призраком, стр. 70

Гвинет разбудил свист ветра, бушевавшего за окном. Открыв глаза, она увидела горящие свечи. В спальне было тепло и тихо.

В ту же секунду она резко подскочила, осознав, что в комнате нет Джесона. Потрогала его подушку — она еще хранила его тепло. Теплыми были и простыни, на которых он лежал совсем недавно.

«Очевидно, ушел к себе в спальню», — подумала Гвинет.

Она, пожалуй, даже обрадовалась отсутствию Джесона, представив, как трудно ей было бы сейчас взглянуть ему в глаза. Все случилось так быстро и неожиданно, что Гвинет даже подумать ни о чем не успела.

Только теперь Гвинет начала ощущать свое тело. Оно было горячим, чуть влажным и хранило запах Джесона. А еще Гвинет хотелось плакать, но не потому, что ей было грустно, а потому, что… просто хотелось плакать.

А ведь всю жизнь она презирала женщин, которые любят поплакать.

Гвинет усмехнулась, выскочила из постели и подняла с пола свою ночную рубашку. Почти успела надеть ее, как вдруг увидела жилет и шейный платок Джесона, висящие на стуле. Что было бы, найди их утром Мэдди!

Гвинет потянулась за жилетом, но внезапно остановилась, посмотрела на зажженные свечи, на разведенный в камине огонь, на вещи Джесона, развешанные на стуле, и решила, что тот просто вышел ненадолго и должен с минуты на минуту вернуться. Она тряхнула головой, накинула на плечи халат и сама отправилась на поиски Джесона.

Она нашла его именно там, где и предполагала. Из спальни Марка в коридор падала широкая полоса света, и Гвинет тихо подошла к раскрытой двери, чтобы увидеть Джесона, который стоял, наклонившись, над кроватью сына, держа в руке зажженную свечу и внимательно всматриваясь в лицо спящего мальчика. Когда Гвинет увидела выражение лица самого Джесона, у нее сжалось сердце.

Джесон почувствовал присутствие Гвинет, повернул к ней голову, а затем осторожно укутал Марка одеялом и вышел за дверь.

— Нам нужно поговорить, — негромко, но решительно заявил он.

Гвинет боялась, что после того, как они закончат заниматься любовью, ей будет трудно взглянуть в лицо Джесону, но на деле все оказалось легко и просто. Он выглядел непривычно мягким и спокойным, и Гвинет крепко уснула, уткнувшись лицом в плечо Джесона, чувствуя, как и во сне он продолжает обнимать ее за плечи, и не переставая удивляться происшедшим в нем переменам.

— Не сейчас, Джесон, — так же тихо ответила она. — Вот-вот здесь появятся слуги. Что они будут говорить, если увидят нас с тобой вместе в такой час?

— Мне плевать на то, что они будут говорить.

Он буквально втащил Гвинет в ее собственную спальню, запер дверь, поставил на стол принесенную с собой свечу и медленно повернулся лицом к Гвинет. Сердце у нее забилось неровно, сильными редкими толчками.

— В чем дело? — спросила она. — И почему ты так на меня смотришь?

Он осторожно двинулся навстречу ей, говоря на ходу:

— Ты понимаешь, что ты натворила? Из-за твоей гордости я потерял целых семь лет общения со своим сыном. Ты жила с человеком, которому был безразличен мой сын и которому ты сама тоже была безразлична, как я теперь понимаю. Почему ты сразу не обратилась ко мне? Почему ничего не сказала про Марка?

— И что, интересно, я должна была тебе сказать? — прищурилась она. — «Между прочим, Джесон, хотя ты и не помнишь, но однажды ты переспал со мной, и теперь познакомься — это твой сын Марк». Это я должна была тебе сказать? И ты поверил бы мне.

— Да! — проревел он.

Тогда вновь заговорила Гвинет, но теперь уже яростно и гневно:

— В то время ты обязан был исполнить свой долг перед семьей — жениться на богатой невесте ради спасения Хэддоу. Об этом я узнала от твоей бабушки, причем задолго до того, как бежала с Найджелом. То же самое я слышала и от Триш — задолго до того, как вышла замуж. Все мы прекрасно знаем о том, что Рэдли — люди долга. А теперь представь, что я пришла в твой дом после твоей свадьбы с твоим ребенком на руках!

— Неправда, — покраснел Джесон. — Это все твоя гордость. Это кем же нужно быть, чтобы продолжать жить с человеком, который ненавидит твоего сына? Моего сына! Ты была единственной опорой и надеждой Марка и позволила ему так низко пасть!

От этих слов Гвинет вздрогнула, словно от пощечины, и побледнела.

— Гвин, прости меня. Я не хотел. Не хотел.

Джесон потянулся к ней, но Гвинет оказалась проворнее. Она не только успела увернуться от объятий Джесона, но и изо всей силы ударила его по лицу ладонью.

— Гвин!

Он снова протянул к ней руку, но она снова уклонилась, и тогда рука Джесона безвольно опустилась вниз. И он заговорил, и каждое слово давалось ему с большим трудом:

— В этой огромной кровати он кажется таким маленьким и беззащитным. Когда я представил, каково ему жилось среди людей, которые не любили его, у меня чуть сердце не разорвалось. Прости, ты просто пришла в неподходящую минуту, и я не сдержался. На самом деле во всем я виню только себя. Если ты не могла прийти ко мне за помощью, значит, я должен был сам найти вас.

— Можешь не винить себя больше ни в чем, — холодно сказала Гвинет. — Я оставалась с Найджелом потому, что у меня не было выбора. По закону отцом Марка считался именно он. Если бы я ушла от него, он мог забрать Марка себе. По закону он имел на это право.

— Но ему же не нужен был Марк. Из разговора с твоим свояком я четко понял, мой сын никому не был нужен.

Гвинет с трудом вздохнула раз, второй и вдруг обнаружила, что каждый вздох дается ей теперь через силу.

— Он был нужен мне, — сказала она. — И я никогда и никому не дала бы его в обиду. Только поэтому я и оставалась с человеком, который меня ненавидел. Да, ему не нужен был Марк, но он не мог допустить, чтобы кому-то стало известно, что это не его сын. Да, он не любил меня, но он не мог допустить такого позора — дать жене уйти от него. Тем он меня и держал — страхом за Марка. Так что не нужно осуждать меня, Джесон Рэдли! У тебя нет права осуждать меня!

Он содрогнулся, услышав муку в ее голосе.

— Не нужно, Гвин!

Джесон схватил ее за руки. Гвинет сопротивлялась, извивалась, пыталась вырваться, но не смогла, и наконец Джесону удалось повалить ее на кровать и прижать сверху своим телом.