Тридевятое царство. В когтях белого орла, стр. 51

– Голову не тем забиваешь, – пояснил Ставр, – все ты правильно сделал. Не мог ты поступить иначе, и слово свое нарушить.

– Я ощущаю, что этот камень тяжелый, – неуверенно ответил Микула, он держал на весу кусок скалы с быка размером, но рука его слегка подрагивала.

– А раньше не ощущал? Я все время ощущаю тяжесть, хоть и могу поднять.

Ставр для пробы поднял лежавший рядом валун, не одной рукой, как Микула, а двумя.

– Все верно, тяжелый, – подтвердил он.

Микула только помотал головой:

– Никогда такого не было.

– Странно. Ладно, ты отдохни давай, завтра у нас день может трудным получиться.

– Зачем мне отдыхать, – опешил Микула, – я уже лет сто не отдыхал.

– Как в народе говорят – утро вечера мудренее, а народ глупости не скажет.

– Ладно, – неуверенно кивнул пахарь, – может, и правда надо хоть раз в сто лет отдыхать.

Микула лег возле пригорка, Ставр развел рядом походный костер, чтобы было веселее. Когда он подбрасывал ветки в огонь, со стороны лежавшего товарища услышал еле различимое бормотание:

– Сама жизнь, сказал, меня накажет… Вот так и сказал. Но он же не колдун какой!.. Да и что мне колдовство?.. Не действует на меня колдовство. Все. Посплю немного, как обычные люди. Завтра буду свеж и бодр. Да, так все и будет.

Глава 47

Замороженное время

Мороз просто поражался трудолюбию и порядку, присущему новому племени. Прошло совсем не так много времени, а берендеи уже построили целый город, с улицами, лавками и мастерскими. Идти дальше было тяжело, да и опасно. Потери войска оказались куда значительнее, чем хотелось бы, ягги оказали серьезное сопротивление, особенно зачарованные медведи. Немало жизней отнял и явившийся неожиданно иниевый великан, гримтурс. Он и сейчас стоял на окраине поселения, замороженный как сосулька. Этот бой потребовал от Морозки особенных усилий: непросто было поразить холодом такую большую цель, тем более изначально очень морозоустойчивую. И все же это трудное испытание он прошел и вышел победителем. Люди относились к необычному колдуну доброжелательно, но все же с опаской. Вот и сейчас несколько детишек наблюдали за ним из-за ряда досок, о чем-то переговариваясь между собой. Озорства ради Морозко создал хоровод снежинок, что закружились прямо над детворой. Несколько детей убежали, но два мальчика и девочка остались, с восторгом рассматривая, как свет играет на кружащихся снежных узорах.

– Здорово, – раздался сзади знакомый голос. Мороз обернулся и увидел Дмитрия, берендейского царя.

– Здравствуй, царь.

– Здравствуй, здравствуй… – отмахнулся от официозного титула богатырь, он любил общаться с подданными по-простому, – ты как, останешься?

Вопрос был важный. Пленников, которых ягги готовили для жертвоприношения, берендеи освободили. Большинство приняло решение остаться здесь хотя бы на зиму. Это на Руси еще только вступала в силу осень, здесь уже ощущалось приближение зимы, по утрам было холодно, и лужи замерзали, покрываясь тонкой коркой льда.

– Мне все равно некуда идти, так что я вернусь. Но сейчас мне нужно сделать два важных дела. Остановить свое старение и найти Великую Яггу. Она не успокоится, пока есть возможность заполучить меня, так что либо я, либо она. Нельзя дать ей подготовиться для нового удара.

– Как знаешь, – не стал спорить Дмитрий, – если что – тебе здесь всегда будут рады. Леса тут хорошие, сам видишь, как быстро мы новые терема ставим.

– Это потому, что ты валишь крепкую сосну под корень одним ударом.

– И я помогаю чем могу, а как же… И все же народ, сам видишь, работящий и толковый. Первую зиму будет тяжело, запасов крайне мало. Но леса тут богаты дичью, реки и озера – рыбой, а молодежь и дети летом наберут грибов и ягод. Проживем. Потом землю распашем, жизнь наладится.

– Как называется-то город этот?

– Мы его Устюгом назвали, «надежда» по-берендейски.

– Что же, желаю вашему городу стать великим и процветающим.

– Великий Устюг, – покатал на языке слово царь, – а что, звучит. Мне нравится. А ты правда можешь старость остановить?

– Не знаю, – честно признался Мороз, – вроде умение таковое в голове есть, а сработает или нет – непонятно. В прошлый раз не сработало, погубив творившего волшбу белого колдуна.

– Это того самого, про которого сказки рассказывают?

– Недостоин он сказок, – лицо волшебника исказилось от воспоминаний, – я думаю, что само его имя должно быть забыто и проклято.

– Хорошо, издам царский указ, приказывающий забыть его имя, – пошутил Дмитрий.

Мороз сидел на бревне и думал. С каждым часом он становился все старше. Сейчас его лицо было практически наполовину скрыто окладистой седой бородой. Как ни хотелось еще немного побыть в компании доброжелательных берендеев, пора было идти. Творить столь опасную волшбу нужно подальше от людей.

– Ах да, – спохватился Дмитрий, – я же тебе подарок принес.

Богатырь достал из заплечного мешка и развернул красивую красную шубу и добавил к ней меховую соболиную шапку.

– Красота какая, – восхитился Мороз, – а почему красная?

– Они думали, тебе такой цвет нравится, – растерялся царь, – женщины сшили, а отдать боятся. Ты вроде и хороший человек, но все же колдун. Люди колдунов опасаются и недолюбливают, так что ты на баб не обижайся.

Мороз не обижался. Тогда, в горячке боя, он надел на себя какой-то тулуп, от крови ставший красным, а потом просто не на что было поменять. Не голым же ходить, срамотой сверкая…

– Спасибо, – поблагодарил волшебник, – скажи мастерицам, что мне по сердцу их подарок.

– Нет, правда, надо что-то делать, – вздохнул берендей, – когда мы познакомились, у тебя борода с небольшой проседью только шею закрывала, а теперь уже лопата такая здоровая да вся седая…

– Да, пора, – Морозко поднялся с бревна, – я вернусь как смогу.

– Давай, волшебник, удачи тебе в твоем деле! – Дмитрий тоже поднялся с бревна и протянул руку.

– И вам успехов, – Мороз крепко пожал протянутую длань, – надеюсь, еще свидимся.

Волшебник осмотрелся по сторонам. Место было вполне подходящим. От людского поселения он ушел уже достаточно далеко, вокруг был глухой лес. Ему самому было интересно, получится или нет. У белого колдуна ничего не вышло, но его подвело неправильное рождение. Волшебство такой силы и сложности творить можно только один раз в жизни, второй попытки не будет. Готов ли он? Если честно, то не очень готов, но седая борода уже достигала живота. Еще день промедления – и можно просто умереть от старости.

Выглядит все понятным, вместе с памятью колдуна из прошлого ему пришло и знание, что и как надо делать. Если бы кто-то попросил объяснить суть планируемой волшбы простыми и понятными словами, то наиболее близким ответом было бы: «заморозить в себе само течение времени». Уж что-что, а морозить он умеет, этого не отнять.

Морозко немного постоял, собирая в кулак решимость. Цена ошибки – его жизнь; хотелось серьезно подготовиться. Неожиданно в груди кольнуло, сильно и резко, так что от неожиданности волшебник скривился. В голову пришло понимание, что у него нет больше и дня. Вообще нет больше времени, нужно колдовать сейчас. Это было нехорошо, место волшбы надо было бы зачистить, чары работают не только на самого заклинателя, но и на небольшом расстоянии от него. Надо было бы прогнать зверье и птиц, их могло задеть, но теперь уже выбирать не приходится. В худшем случае на белом свете появится не способная умереть от старости мышь-полевка, и то до первой лисицы.

Держась за сердце, Морозко принялся творить волшебство. Потоки времени нельзя увидеть, но они существуют. Заморозить то, что не видно, – очень сложно, потоки нужно прочувствовать, а для этого нужен не просто колдун, а великий заклинатель. Таким был когда-то его предшественник, таким стал и он благодаря памяти белого колдуна. Прошлая попытка была неудачной, волшебнику для успеха не хватило самой малости, соблюдения особых условий ритуала рождения. Родители его предтечи, по понятным причинам, не соблюдали условий. Они их даже не знали, не предполагали даже, кто родится в их семье. А вот его мать все сделала как надо. В голове снова всплыл нечеткий образ матери из младенческих воспоминаний. Кто она была?