Первая мировая война, стр. 163

Первая революция в Германии произошла 2 октября. Но не на улицах, чего боялся Людендорф, а в зале заседаний: канцлером стал двоюродный брат кайзера, принц Максимилиан Баденский. Он согласился на эту должность только после того, как кайзер принял два его условия: теперь объявлять войну и заключать мир имеет право только парламент, а сам кайзер должен незамедлительно отказаться от руководства армией и флотом. В тот же день на совещании в Берлине Гинденбург повторил совет Людендорфа (сам Людендорф остался в Спа) о немедленном заключении перемирия. «Армия не может ждать сорок восемь часов», – заявил Гинденбург кайзеру. Принц Максимилиан возражал. Он не хотел вступать в переговоры с противником, уже оставив позиции на фронте. «Я надеялся, что смогу побороть пессимизм и восстановить уверенность, – вспоминал он, – поскольку сам по-прежнему был твердо убежден, что, несмотря на истощение наших сил, мы способны много месяцев удерживать врага вне пределов нашего отечества».

Гинденбург ответил, что ситуация требует немедленного перемирия. Если ситуация настолько плоха, язвительно парировал принц Максимилиан, то армия должна поднять белый флаг на поле боя. Решение принято не было, поскольку Гинденбург, как до него Китченер в Великобритании, не смог отстоять свою точку зрения и лишь упрямо повторял ее. Потребовался рапорт от Людендорфа – с предложениями и обоснованиями. Этот рапорт был отправлен в Берлин вечером того же дня после телефонного звонка от Гинденбурга. В нем говорилось, что катастрофа на Салоникском фронте, «в результате которой требуется ослабить наши резервы на западе», и невозможность восполнить «тяжелейшие потери», понесенные за несколько последних дней, делают необходимым немедленное перемирие, «дабы избавить немецкий народ и его союзников от дальнейших ненужных жертв». Письмо Людендорфа, под которым Гинденбург поставил свою подпись, заканчивалось откровенным описанием того, что происходит на фронте: «Каждый день обходится нам в тысячи жизней храбрых солдат». Это предложение могло быть написано почти в любой из 1500 минувших дней войны.

Принц Максимилиан не оставил надежду отсрочить просьбу о перемирии. 3 октября он предупредил Гинденбурга, что поспешное перемирие может привести к потере как Эльзаса и Лотарингии, так и районов Восточной Пруссии с преобладающим польским населением. Эти территориальные уступки Германии входили в Четырнадцать пунктов проекта мирного договора президента Вильсона. Гинденбург снова позвонил Людендорфу, а затем сообщил канцлеру, что для высшего командования Германии потеря Эльзаса и Лотарингии приемлема, в отличие от территории на востоке. Как выразился один историк, «становилось все более и более очевидным, что канцлер прочел Четырнадцать пунктов, а высшее командование нет»? [262].

Принц Максимилиан наконец определился. 3 октября он включил в состав правительства двух депутатов от Социалистической партии, один из которых, Филипп Шейдеман, мудро заметил: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Чтобы положить конец ужасу, требовалось перемирие. 4 октября, проинформировав рейхстаг о необходимости мира и заручившись поддержкой Австрии в том, что уже нельзя было откладывать, принц Максимилиан отправил в Вашингтон телеграмму с предложением о перемирии.

В тот же день на французско-американской конференции, проходившей во французском городе Труа-Фонтэн, началась разработка планов доставки американских солдат и вооружения через Атлантику для кампании, которая должна была привести к разгрому Германии в конце 1919 г. или в самом начале 1920 г. Главными действующими лицами на конференции были маршал Фош и американский военный министр Ньютон Бейкер. Они договорились ускорить переброску войск зимой 1918 г., чтобы следующим летом у американской армии было все необходимое для наступления в 1919 г.

В сентябре в Соединенных Штатах было выпущено 297 артиллерийских орудий. Следующей целью стало производство чуть больше 1000 единиц в период с октября по декабрь 1918 г. и еще 1000 – с января по апрель 1919 г. Аналогичные планы ускоренного производства на следующие полгода и далее были приняты и для других видов вооружений. По всей Франции американская армия создавала широкую сеть телефонных и телеграфных линий, чтобы улучшить связь с фронтом: американцы извлекли уроки из неудач в Аргонском лесу и намеревались обеспечить успех кампании 1919 г.

Франко-американские договоренности, достигнутые 4 октября в Труа-Фонтэн, внушали надежду на серьезные военные успехи в первые месяцы 1919 г. Пока войска Першинга пытались вернуть себе инициативу на Мёзе, их командующий подсчитывал, сколько дивизий ему понадобится во Франции к 1 июля 1919 г. для решающего сражения. Получалось 3 360 000 человек, бо?льшую часть которых предстояло переправить через Атлантику на британских кораблях – на два миллиона больше, чем было в его распоряжении. Войска были уже в пути.

Глава 26

Крах Центральных держав

Во Франции художник Джон Сингер Сарджент с июля месяца путешествовал вдоль линии фронта в поисках вдохновения для картин, заказанных британским Министерством информации. 4 октября 1918 г. он писал другу: «Много месяцев я не понимал, как подступиться к данной мне теме, совместным действиям британских и американских войск. Конечно, они взаимодействовали, но абстрактно, а не в каком-то конкретном месте, которое можно изобразить на картине». Он никак не мог найти сюжет, хотя три месяца, отведенные ему на создание картины, подходили к концу. «Я потратил впустую кучу времени на поездки на передовую, – писал он другому своему приятелю шесть дней спустя. – Там нечего писать – все уродливое, скучное, разбитое, а увидеть можно только одного или двух человек». Затем Сарджент отправился на Сомму в надежде, что его все же посетит вдохновение. «На Сомме я наконец увидел то, что хотел: запруженные войсками дороги, – писал он. – Насколько я могу судить, это лучшее из зрелищ, которые может предоставить война».

На самом деле Сарджент решил написать не войска на марше. С ним на Сомме был еще один художник, Генри Тонкс, которому министерство заказало картину на медицинскую тему. В поисках сюжета они с Сарджентом отправились на перевязочный пункт близ Ле-Бак-дю-Сюд на дороге в Дуллан. «Там, – пишет биограф Сарджента, – под ясным осенним небом они увидели ослепших от горчичного газа солдат, ждавших своей очереди. Сарджент наконец нашел свою картину, хотя ее сюжет не имел ничего общего с условиями договора. Тонкс сказал, что не будет возражать – нисколько»? [263].

Сарджент сделал эскизы, вернулся в свою студию в Лондоне и приступил к работе над картиной. На полотне «Отравленные газом» изображены две группы ослепших солдат с повязками на глазах, десять человек в центре и девять на заднем плане – солдаты построены в колонну, и их ведет за собой дежурный. Каждый положил руку на плечо идущего впереди. Некоторые не расстались с винтовками. На переднем плане на земле лежат более двадцати человек; на глазах у них тоже повязки. Поле на заднем плане тоже усеяно лежащими людьми. Не видно ни медсестер, ни врачей. Вдали, у самого горизонта, крошечные фигурки играют в футбол. Картина произвела огромное впечатление и на выставке Королевской академии 1919 г. была названа «картиной года».

На юге в первую неделю октября фронт из-под Салоников переместился в глубину Сербии. Несмотря на капитуляцию Болгарии, австрийские войска продолжали сражаться. Людендоф прекрасно понимал, какую опасность для Центральных держав представляет неуклонное продвижение сербов и французов на север, через сербскую Македонию к Дунаю и Белграду. Тем не менее и в Берлине, и в Белграде надеялись, что все каким-то образом обойдется. 4 октября Германия и Австрия направили президенту Вильсону «ноту мира» с просьбой согласиться на перемирие. И немцы, и австрийцы давали ясно понять, что это не капитуляция и даже не предложение по мирному договору, а попытка прекратить войну без предварительных условий, которые могут быть невыгодными для Германии и Австрии. Таково было желание принца Максимилиана.