Первая мировая война, стр. 136

Понимание жестокости войны не могло ограничиться зонами боевых действий. 27 декабря британский военный корреспондент и романист Филипп Гиббс, вернувшийся с Западного фронта в Лондон, рассказывал собравшимся политикам и журналистам об условиях окопной войны. Один из присутствовавших, Ч. П. Скотт, записал потом в дневнике: «Человеческая природа не в состоянии вынести все эти ужасы». Но они продолжатся, и их придется выносить и в следующем году.

Глава 21

Центральные державы на пороге триумфа

Даже опасные для союзников последствия выхода России из войны не повлияли на осторожную политику Соединенных Штатов. В первый день 1918 г. генерал Першинг выступил против требования Ллойд Джорджа срочно направить из Америки максимально возможный дополнительный контингент войск и по прибытии немедленно влить его в действующие британские и французские части.

Ллойд Джордж утверждал, что Германия планирует нанести «сокрушительный удар по союзникам» до того, как полностью подготовленная американская армия летом займет свое место на фронте. Першинг с этим не соглашался. «Не считаю, что в данный момент положение настолько сложное, чтобы направлять наши роты и батальоны в британские или французские дивизии, – телеграфировал он военному министру в Вашингтон, – и сделаю это только в случае тяжелого кризиса». Однако Першинг откликнулся на просьбу Петена ввести в состав французских дивизий четыре находящихся во Франции полка афроамериканцев. Они оставались там до окончания войны.

В начале 1918 г. Западный, Итальянский, Салоникский и Турецкий фронты представляли собой сцену не крупномасштабных наступательных действий, а периодических стычек в виде атак и контратак. На бывшем Восточном фронте в российско-немецких мирных переговорах наступила двухнедельная пауза в связи с празднованием Нового года. В тылу с новой силой развернулись политические движения, возлагавшие надежды на то, что переговорные процессы, усталость от войны и неожиданные повороты событий позволят им обрести государственность. Впрочем, главным условием для реализации таких надежд был распад Австро-Венгерской империи, в чем еще никто не мог быть уверен.

5 января, выступая перед британскими профсоюзными лидерами, Ллойд Джордж заявил, что распад Австро-Венгрии не является военной целью союзников. Он все еще надеялся отделить империю Габсбургов от Германии, хотя и не говорил об этом публично. А в границах самой империи росли националистические настроения и строились планы. 6 января в Праге, в построенном перед войной Общественном доме, архитекторы которого стремились выразить идею национального возрождения, состоялось специальное собрание, выдвинувшее требование независимости чешских земель – Богемии и Моравии. Через две недели немецкоязычное население Судетской области Богемии потребовало создания собственной провинции.

Те, кто был на стороне Антанты, могли считать, что победа союзников создаст благоприятные условия для обретения зависимыми странами национального самоопределения, если не независимости. 8 января президент Вильсон в обращении к конгрессу Соединенных Штатов озвучил проект мирного договора для послевоенной Европы, состоящий из четырнадцати пунктов, на первый взгляд чрезвычайно демократичных и либеральных. В будущем международные договоры должны были обсуждаться открыто, а дипломатические процессы проходить «откровенно и на виду у общественности». На морях предлагалось установить абсолютную свободу судоходства. Следовало ликвидировать все экономические барьеры и установить «равенство торговых условий» для всех стран, провести сокращение морских вооружений. При разрешении колониальных споров «интересы заинтересованного населения должны были иметь равный вес со справедливыми требованиями правительства, чьи права должны быть определены». Германии надлежало освободить всю территорию России, «освободить и восстановить» Бельгию, освободить все французские территории, «исправить зло, причиненное Пруссией Франции в 1871 г.» в отношении Эльзаса и Лотарингии». Границы Италии предлагалось «исправить на основе ясно различимых национальных границ», передать Италии австрийскую провинцию Южный Тироль. Народы Австро-Венгрии должны были получить «широчайшую возможность автономного развития». Следовало восстановить Румынию, Сербию и Черногорию, обеспечить Сербии свободный выход к морю. Турецким частям Османской империи предлагалось предоставить «прочный суверенитет», а другим народам, проживающим на турецкой территории, дать нерушимые гарантии «автономного развития». Далее предполагалось создание независимого Польского государства, «объединенного… автономного… со свободным неограниченным выходом к морю». И наконец, должно было быть образовано «общее объединение наций» в целях создания гарантий политической независимости и территориальной целостности «как больших, так и малых стран».

Четырнадцать пунктов возникли как противовес растущей популярности большевизма среди солдат Центральных держав и должны были оказаться более привлекательными, чем мирные предложения большевиков. Однако они не в полной мере удовлетворили растущие надежды народов на обретение государственности. Народам Австро-Венгрии предлагалась не независимость, а, по словам Вильсона, «широчайшая возможность автономного развития». Многие чехи и словаки отметили это с разочарованием. Вильсон не проявил никакого внимания или уважения к надеждам южных славян на создание собственного единого государства. Австрия должна была оставить Сербию и Черногорию, но он никак не упомянул два других южнославянских народа – хорватов и словенцев. Через два дня после того, как Вильсон озвучил свои Четырнадцать пунктов, в Лондон прибыла финская делегация, надеявшаяся заручиться поддержкой Британии в обретении независимости Финляндией. От прежней надежды на покровительство Германии они отказались.

В гонку за предоставление национального покровительства втянулись обе враждующих стороны. Союзники и их противники искали новых сторонников в военном конфликте или надеялись изолировать давних врагов. В день прибытия в Лондон финской миссии Центральные державы и большевики признали независимость Украины. 12 января о своей независимости от России объявила Латвия. На следующий день революционным декретом № 13 Ленин и Сталин заявили о поддержке самоопределения армян. В Брест-Литовске после новогодних каникул возобновились мирные переговоры. На этот раз делегацию большевиков возглавлял Троцкий, который надеялся, пусть даже под угрозой мировой революции, ограничить претензии Германии и Австрии на существенные территориальные приобретения за счет России. Турки также направили делегацию в Брест-Литовск. Они рассчитывали вернуть себе земли Восточной Анатолии, завоеванные Россией в 1878 г.

Каждая страна переживала конфликт между желанием продолжать войну и надеждой на ее завершение. Но союзные державы по-прежнему публично декларировали и активно утверждали нравственный императив победы. 10 января, выступая в Эдинбурге, Бальфур заявил, что ужасы войны «ничто» по сравнению с «немецким миром». Британское правительство, призвав в армию почти два миллиона человек, вынашивало планы прибавить к ним как минимум еще 420 000.

Через три дня после выступления Бальфура философ-пацифист Бертран Рассел в частном письме прокомментировал его речь: «Мир проклят. Единственное светлое пятно – Ленин и Троцкий». Пацифизм Рассела редко находил поддержку в Британии. 14 января британский офицер-пехотинец Макс Плоумен, раненный на Западном фронте и отправленный домой по инвалидности, предпринял редкий шаг и подал в отставку, написав полковому адъютанту, что его ненависть к войне «постепенно переросла в твердое убеждение, что организованная война любого рода всегда является организованным убийством». Плоумен добавил: «Я глубоко уверовал в доктрину инкарнации (что Бог действительно живет в теле каждого человека) и считаю, что убийство человека – это всегда убийство Бога».