Цвет дали, стр. 21

Укатонен распрямился, и внезапно, несмотря на налипшие на пальцы перья птиц, которых он ощипывал и потрошил, перед ней во весь рост предстал таинственный и могучий энкар.

— Да воцарится гармония, — произнес он, используя такой сложный оборот высокой речи, что Анито не сразу смогла понять его слова.

Теперь, когда она стала старейшиной, Анито собиралась посвятить больше времени изучению таких тонкостей, как, например, язык официального общения. Облачко сожаления пробежало по ее коже, когда она подумала, сколько разных протокольных правил и связанных с ними норм поведения ей предстоит заучить наизусть. Такие вещи ее никогда не интересовали. Илто пытался заставить ее зазубрить те особенности поведения, которые она была обязана знать как будущая старейшина, но заученное стекало с нее, как грязь, смываемая дождем.

— Расскажи-ка мне об этом существе, — попросил Укатонен.

Анито пустилась в рассказ о том, что случилось с тех пор, как они нашли это животное умирающим в лесу. Укатонен не отрываясь следил глазами за повествованием Анито, его глаза горели, уши были широко расставлены. Он впитывал ее слова, как лист впитывает в себя солнечные лучи. Когда Анито закончила, он подсел к животному поближе. Оно свернулось в клубок, прижавшись к стенке гнезда, одна рука прикрывает лицо, другая отброшена на пол шпорой вверх. И прежде чем Анито успела его остановить, энкар соединился с неизвестным существом. Он тут же окрасился в розовый цвет и разорвал контакт. Животное продолжало спать, видимо, контакт не потревожил его.

— Этого не надо было делать, — раздраженно сказала Анито. Ее слова были окрашены в красные тона. — Я пообещала этой твари, что никто не будет с ней соединяться. Если б она сейчас проснулась, мне уже никогда не удалось бы вернуть ее доверие. Эта тварь — моя атва до тех пор, пока я не доставлю ее к ее народу. Мне вовсе не хотелось бы вязать ее по рукам и ногам и тащить на своем горбу в Лайнан! — И тут до Анито дошло, как резко она говорит с энкаром, и она побурела от стыда.

К ее удивлению, розовый цвет кожи Укатонена сменился грязно-синим, что свидетельствовало отчасти о желании успокоить ее, отчасти о сожалении и раскаянии.

— Извини, кене. Я хотел взглянуть на его клетки. Не думаю, что я его потревожил.

Анито в удивлении подняла на него глаза. Укатонен разговаривал с ней, обращаясь как к старейшине. С ней впервые кто-то разговаривал столь официально.

— Я тоже иду в Лайнан, — продолжал он. — Один энкар что-то слышал о группе каких-то странных существ, уничтожающих лес. Твоя тварь похожа на тех, которых видели на берегу. Возможно, она сумеет помочь мне узнать, что происходит в Лайнане. Если эта тварь — твоя атва, ты будешь обязана оказать содействие и возместить ущерб, который они нанесли лесу.

— Я не знаю ни о каких существах на берегу, — возразила Анито. — Никакой власти над тварями в Лайнане у меня нет. Мне известна лишь вот эта тварь, и я не подготовлена к такой ответственности, эн. Я даже еще хорошенько не понимаю, что значит быть старейшиной.

Укатонен положил руку на грудь Анито. Весь темно-синий от желания успокоить ее.

— Ты об этих существах знаешь куда больше любого тенду. Я, например, ничего подобного даже не видел, пока не встретился с вами. Знаю, что прошу у тебя слишком многого, но кто-то же должен взять на себя ответственность и привести в равновесие все то, что было нарушено. Это и есть главный смысл жизни старейшины, Анито.

— Да и сумею ли я восстановить природное равновесие? Я ведь только-только прошла верран, а к тому же в тех краях буду чужаком. Никто не станет меня слушаться.

— Мы не сможем найти путей достижения равновесия, пока не узнаем, что там произошло. А тот народ к тебе обязательно прислушается. Придется. В конце-то концов они твоя атва. Ты о них знаешь куда больше нас, вместе взятых. Ты уже и меня обучила многому, чего я раньше не знал, кене. И я теперь у тебя в долгу.

Серое облачко сожаления пробежало по коже Анито. Паучья сеть долга и обязательств, опутывающая каждого старейшину, уже опустилась и на нее. Это навсегда, понимала она. Вся оставшаяся жизнь уйдет у нее на накопление долгов и на расплату с ними.

— Тебе вовсе не обязательно делать все самой, — уверял ее Укатонен. — У тебя будут неплохие союзники. Я тебе помогу, потом там будет еще один энкар. И деревенские тоже тебя послушают.

Анито высветила слова благодарности, стараясь не думать о том, какие долги наделает она в процессе включения этих новых животных в равновесную природную систему.

— Это будет трудный и долгий путь. Твое тело нуждается в отдыхе. Тебе надо хорошенько выспаться, кене, — сказал Укатонен. Он снял с ветки светящийся гриб, спрыснул его питательным раствором и убрал в короб с крышечкой.

Анито устроилась между своей атвой и Укатоненом и тут же крепко заснула.

8

Джуна наблюдала, как Спираль и новый туземец обсуждают ее, и ей было ужасно любопытно, что они о ней говорят. В сложном, быстро меняющемся мельтешений узоров единственным различимым символом был тот, которым туземцы обозначали ее имя. Джуна покачала головой. Она слишком устала, чтобы пытаться строить догадки о смысле их разговоров. Она сдалась и пошла спать.

Утром следующего дня Спираль сказал ей, что им придется задержаться на этом месте. Что это означало — час, день или неделю, было непонятно. Джуна попробовала было протестовать, но Спираль просто отвернулся от нее и тут же снова заснул. Новый туземец, которого она прозвала Ящерицей, так как символ его имени походил на стилизованное изображение этого животного, не позволил Джуне будить Спираль.

Когда стало ясно, что протесты ни к чему не приведут, Джуна села за свой компьютер, чтобы поработать над языком инопланетян. После часа работы появился сигнал, что батарейки близки к истощению. Джуна вздохнула. В ее мешке лежал еще и компьютер Оливера. Она достала его, включила и дала команду приготовиться к приему данных. Когда компьютер выдвинул соответствующие штекеры и провода, Джуна соединила обе машины и переписала свои файлы. Затем завернула свой компьютер в сетку для сбора еды и полезла на верхушку дерева. Там она крепко привязала компьютер к освещенной солнцем ветке и оставила для подзарядки батарей.

Когда она вернулась в гнездо, то обнаружила, что Ящерица рассматривает компьютер Оливера. Спираль еще крепко спал. Ящерица отдал ей машину, а потом указал рукой на самозаряжающийся компьютер.

— Что-то нехорошо? — сказал он ей на языке кожи.

Джуна покачала головой. Она не поняла. О чем говорил туземец — о компьютере или о чем-то другом? Может, она его чем-нибудь обидела? Или компьютер ему не понравился? Она вдруг испугалась. Будем надеяться, что дело в другом. Это же безумно важно! Без компьютера она никогда не сможет объясняться с туземцами. Впрочем, Ящерица, по-видимому, не испугался компьютера, когда держал его в руках. Она пожала плечами. Если он имел в виду нечто серьезное, он возобновит разговор.

Но что такое или кто такой этот Ящерица? Он куда крупнее любого виденного ею туземца. От чего это зависит — от возраста, от питания, пола, класса или этнических различий? Спираль относится к нему почтительнее, даже раболепнее, чем к другим туземцам. Цвета Спирали приглушены; когда он обращается к Ящерице, он пользуется какими-то особо сложными символами. Компьютер указывает на возможность существования корреляции между социальными уровнями и сложностью используемых узоров. Вроде бы логично.

Но почему тогда Ящерица так ухаживает за Спиралью? Может, тот болен, а может, таков брачный ритуал? А знает ли Ящерица о товарищах Джуны? Каждый уходящий день повышает шансы на то, что она тут останется навсегда.

Ящерица тронул ее за плечо, перебив течение мыслей. Он подтолкнул компьютер, указал на нее, высоко поднял уши и стал ярко-розовым. Любопытство. Джуна взяла компьютер и расстелила его в широкую плоскость, одновременно дав команду придать дисплею наибольший формат. Компьютер превратился в четырехугольник и затвердел. Ящерица потер подбородок — жест, означавший высшую форму удивления, — пятна фуксина покрыли его кожу. Джуна улыбнулась, наблюдая за реакцией туземца.