Голубые фиалки, стр. 31

Раз она работала в таком месте, как салун «Салли», и была личной девкой Виктора Веги, то от ее невинности не осталось и следа. Да она, должно быть, знает такое — делала такое, — что и его заставит покраснеть. Через мгновение Грегори решил, что он прав. Вспыхнула молния. Виолетта стояла у тента. Обнаженная. Грегори со свистом втянул воздух. Ее влажная кожа блестела, струйки дождя стекали со всех восхитительных округлостей — мечта, которую каждый мужчина жаждет увидеть в своей постели… но на которой ни один из них не захочет жениться.

— Какого черта?

— Я… я хочу тебя.

Сначала Грегори обрадовался, решив, что страсть заставила ее обнажить свое тело и споткнуться на простых словах. Но потом он увидел глаза ее.

— Нет, не хочешь. Ты по-прежнему боишься меня. — Она вошла под тент и призналась:

— Боюсь. Я боюсь, потому что знала только страх. Я никогда не отдавалась Веге добровольно, и он бил меня… Я умею только бояться и ненавидеть мужчин.

Ее слова причинили Грегори почти физическую боль. Он не хотел представлять ее во власти этого негодяя и сам стыдился того, что почему-то обвинял Виолетту в случившемся с ней…

— Мне жаль, — сказал он, и это была правда. Только Грегори и сам не мог сказать, чего ему больше жаль — ее или себя.

— Я не знала, для чего меня продал отец, — прошептала Виолетта. — Думала, может, я буду готовить для этого человека… Мне было только четырнадцать…

— Не надо! — Грегори не хотел ее слушать, не хотел страдать вместе с ней и боялся той ярости, которая поднималась в нем, — ярости, готовой сокрушить негодяя.

— Я хочу рассказать тебе… хочу, чтобы ты знал. Вега снится мне по ночам, и тогда я кричу во сне. Он причина того, что я испытываю страх, когда ты прикасаешься ко мне… Я думала, что никогда не смогу желать мужчину — так, как хочу сейчас тебя.

Подумать только, а ведь он собирался сделать Виолетту своей очередной любовницей! И мысль о другом — или других — мужчине вообще не беспокоила его. Но теперь все изменилось. Исподволь и незаметно его чувства обрели глубину и силу, а потому сейчас рвали его сердце на части.

— Как мог родной отец продать тебя? Что же он за человек? — с отчаянием спросил Грегори. Испуганная резкостью его голоса и исказившимся лицом, она отшатнулась. Грегори постарался взять себя в руки: — Пойми, мне не так-то просто все это осознать!

— Тебе? А каково мне, как ты думаешь?

И вдруг то, что он считал ее позором, стало его стыдом. Какой же он бесчувственный негодяй! И глупый. Потому что он не хочет понять, зачем она обнажила свое тело и обнажает перед ним свою душу…

— Чего ты хочешь? — спросил он.

— Я хочу быть с тобой сегодня. Хочу, чтобы ты исправил зло, причиненное мне. Хочу поверить, что быть с мужчиной — не значит испытывать боль и унижение.

Никогда прежде Грегори не переживал чужую боль как свою. И такого смятения в мыслях и чувствах — тоже. Он всегда знал, чего хочет от жизни, и добивался этого разными способами. И никогда рядом не было человека, который полагался бы на него, ждал бы от него искренности и понимания. Привычная ложь между ними вдруг стала неуместной. Он должен быть честен с этой девушкой.

— Я не думаю, что смогу помочь. Ты не сможешь забыть, что Вега сделал с тобой.

— И ты тоже. Ты больше не хочешь меня. — Голос ее задрожал от слез.

Виолетта смотрела в глаза Грегори, словно надеясь прочесть в его душе, что это не так… Но Грегори, устав от сумятицы чувств, уже и сам ничего не понимал. Только вдруг осознал, что ее нагота по-прежнему беспокоит его. Вспышки молнии освещали прекрасное тело. Он впервые видел такую красоту. Блеск небесного огня отразился в слезинке, скатившейся по ее щеке. Грегори притянул Виолетту к себе, и кожа ее оказалась холодной, как мрамор. Он схватил одеяло и торопливо укутал в него Виолетту.

Потом губами осторожно осушил ее слезы, и вдруг ее губы оказались рядом. Его тело жило самостоятельной жизнью и совершенно не интересовалось неистовством чувств и мыслей, терзавших его сердце.

Губы Виолетты дрогнули:

— Забудь, кто я… Подари мне эту ночь.

Сможет ли он забыть? И, что более важно, сможет ли он заставить забыть ее? Ее тело искушало — такое женственное, такое прекрасное и такое желанное… И она тоже понимает, что это только на одну ночь, и не просит большего.

— Ты хочешь этого?

При свете молнии он увидел решимость в ее глазах. И слезы.

— Да, — ответила она.

Глава 15

Виолетта хотела этого. Теперь, когда она вновь увидела Вегу, она поняла это особенно четко. Возможно, Грегори прав: нельзя стереть память человека или исправить причиненное зло. Но с ней рядом мужчина, который рисковал ради нее жизнью. И он ей небезразличен. Он не может любить ее — так пусть просто будет с ней сегодня. Возможно, смерть не так уж далека, а потому она хочет испытать удовольствие, о котором только слышала. И которое подарит ей Грегори.

Грегори поцеловал ее очень нежно. Затем, отстранившись, избавился от остатков промокшей одежды и лег рядом с ней. Небо над ними то и дело озарялось вспышками молний, гремел гром, и дождь барабанил по непрочной крыше их убежища. Но Виолетта боялась не грозы. Почувствовав, как напряглось ее тело, Грегори посмотрел на нее и прошептал:

— Не бойся меня, Виолетта. Я не сделаю тебе больно. Я хочу доставить тебе наслаждение. Все, что я буду делать, я буду делать ради тебя.

— Я доверяю тебе, — ответила она. Глупо было сомневаться в нем сейчас, если она доверила ему свою жизнь.

Кажется, ее слова напугали Грегори — она поняла это по его изменившемуся лицу. Он подумал о завтрашнем дне — дне, когда они расстанутся навсегда. Виолетта испугалась, что он опять оттолкнет ее. Она уже смирилась с тем, что завтра потеряет Грегори. Но терять сегодняшнюю ночь она не хотела.

— Прикоснись ко мне, — попросила она. — Мне нравятся твои руки… и у тебя такая горячая кожа и губы…

Он прервал ее, приникнув к ее губам. Но поцелуй был другим — более решительным и более интимным. Грегори больше не сдерживался — должно быть, потому, что ее девственность теперь его не пугала. А может, потому, что он поверил в искренность ее желания. Его язык дразнил и требовал ответа. Виолетта ответила на поцелуй, исторгнув стон из его груди. Он ласкал ее напрягшиеся соски, и тело Виолетты дрожало от наслаждения…

Она запустила пальцы в его густые волосы, перебирая влажные от дождя пряди. Вскоре, не в силах терпеть эту сладкую муку, изнемогая от желания, она заставила его вновь поцеловать ее. Поцелуи его стали более глубокими и требовательными, порождая и в ней чувство нетерпения. Руки Грегори скользили по ее обнаженному телу. Иногда она напрягалась от страха, если пальцы его касались слишком укромных уголков. Но опасения ее быстро таяли — он ни разу не причинил ей боль, не сделал ни одного грубого движения. Наоборот, его ласкающие прикосновения вызывали отклик внутри ее тела, и Виолетта заново училась чувствовать — столь новы и неизведанны были ощущения.

В какой-то момент она почувствовала его возбужденную плоть совсем рядом, но, пока он продолжал ласкать ее, страх не мог пробиться на поверхность. Грегори оторвался от ее губ, чтобы покрыть поцелуями шею и нежно покусать мочку уха. С губ ее слетали стоны наслаждения. А внутри росло странное напряжение, которое требовало выхода.

Тело ее выгнулось дугой, прижимаясь к лежащему рядом мужчине, жаждая неизведанного. Мышцы живота напряглись. И вдруг внутри как будто обрушилась радужная волна, и с губ ее сорвался крик, а ногти впились в его плечи. Немного придя в себя, Виолетта услышала, как он ласково шепчет ее имя, целует и прижимает к себе ее дрожащее от бурной разрядки тело.

Затем Грегори приподнялся и лег сверху, раздвинув ее колени. И отступивший было ужас затопил мозг. Мужчина, нависающий над ней своим тяжелым телом, раздвигает ей ноги. Виолетта знала, что будет дальше — боль, боль от грубого, нежеланного проникновения. К ней снова вернулось чувство унижения и беспомощности. Ей вдруг показалось, что она вдыхает гнилой запах Веги, и крик забился в ее горле. В ушах звучали его насмешки. Он говорил, что уверен — ей нравится быть с ним, нравится все, что он делает.