Сейчас и на земле, стр. 37
Глава 20
Мы все отправились по постелям, а Джо приспичило сбегать в туалет, и Роберта молча лежала, напряженно вслушиваясь и нервничая после того, как возбуждение прошло.
– Джимми, – проговорила она через некоторое время.
– Что?
– Ты спишь?
Мне очень хотелось сказать, что, разумеется, сплю, но я знал, что лучше не надо.
– Нет, милая. Еще не сплю.
– Знаешь, Джимми...
– Да?
– Ты правда так обо всем думаешь...
– Нет, милая. Ты знаешь, как это бывает. Попадется под горячую руку – и пошло...
– Но ты наговорил столько ужасного, Джимми.
Я погладил ее по заду. Рубашка у нее задралась, и под ней она была голая. Она повернулась лицом ко мне:
– Ты правда так не думаешь?
– Да нет.
– И ты правда любишь меня?
– Это, пожалуй, единственное, в чем ты можешь быть уверена. Что бы я там ни нес и ни делал, я всегда буду любить тебя.
И я не кривил душой. Так оно и есть. Я весь ушел в эти мысли и не заметил, как она умудрилась подкатиться ко мне вплотную.
– По твоему поведению не скажешь, что ты любишь меня.
– Ну что ты, милая.
– Ты меня давно уже не целуешь и не ласкаешь.
– Прости.
Она склонилась надо мной и прижалась губами к моим губам, и бретельки рубашки соскользнули, и одна из грудей оказалась у меня под мышкой.
– Спокойной ночи, Джимми.
– Спокойной ночи, милая.
А я все думал. Все терзался. У меня не осталось никаких чувств. Я размышлял о том, почему не мог говорить с Фрэнки и почему она стала такой.
Маленькая девочка – не по годам рослая маленькая девочка с пшеничными волосами, в тринадцать выглядевшая на все восемнадцать, с голубыми невинными глазами десятилетней. Вот мы шагаем по Коммерс-стрит – маленькая девочка и я...
– Кто эта женщина, что говорила с тобой, Джимми?
– Никто.
– Ты знаешь уйму женщин, правда, Джимми? Всякий раз, когда мы идем по улице...
– Выбрось из головы.
– Одна девушка из кафе хочет прийти к нам и жить у нас. Я сказала ей, что она не может спать с тобой, потому что дедушка...
– Нечего разговаривать со всеми бродяжками.
– Один мужчина вчера предложил мне целый доллар и сказал, что даст еще один вечером. Можно положить его в мой банк?
– Почему же нет?
– Он сказал, что, если я встречу его после работы, он даст мне еще пять долларов. Он сказал...
– Дай посмотреть мне на этого сукина сына. Я покажу ему!
– Но он хороший человек, Джимми! Он сказал, что знает тебя и что все будет...
– Ты только покажи.
И большая девочка, живущая со своими родственниками, разносящая подписные журналы по домам, продававшая рождественские открытки и все чаще пропускавшая школьные занятия. Большая девочка, которой ничего не стоило зайти в гараж или в парикмахерскую и взять, сколько дадут. Девочка, читавшая издания «Харперс» и «Нью-Йоркер», владевшая хорошим английским и знавшая наизусть уйму остроумных выражений, потому что ими можно было блеснуть.
И женщина. Крупная, броско одевающаяся женщина с вытравленными перекисью волосами и слишком ярко намазанными губами, сидящая за кассовым аппаратом в кафе, парикмахерской и табачной лавке:
– Приветик, Джек. Что ты там такое прячешь в джинсах, не считая носков?
– А, Фрэнки, душка, а то не знаешь – это смерть твоя.
– Минутку... Добрый день, мистер Пендергаст. Все в порядке?
– Более чем. А это тебе.
– О, спасибо... Так о чем бишь ты, Джек?
Женщина, которая знает, что кругом беспробудная лажа, и любым способом пытается вырваться из нее. Женщина, которая готова выйти замуж за первого встречного. Женщина, которая не способна на глубокие чувства и возвышенные взгляды.
Я сел на край кровати. Роберта приподняла голову от подушки:
– Ты куда?
– В ванную.
– Ты надолго?
– А тебе тоже надо?
– Да нет, просто спрашиваю.
Я взял сигареты из кармана брюк и пошел в ванную комнату. Стоя перед зеркалом, я пускал струйки дыма в собственное отражение, принимая различные позы – злодейскую, геройскую, торжественную. Так, без всякой цели. Ради забавы. Потом сел на табурет и задумался, и в голову пришла где-то прочитанная сумасшедшая история. Сумасшедшая – не совсем то слово. Этот рассказ написал Роберт Хенлейн; по части сделанности один из лучших рассказов, которые мне приходилось читать. Суть его такая.
Клиент частной психушки беседует с психиатром. Психиатр задает ему всяческие вопросы, пытаясь докопаться до истоков мании преследования, от которой мучается пациент. Бедняга убежден, что весь мир в заговоре против него и все стараются заставить его делать то, что он не хочет. В этом сговоре замешаны буквально все, и так было всегда. Когда он был мальчишкой (рассказывает он), другие дети прекращали свои игры, стоило ему появиться, и начинали перешептываться и бросать на него подозрительные взгляды. Когда он входил в комнату, где разговаривали взрослые, те сразу же замолкали и молчали, пока он не уходил... Психиатр смеется:
– Ну, в этом нет ничего особенного.
– Но это еще не все, – отвечает псих. – Когда я поступил в колледж, они не давали мне изучать то, что мне хотелось. Они заставляли меня учить то, что...
– Но вам же надо было подготовиться к будущей трудовой деятельности, – возражает врач. – Возможно, они лучше представляли себе, что вам пригодится в дальнейшей жизни.
– Черта с два, – отвечает несчастный. –Когда я окончил колледж, я устроился на работу, в ней не было ни малейшего смысла, но они заставили меня работать против моей воли.
– Они? Но кто же эти они?
– Как – кто? Моя жена и мой начальник, да и все другие. Может, и вы в том числе.
– Ах вон оно что, – кивает психиатр. – А почему вы думаете, что работа не имела ни малейшего смысла?
– А что тут такого. Не имела, и все тут. Я спал всю ночь, так чтобы отдохнуть и утром идти на работу, я вставал, завтракал, чтобы набраться сил до полудня, в полдень обедал, чтоб оставались силы до конца рабочего дня, вечером приходил домой, ел и спал, чтобы утром пойти на работу и чтобы заработанных денег хватало на восстановление сил и отдых, чтобы работать, чтобы набираться сил и отдохнуть, чтобы...
Психиатр машет руками:
– Но это можно сказать о любой работе.
– Да нет же, – возражает пациент. – Вовсе нет. Есть работы, в которых есть смысл. Я бы сразу узнал, если б нашел такую. Но они всеми силами препятствуют. Они возводят на моем пути всевозможные преграды. Делают все, чтобы я не видел реальности. Заставляют меня делать то, что я не хочу.
Психиатр грустно качает головой, встает и выходит.
И тут заключительная сцена.
Демоны в полном сборе – да, демоны – это жена несчастного, его начальник, учителя колледжа и целый сонм прочих демонов. Заговор действительно существует.
– Он снова за свое, – говорит жена. – Боюсь, он опять хочет сбежать. Что нам делать?
– Пусть бежит, – говорит психиатр. – Мы его все равно вернем. Мы всегда их возвращаем.
Я, наверное, не очень хорошо пересказал. Но если бы вы сами прочитали, это запало бы вам в душу. Что-то в этом есть...
– Джимми.
Я аж до потолка подпрыгнул. Роберта в дверях. Груди совсем обнажены, рубашка задралась. Она почти всегда спит в таком виде, когда тепло, и рубашка сбивается на поясе. Груди у нее такие полные, что рубашка ее явно раздражает она так и спит раскинув ноги до предела. Я ее спрашивал, почему она в таком случае не спит без рубашки, раз все равно она ничего не закрывает, а она отвечает, что так ей там холодно, и, как знать, наверное, так оно и есть. Впрочем, у меня на сей счет есть своя теория: просто она знает цену недосказанности.
– Ты когда-нибудь ляжешь спать?
– Уже иду.
– Ну так иди.
Она возвращается в спальню, а я еще задерживаюсь, размышляя о сумасшедшей истории, которая отнюдь не такая уж сумасшедшая. А потом она снова окликает меня, и я возвращаюсь в постель, но нахожусь как бы в полусне.