В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики, стр. 70

Ключ к решению проблемы был найден на задворках нефтяной промышленности, в гигантской нефтяной формации Bakken, находящейся под бассейном Уиллистон в штатах Северная и Южная Дакота и Монтана, а также в провинциях Саскачеван и Манитоба в Канаде. Bakken относился к тому разряду месторождений, где мелкие операторы бурят скважины, из которых добывают по нескольку баррелей нефти в день. К концу 1990-х гг. большинство специалистов разочаровались в Bakken, отзываясь о нем как о «экономически непривлекательном»²⁷.

Но затем внимание нефтяников привлекла инновационная технология добычи сланцевого газа – так называемая технология горизонтального бурения и гидравлического разрыва. «Когда добыча сланцевого газа вдруг резко выросла, мы спросили себя: “Почему бы не применить этот метод к нефти?”» – вспоминает Джон Хесс, генеральный директор Hess Energy, одного из ведущих игроков на Bakken. Новые технологии сработали. Компании кинулись столбить участки, и Bakken охватил нефтяной бум. Рост был взрывообразным: производство сланцевой нефти на Bakken подскочило с 2850 баррелей в день в 2005 г. до более чем 600 000 в 2012 г. Через несколько лет, по прогнозам, оно может составить 800 000 баррелей в день²⁸.

Данный метод добычи начал распространяться. Вслед за Bakken другие похожие формации – месторождение Eagle Ford в Техасе, Bone Springs в Нью-Мексико и Three Forks в Северной Дакоте – стали горячими районами добычи сланцевой нефти. Более того, новые технологии начали применяться на старых месторождениях вроде Пермского нефтегазоносного бассейна в Техасе. Именно добычей сланцевой нефти, новейшего вида нетрадиционных углеводородов, объясняется 40 %-ный прирост объема добываемой в США нефти с 2008 по 2012 г. Прирост в 2 млн баррелей в день эквивалентен совокупному производству нефти в Нигерии, одной из основных стран ОПЕК.

Хотя разработка месторождений сланцевой нефти только началась, по предварительным оценкам, только в США ее извлекаемые запасы могут составлять 20 млрд баррелей. Это равносильно получению полутора аляскинских месторождений, но без дорогостоящего бурения в арктической зоне и строительства протяженного нового трубопровода. При таком уровне запасов США потенциально могут увеличить внутреннее производство нефти на 5 млн баррелей в день к 2020 г., что еще лет пять назад казалось немыслимым. Запасы сланцевой нефти в других частях мира пока что не подвергались исследованиям и оценке, но цифры, скорее всего, будут впечатляющими.

Эти виды нетрадиционных источников углеводородов объединяет то, что они не дают жидкую нефть на суше, которая была основным продуктом нефтяной промышленности с тех пор, как «Полковник» Дрейк пробурил первую скважину в Тайтусвилле в 1859 г. И все они расширяют традиционное определение нефти, помогая удовлетворять растущий глобальный спрос. К 2030 г. нетрадиционные жидкие углеводороды могут составить треть всех добываемых жидких углеводородов в мире. Но к тому моменту большинство из них, скорее всего, перейдет из разряда нетрадиционных углеводородов в разряд традиционных²⁹.

Глава 13

Энергетическая безопасность

Проблема энергетической безопасности на первый взгляд может показаться абстрактной – безусловно важной, но тем не менее довольно расплывчатой и трудно поддающейся определению. Но последствия нарушения поставок энергоносителей – и очевидные риски – говорят о ее реальности и актуальности для современной жизни. Без нефти мир лишится мобильности, а без вырабатываемого из нее электричества не будет эпохи Интернета.

Сегодняшний уровень зависимости от энергетических систем, их растущая сложность и влияние подчеркивают необходимость четкого понимания всех рисков и требований энергетической безопасности в XXI в. Сегодня торговля энергией все больше выходит за пределы национальных границ. Следовательно, энергетическая безопасность касается не только противодействия широкому спектру угроз, но и отношений между странами, их взаимодействия друг с другом и влияния энергетического вопроса на их национальную безопасность в целом.

Энергетическая взаимозависимость является реалией международной жизни на протяжении многих столетий¹. Но поворотный момент, когда энергетическая безопасность стала решающим фактором в международных отношениях, наступил чуть больше столетия назад в результате споров вокруг военно-морского флота перед началом Первой мировой войны. В 1907 г. самый высокопоставленный британский адмирал заявил, что заменить уголь жидким топливом «невозможно», поскольку «нефть не встречается в мире в достаточном количестве». Однако четыре года спустя, в 1911 г., Уинстон Черчилль, в то время первый лорд Адмиралтейства, принял историческое решение о том, что Британия должна «положить нефть в основу своего господства на море – для чего следует перевести военные корабли Королевского военно-морского флота с угля на жидкое топливо». Новое топливо позволило бы сделать британские военные корабли более быстрыми и маневренными по сравнению с германскими судами и принесло бы Великобритании критическое преимущество в англо-германской гонке морских вооружений. Как выразился сам Черчилль, переход на жидкое топливо означал «больше огневой мощи и больше скорости при меньших размерах и меньшей стоимости»².

Но переход на жидкое топливо создавал новую серьезную проблему: проблему обеспечения поставок. У Великобритании не было своей нефти. Переход на жидкое топливо означал, что вместо надежных поставок уэльского угля Королевский флот попадал в зависимость от уязвимых поставок нефти морем из находящейся за 10 000 км Персии, как тогда называли Иран.

Критики утверждали, что это в высшей степени опасный и безрассудный шаг – ставить Королевский флот в зависимость от такой ненадежной и нестабильной страны, как Персия, которую один из высокопоставленных политиков назвал «отсталым, плохо управляемым поместьем, готовым развалиться в любой момент». Короче говоря, Персия мало подходила на роль надежного поставщика важнейшего стратегического ресурса для ведущей мировой державы.

Ответ Черчилля стал эталоном подхода к вопросу энергетической безопасности на все времена: диверсификация поставок. «Мы не должны зависеть ни от какого качества, ни от какого процесса, ни от какой страны, ни от какого маршрута и ни от какого месторождения, – сказал он парламенту в 1913 г. – Безопасность и уверенность в поставках нефти обеспечивается лишь разнообразием, и только разнообразием». Справедливость этой заповеди подтверждается снова и снова³.

Возвращение проблемы энергетической безопасности

С начала XXI в. периодически возникающий дефицит предложения и всплески волатильности цен на нефть вызвали новую волну обеспокоенности по поводу энергетической безопасности. Новые факторы усиливали тревогу: нестабильность в ряде стран – экспортеров нефти, угрозы терроризма, возрождение ресурсного национализма, страх перед схваткой за поставки, стоимость импортируемой энергии и геополитическое соперничество. Политическая нестабильность, охватившая большую часть Северной Африки и часть Ближнего Востока в 2011 г. и 2012 г., привела к нарушению поставок и повышению цен на нефть на волне опасений. В основе всего этого лежит фундаментальная потребность стран – и всего мира – в надежной энергии, которая питает экономический рост.

Проблемы энергетической безопасности больше не ограничиваются одной нефтью. Еще недавно природный газ был в основном топливом национального или регионального масштаба. Но строительство транснациональных магистральных трубопроводов и развитие индустрии сжиженного природного газа (СПГ) превратили природный газ в глобальный бизнес. Масштабные отключения электричества в Северной Америке, подобные тем, что происходили на северо-востоке США в 2003 г., а также в Европе и России, усилили беспокойство в связи с надежностью электроснабжения. Серьезность проблемы подчеркнуло отключение электроэнергии в Индии в 2012 г., когда без света остались 670 млн человек, десятая часть населения мира.