В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики, стр. 56

Стратегия энергетической безопасности также включает очевидные шаги – строительство трубопроводов в целях диверсификации, уменьшение зависимости от морских путей и укрепление отношений со странами-поставщиками. В рекордные сроки были построены новые трубопроводные системы, по которым нефть и газ из Туркменистана и Казахстана стали поступать в Китай. По российскому трубопроводу Восточная Сибирь – Тихий океан стоимостью $22 млрд, по которому нефть перекачивается на тихоокеанское побережье (главным образом для поставки в Японию и Корею), нефть идет и в Китай в обмен на кредит размером $25 млрд, предоставленный Китаем. В сентябре 2010 г. президент КНР Ху Цзиньтао и российский президент Дмитрий Медведев вместе нажали символическую кнопку, пустив нефть по новой ветке трубопровода через границу. Было также объявлено о планируемой крупной сделке по природному газу. На церемонии Ху Цзиньтао провозгласил «новый старт» китайско-российским отношениям. Но если в прошлом эти отношения были основаны на идеях Маркса и Ленина, то теперь в их основе лежали нефть и, возможно, газ¹⁶.

Горящая спичка в комнате с бензином

Но наибольшие разногласия стратегия «выхода в мир» вызывала не в Африке, а в США. В 2005 г. между Chevron и CNOOC разгорелась борьба за приобретение крупной американской независимой компании Unocal, которой принадлежали значительные добывающие активы в Таиланде и Индонезии, а также в Мексиканском заливе. Соперничество между двумя компаниями было очень жестким, с яростными спорами о финансовых условиях, роли китайских финансовых институтов, а также времени подачи предложений. Для многих в Пекине такая глобальная битва за поглощение была не только непривычной, но и обескураживающей. Предложенная CNOOC цена была больше, чем стоимость самой дорогой и большой плотины в мире «Три ущелья», которая строилась несколько десятилетий. Длившаяся несколько месяцев борьба закончилась победой Chevron, которая предложила за Unocal меньше, а именно $17,3 млрд.

Дело в том, что поглощение вызвало ожесточенные политические дебаты в Вашингтоне, несоизмеримые с масштабами самого вопроса. Тем не менее когда весть о соперничестве за Unocal дошла до Вашингтона, по словам одного из американских участников, «она оказалась горящей спичкой в комнате, облитой бензином». Новость спровоцировала взрыв антикитайских настроений на Капитолийском холме, где Китай давно был больной темой из-за вопросов, связанных с торговлей, валютой и рабочими местами. Жаркая полемика отражала ту настороженность, с которой, по крайней мере, некоторые круги относились к методам и мотивам Китая. «Мир был потрясен тем, что китайская компания способна претендовать на такие поглощения, – сказал Фу Ченюй, в то время глава CNOOC. – Запад замечал, что в Китае происходят перемены, например строительство современных автострад. Но он не обращал внимания ни на сам Китай, ни на то, как он изменился».

Мир продолжал идти вперед. Когда Китай организовал саммит руководителей африканских государств для обсуждения экономического сотрудничества, на него приехали 48 президентов. «Китай должен покупать у Африки, а Африка должна покупать у Китая, – заявил президент Ганы. – Я имею в виду взаимовыгодное сотрудничество». В 2010 г., пять лет спустя после ожесточенного сражения за Unocal, Chevron и CNOOC объявили о том, что они объединяют свои усилия для совместной разработки нефтяных месторождений, но не в Мексиканском заливе, а в прибрежных водах Китая. Примерно в это же время CNOOC стала вкладывать средства в добычу сланцевого газа и трудноизвлекаемой нефти в США. Эти сделки не получили широкого освещения¹⁷. В 2012 г. было объявлено о покупке Nexen, крупной канадской нефтегазовой компании, за $15,1 млрд. На тот момент это была крупнейшая китайская энергетическая сделка.

Международные национальные нефтяные компании

Спустя десятилетие после сомнительно успешных IPO китайские компании превратились во влиятельных игроков на мировом нефтяном рынке.

Между тем мотивы, которые движут этими компаниями на международной арене, вызывают жаркие споры за пределами Китая. Одну группу целей для них, безусловно, определяют правительство (держатель контрольного пакета акций) и партия, которые осуществляют надзор за их деятельностью. Компании обязаны содействовать достижению национальных целей в области энергетики, экономического развития и внешней политики. Генеральные директора крупнейших компаний также имеют чин вице-министров в правительстве – а многие занимают высокие посты в коммунистической партии.

В то же время китайские компании преследуют коммерческие и конкурентные цели, как и любые другие международные нефтяные компании, и эти цели все в большей степени определяются их коммерческой сущностью. Им приходится учитывать интересы международных инвесторов, которые сравнивают их с другими международными компаниями. Вдобавок они подпадают под международное регулирование и международные стандарты корпоративного управления. И, наконец, они управляют крупным и сложным бизнесом, который постепенно приобретает глобальный размах.

Вот как сказал об этом президент CNPC Чжоу Цзипин: «Как национальная нефтяная компания мы несем ответственность за обеспечение внутреннего рынка нефтью и газом. Как публичная компания, котирующаяся на биржах в Нью-Йорке, Гонконге и Шанхае, мы несем ответственность перед нашими акционерами и должны стремиться к максимизации акционерной стоимости. И, разумеется, мы несем ответственность перед 1,6 млн сотрудников нашей компании».

Короче говоря, китайские нефтяные компании представляют собой гибриды, нечто среднее между привычными международными нефтяными компаниями, и принадлежащими государству национальными нефтяными компаниями. Они стали ярким примером новой категории игроков на этом рынке – международных национальных нефтяных компаний. «За то время, которое прошло после IPO, психология и подходы людей претерпели глубокие изменения, – сказал глава одной из таких компаний. – Раньше мы думали только о том, сколько добываем. Теперь для нас стала важна ценность того, что мы делаем».

Если сегодня зайти в штаб-квартиру такой компании в Пекине, вы увидите не призывные лозунги, а олицетворение международного духа бизнеса – мерцающие мониторы с ценами акций в Нью-Йорке, Гонконге и Шанхае. Но в холле штаб-квартиры CNPC массивная статуя Железного Вана напоминает посетителям о том, как создавалась китайская нефтяная промышленность.

Так каков же баланс сил в этих международных национальных нефтяных компаниях? Иногда китайские компании представляют как «инструменты» государства. Но в последнем исследовании Международного энергетического агентства сделано другое заключение, согласно которому «главным двигателем являются коммерческие стимулы» и что компании работают «с высокой степенью независимости» от государства. Как говорилось в его отчете, хотя «контрольный пакет принадлежит государству», компании «не управляются государством». И по мере их интернационализации они начинают все больше работать так же, как другие международные компании.

Для всех заинтересованных сторон развитие китайских компаний было эволюцией. Фу Ченюй, в настоящее время председатель правления Sinopec, так подвел итог этим изменениям: «Переход из разряда государственных предприятий в ряды ведущих международных корпораций представляет собой гигантскую трансформацию, которая показалась бы немыслимой, когда я пришел в нефтяную промышленность и начал работать на месторождениях Дацина. В те дни главным источником валютной выручки для Китая было не производство товаров, а продажа нефти Японии! Сегодня мир вокруг нас изменился. Но и мы изменились тоже»¹⁸.

Масштабы

Безусловно, китайские компании будут становиться все более крупными и значимыми игроками, разумеется, они будут конкурировать, но им придется делить сцену с американскими, европейскими, ближневосточными, российскими, азиатскими и латиноамериканскими компаниями – и зачастую в качестве партнеров.