Напряжение, стр. 22
…
– Федя, ты просто не знаешь, чей телефон сейчас высветился на определителе. А я знаю! Я жить хочу, Федя!
– Вы отпросились на пару минут. – Перед стройным рядом понурившихся детей, одетых в форменные цвета Преображенского лицея, выхаживал мастер-преподаватель, сложив руки за спиной. – Я посчитал вас достаточно самостоятельными, чтобы пройти десять шагов по парку и спокойно купить себе мороженое. Что в итоге? Я спрашиваю вас, господа, и жду ответа.
Строй продолжал молчать, досадуя на любопытные взгляды прохожих.
– Учитель, мы виноваты, но можно без посторонних? – высказал общее мнение первый в строю.
Увы, в парке негде было спрятаться, так что при всей деликатности мастера-преподавателя, словесная порка была близка к публичной. Мужчина досадливо поморщился и повел рукой, поднимая пылевую завесу между потихоньку скапливающейся толпой и учениками.
– Сейчас-то вы скажете мне, почему какой-то босяк чуть не обворовал одного из вас, наорал и спокойно ушел целым и невредимым?
– От него жутью несло, – проворчали из строя.
– И что?! – Толпу обдало потоком той самой жути. – Мы вас плохо учим этому противостоять?! Порадуйте наставника – еще скажите, что кто-то навалил в штаны из-за бездарного шкета!
– Я могла его побить, – тихо шепнула девочка в конце строя. – Но я сама была виновата, я без очереди…
– Двадцать кругов вокруг корпуса вместо ужина!
Девочка вскинулась, но тут же погасла, уставившись в землю.
– Я бате расскажу, он ему… – прогудел в землю владелец золотого телефона.
– Уважаемый Николай свет Алексеевич, – мягко обратился к нему преподаватель, – вы удивитесь, но ваш уважаемый отец не «он ему», а «он вам», да розгами, да с оттяжечкой! Желаете заключить пари?
Парень живо замотал головой и украдкой притронулся к пятой точке. Видимо, знакомо.
– Вы должны уметь ставить таких на место сами! Не через отца или братьев! И не кулаками, драгоценная моя! Словами! – Строй еще раз обдало жутью. – Простолюдин должен знать свое место! Как вы собираетесь помогать своим родителям, заслужить уважение слуг рода… если не можете заставить уважать себя одну-единственную охамевшую интернатовскую крысу?! Стыдно, господа!
– Простите, учитель!
– Кричат не на вас! Кричат на ваш герб, на сотни поколений предков! Крадут не у вас, а у всего рода! В ваших словах и действиях, в умении защитить себя и свою собственность – честь рода! – Мастер-преподаватель прекратил расхаживать и теперь смотрел на отрешенные лица своих воспитанников.
Вроде проняло – выходы в город оказались полезней, чем он думал.
– Мы найдем его, учитель!
– Если вы решите отомстить, покалечив или убив, сами или через родню, я в вас разочаруюсь.
– Н-но!..
– Но если вы найдете его сейчас и, не трогая руками, объясните всю глубину его заблуждений… Не трогая руками! И приведете ко мне, чтобы он принес извинения в моем присутствии… это будет лучшим оправданием для вас и поводом гордости для меня. Даю вам час.
– Да, учитель! – Теперь хор звучал уверенно, лица в строю горели злой решимостью и желанием добиться цели.
– И помните – мстить следует равному. Вы – честь рода. Не пачкайте честь такой низостью, как смерть или боль того, кто даже не может достойно ответить.
Глава 10
Извинения
Самую чуточку прохладная вода омывала ноги, освобожденные от кед и носков – они лежали чуть выше, на каменном уступе. Спину согревала поверхность скалы, сверху улыбалось солнышко, а я, обернув вокруг головы футболку, лакомился пломбиром, восьмым по счету. Еще одно мороженое лежало в воде, завернутым в пакет, с другой стороны небольшого озерца, под металлической трубой с холодной водой. А десятое по счету, вернее – второе, я по-честному отдал Славке, выловив нашу группу возле вольера с жирафами.
К слову, жирафы были неправильными и желто-коричневыми, а не красно-синими. Но вообще – высокие, да. Пока все смотрели на них снизу вверх, я выцепил товарища, сообщил, что надо передать Толику, и торжественно вручил его долю. А за то, что было дальше, – вообще не в ответе! Хотя мог бы догадаться и предупредить, если честно. Просто пакет с остальными восемью штуками я благоразумно спрятал за десяток шагов от того места, и в тот момент переживал, как бы захоронку никто не нашел.
В общем, Слава вернулся к группе с мороженым в руке. Вы видели, как стая собак окружает кота? Как они смотрят на свою законную добычу голодными глазами, расходясь полукругом и отсекая пути к бегству? Как медленно приближаются под тихое рычание, чуть наклонив головы?
– Слава, Слава, Слава, – шипела стая, – дай кусочек, дай попробовать, дай лизнуть. Мы немножко, мы чуть-чуть, ты нам друг, ты нам брат.
Слава не отвечал, он пытался запихнуть пломбир в рот целиком. Получалось не очень. Осознав это, Слава предпринял главный прием кота – залез на дерево. Теперь уже жирафы с интересом смотрели снизу вверх.
– Слава, немедленно слезь! – волновалась учительница.
– Мы поможем, мы спасем, – улыбнулась стая и тоже полезла на дерево.
Сверху полетели шишки и мелкие ветки, а Слава явно наметил прыгать по ту сторону ограды. Потом пришел солидный дядька и потребовал прекратить бардак, пригрозив всех выгнать и больше не пускать. Пришлось спускаться – тем более Славка уже довел мороженое до того состояния, когда его можно засунуть в рот полностью.
В общем, я поспешил покинуть тайный пост под елочкой и свернул на другую тропинку. Скоро Славик прожует содержимое рта и сможет говорить, а вопрос «где взял» уже повторили раз десять. Мы, конечно, друзья и он вряд ли меня выдаст, но лучше в этот момент быть подальше.
Потом на меня с криком «Попался!» выпрыгнул какой-то идиот в фиолетовом. Я почему-то решил, что он хочет украсть мороженое.
– За что? – с обидой спросили меня, прижимая руку к левому глазу. – Я просто поговорить хотел!
Неловко вышло.
– Извините, – покаянно сказал я лежащему на тропинке телу.
И в качестве извинений положил ему на губы кружочек этикетки с приличным кусочком мороженого – как от сердца оторвал.
– Вот, кушай. Кушай-кушай, не стесняйся! – с искренней улыбкой предложил я.
Парень механически задвигал ртом, слопав вкладыш от пломбира целиком. Дикие они какие-то, эти фиолетовые, наши бы ни за что бумагу не стали есть. Ароматизированная туалетная бумага всех отучила. То еще коварство – как вспомню, дрожь пробирает.
Похлопал я его по плечу и пошел дальше, с интересом крутя головой по сторонам, пока не заметил небольшую калитку меж кустов на очередном пересечении троп. Металлическая, закрытая проволокой, она грозно сообщала красной краской «Не входить!», и чуть ниже «ОПАСНО!», и еще чуть ниже «Только для персонала!». Была бы там еще четвертая строчка с таким же заманчивым текстом, я бы точно нарушил запрет и вошел. А так – просто перелез через забор чуть правее.
За оградой оказалась крутая тропка вверх, с небольшими выступами, на которые кое-как удавалось ставить ноги, а кое-где пришлось помогать себе руками, взяв пакет в зубы. Через шагов сорок нашлась лесенка, ведущая еще выше – оказывается, за кустами и деревьями в парке таилась настоящая скала! Я быстро взобрался наверх, очутившись на плоской вершине размером в две моих комнаты. В середине площадки был пруд, касавшийся одним своим краем дальнего конца скалы. Там, где я поднялся, нашлась та самая труба, из которой текла холодная вода, наполняя углубление в скале. Дальше вода прогревалась и падала на три метра вниз настоящим водопадом, впадая в еще одно озерцо, с тигриной семьей на одном из ее берегов. Чуть дальше нашлась и решетка забора, с людьми за ними.
За спиной светило солнышко, так что вряд ли меня кто видел – зато для меня значительная часть парка оказалась как на ладони. И увиденное мне не особо понравилось – всюду носились фигурки в фиолетовом, явно кого-то разыскивая. Интуиция подсказывала (я съел полмороженого за три укуса) – меня.